Чем ни дыши, один черт - Альфред Ван Вогт

Я принес с собой подглядывающее устройство и прикрепил его к стене ее комнаты, выходящей в боковой коридор. Сцена, тут же возникшая на маленьком экране, должна была бы заставить меня насторожиться. Помещение было рассчитано на семью. У Моны не было семьи. Однако она была здесь, одетая точно так, как утром, когда я увидел ее на экране видеофона. С ней был мужчина с прилизанными волосами. Ага, вот в чем, значит, дело.

Бойфренд? Похоже на то. Он взял руки Моны в свои и приник к ней в долгом поцелуе. Наблюдая за ними, я лишь покачивал головой, поражаясь женской природе. Мона пришла сюда не для того, чтобы вдыхать больше кислорода. Она пришла сюда, очарованная широкими плечами и пронзительными черными глазами.

Я разглядел эти глаза, когда он отпустил ее и направился к двери. Насколько я смог определить при таком мелком изображении, ему было лет двадцать шесть — двадцать восемь (Моне двадцать два). В сознании вспыхнул вопрос: они женаты или просто сожительствуют? Свободный мужчина быстро научается распознавать это постоянное стремление женщины завлечь его в семейные сети еще до того, как она сама осознает его. Я всегда старался с самого начала научить своих подружек даже не мечтать о том, чтобы выйти замуж за Арта Аткинса.

Он повернулся к двери, и я смог разглядеть его как следует. То, как он держался, позволило мне воспринять его по-новому. Он излучал определенный, достаточно высокий уровень целеустремленности. Следы власти; я научился распознавать их, пока делал карьеру. Обычно я в таких случаях просто отступал — до тех пор, пока не выяснял, что к чему. Но в таком кавардаке это было невозможно. Я выждал две минуты после того, как он вышел, завернул за угол и позвонил.

Мона открыла дверь.

И, едва увидев меня, попыталась ее закрыть. Но я, конечно, был начеку и успел просунуть в щель ногу. Прорвавшись внутрь, я сказал:

— Не волнуйся. Я просто хочу поговорить с тобой.

Это не в полной мере соответствовало действительности, но не было и откровенной ложью. То, что я обнаружил ее здесь с мужчиной, изменило ситуацию, и с каждым мгновением моя позиция претерпевала дальнейшие изменения — в соответствии с тем, как я обдумывал неприятную реальность того, какого уровня мог быть этот мужчина.

Она продолжала пятиться от меня к двери на кухню. Я неторопливо преследовал ее. Я хотел получить информацию, но не знал, как начать.

Прежде чем я успел приступить к делу, меня кое-что отвлекло. Звук. За спиной. Я молниеносно обернулся. Из коридора, который вел в спальни, вышли несколько мужчин. Со специальным электрошоковым оружием в руках, которое обычно применяет полиция. Когда я повернулся лицом к ним, они остановились тесной группой, разглядывая меня.

Их было пятеро против меня одного. Я остался на месте, держа руки на виду. Мне приходилось слышать, какое воздействие оказывает шоковый пистолет, и мне не хотелось испытать… Дальним уголком сознания я снова отметил, откуда они вышли, и рассудил, что они, скорее всего, проникли сюда через дверь в конце коридора из соседнего помещения. Наверное, мне следовало учесть такую возможность.

Я не испытывал досады на себя. В конце концов, нельзя предусмотреть все. По-видимому, я нарвался на заговорщиков, участников всепланетного сопротивления тому, что собираются предпринять власти. Слухи о подобном заговоре доходили до меня, но до сих пор не было случая, чтобы кто-нибудь из них заинтересовался моей персоной.

Вот так сюрприз!

Двоим из этих людей было за двадцать, двоим за тридцать, а еще одному сорок два — сорок три года. Именно этот человек обрисовал ситуацию в той ее части, которая касалась меня. По его словам, заинтересованные в том, чтобы захватить влиятельного человека моего типа, они использовали Мону в качестве наживки. Я моментально вспомнил вечеринку, где мы с ней познакомились.

— Но там было множество хорошеньких девушек, — возразил я. — Вы хотите сказать, что все они?..

Он кивнул. Его товарищи продолжали без улыбки рассматривать меня.

Я припомнил подробности той вечеринки. Политического раута, фактически организованного одним из местных «шишек». Он, видимо, тоже принимал участие в заговоре и постарался сделать так, чтобы мне стало известно об этом сборище. Я пришел туда исключительно в своих коммерческих интересах.

— Не имело значения, — объяснил мне тот же человек, — на какую из девушек вы обратили бы внимание. Все они были посвящены в наш план помощи дышащему кислородом человечеству.

— Н-но… — Вообще-то я хотел спросить: «Почему именно я?» Но тут у меня возник другой вопрос. — Тем не менее эта роль наверняка предназначалась именно Моне. Она пришла в конце вечеринки и, едва появившись, произвела на меня впечатление. Так и планировалось?

Нет, нет, заверили меня.

Ее появление вообще стало следствием недоразумения. В числе первоначально выдвинутых добровольных «приманок» ее не было. Она и ее жених занимались другим делом, и Мона появилась совершенно неожиданно. Потом уже, когда я обратил на нее внимание, она сама вызвалась развить наши отношения, и это предложение было немедленно принято доведенным до отчаяния главой заговора.

Все эти откровения породили массу вопросов. Главный из них: что делать дальше? В кризисные моменты — а это, несомненно, был один из таких — я, как правило, стараюсь наметить себе достижимую цель.

Что делать, если тебя захватят врасплох?

Я находился в помещении на одну семью, но чертовски маленьком. Пять человек плюс я плюс Мона — вместе получалось многовато. К этому моменту пятеро оттеснили меня к стене; не было никакой возможности проскользнуть между полными решимости вооруженными людьми. К такого рода неравенству в соотношении сил следовало отнестись с уважением.

Значит, попытка прорваться не могла быть моей целью. Шансы на успех равны нулю.

Да, в таком трудном положении я, пожалуй, не оказывался ни разу за всю свою карьеру.

Никакой цели — кроме одной: обрести цель.

А что Мона, с помощью которой эти люди поймали меня? Сейчас она стояла чуть в стороне, и щеки ее заливал яркий румянец… Смущается, подумал я, стыдится.

При виде этого я слегка воспрянул духом, поняв, что передо мной дилетанты. Искренние люди. Калькулятор в моем мозгу быстренько просчитал, какую цену ей пришлось заплатить; по моим подсчетам — учитывая, что она оказалась девственницей, как выяснилось в процессе наших взаимоотношений, — эта цена была огромна. Я посещал каждую из своих девушек четыре раза на протяжении восьми дней; умножьте-ка это на шесть месяцев, и у вас перехватит дыхание. В особенности с позиции жениха, внезапно отошедшего на второй план.