Плейбой - Геннадий Эсса

С документами у него было всё в порядке – паспорт с собой, зашит в рваной рубашке, и это его немного успокаивало. Однако он завидовал успешным людям, завидовал сейчас всем, кто его окружал. Даже когда бродил по городу и всматривался в рекламные щиты, он видел красиво одетых молодых людей. У него щемило сердце. Однажды он дал себе клятву, что достигнет в жизни всего, что будет только ему под силу. А тут расставание с Кириллом добавило ему еще одну цель в жизни – он решил, чего бы это ему ни стоило, обязательно его найти и помогать ему, чем сможет. Кирилл за это время стал для него самым близким и родным человеком.

Антон прекрасно понимал, что без учебы ему будет очень сложно, поэтому стремился любыми путями, при малейшей возможности, пойти в школу, которую бросил год назад. Он тогда перешел в девятый класс, но ушел из дома. Даже не ушел, а сбежал от своей пьющей матери, от которой выслушивал одни упреки и терпел унижения. Тогда он собрал свои скудные вещи, затолкал в рваный рюкзак и на электричке уехал в Москву. Попал на этот вокзал, тут и остался. Здесь он встретил беспризорника Кирилла, который находился здесь уже давно. Кирилл тогда всё мечтал уехать за границу, и почему-то именно на пароходе. Ему казалось романтичным, когда вокруг море и волны… О дальних странах он мечтал давно, но оказался, в конечном счете, на вокзале, среди товарных вагонов, где спал в какой-то теплушке. Местная шпана в свою компанию его не приняла, поэтому он существовал сам по себе. Вот тогда и появился Антон. Они встретились в зале ожидания на вокзале. Антон взглянул на него с подозрением (сам старался ни с кем не заводить знакомств), но Кирилл увязался за ним и не отставал целый день.

– Ты что за мной ходишь? – спросил тогда Антон.

– Где хочу, там и хожу, – ответил Кирилл. – Тебе какое дело? Может, у нас пути одинаковые.

Потом Кирилл его угостил хлебом, который стащил в магазине. Так они и остались вместе.

Подвал, в котором они стали жить, Кирилл давно заприметил и пригласил туда Антона. Пока Антон привыкал к новому образу жизни, Кирилл снабжал своего друга едой, которую таскал из магазинов и киосков, пока Антон об этом не узнал. Вот тогда он ему строго запретил заниматься воровством и припугнул, что они из-за этого могут даже расстаться. Антон рассказывал ему выдуманные истории о жизни в тюрьме, чтобы запугать как-то Кирилла, и тот поверил, перестал воровать.

Антон был доволен своим другом, но недолго. Однажды он принес какие-то игры в коробках.

– Ну, а это еще откуда? – спросил удивленный Антон. – Только не говори мне, что нашел на помойке.

– Именно там и нашел, – не сознавался Кирилл.

– Покажешь на какой? Универмаг называется или как?

Антона провести было сложно, тем более что фантазия у его друга была слабая.

– Значит так, – решительно сказал Антон и стал собирать свои вещи. – Ухожу я от тебя. Мне с вором делать нечего.

Кирилл перепугался и стал давать клятвы, что все это в последний раз. Антон довел его до слез, запугивая тюрьмой и полицейскими, которые могут в любой момент прийти и арестовать их обоих.

Кирилл не разговаривал с Антоном в тот день до самого вечера: сидел в углу, поджав под себя ноги, и даже отказался есть.

Уже ночью, когда они улеглись спать, он прижался к Антону и тихо прошептал:

– Ты же меня не бросишь? Я, честное слово, исправлюсь, мамой клянусь.

Его откровенные слова сильно повлияли на Антона, и он ему поверил снова.

– В последний раз, понял? Не нужен мне друг с такими наклонностями.

– Ты правда меня за своего друга считаешь? – спросил Кирилл.

– Пока – да.

– Ты мне веришь? Я точно не буду больше воровать.

Антон взглянул на Кирилла, увидел его светящиеся глаза и понял, что теперь подействовал на него основательно.

Кирилл оправдал доверие и больше никогда не занимался воровством.

Глава 2

На следующий день к вечеру стало намного прохладнее, и Антон, поеживаясь от холода, приподнял воротник на старенькой рубашке, сгорбился и, сунув руки в рваные карманы штанов, побрел через туннель к Ленинградскому вокзалу. Уже было совсем темно, и он старался обходить светлые места, чтобы скрыть свой невзрачный вид от прохожих. На улице, перед вокзалом, ветер растрепал его недавно еще светлые, а сейчас серые от грязи волосы, превратив их в настоящую копну. Антон это сразу почувствовал и постарался как можно лучше пригладить их ладонями, однако в результате стало еще хуже. Он стыдился своего вида: чумазого лица, этих грязных, лохматых волос, рваных ботинок, штанов, от которых вчера он оторвал еще и клок материи на заднем месте, и клетчатой рубашки с тремя пуговицами на груди. Делать было нечего, хотелось есть, и это заставило его войти в здание вокзала.

Сегодня на Ленинградском было спокойно. Он без проблем прошел переполненный пассажирами зал и вышел на перрон. Здесь тоже было множество людей: шла посадка сразу в нескольких направлениях.

Почему-то именно сейчас он позавидовал этим отъезжающим суетливым пассажирам. Ему тоже захотелось уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих мест и от этого злосчастного подвала, где они с Кириллом провели последние несколько месяцев и пережили суровую московскую зиму.

В животе урчало от голода, и Антон заглотал побольше воздуха, чтобы успокоить желудок. Так он обычно делал в таких случаях, и это как будто помогало ему справиться с этим урчанием.

Он с завистью поглядывал на пассажиров, которые толкались с вещами, заглядывал в светящиеся окна вагонов, проходя вдоль составов.

Антон не хотел больше возвращаться в подвал на Казанском, где его могли задержать и отправить в приемник для несовершеннолетних.

Он знал ребят, которые сами сдавались полиции, чтобы не болтаться и жить в более нормальных условиях. Но там, в колонии, были другие порядки, своя жизнь, почти как в тюрьме. Этого он боялся больше всего. Он никогда не променял бы свою свободу на такое заведение, пусть даже было бы ему там очень хорошо. Он лучше будет голодать, унижаться, выпрашивая поесть, но только не попасть туда…

Антон дошел до конца платформы, спрыгнул вниз и перебрался на другую ветку железной дороги, где тоже стоял состав, идущий в Петербург. Те же суета и пассажиры с сумками: все одно и то же…

Он направился к зданию вокзала, где в ряд выстроились киоски с продуктами быстрого приготовления. Здесь он заметил наряд полиции и поспешил затеряться в толпе. Прошмыгнув мимо них, он подошел к киоску с гамбургерами, потолкался, вдыхая приятный запах и присел неподалеку на бордюре. В животе еще больше заурчало. Он смотрел на пассажиров, которые набирали продукты в дорогу или чтобы поесть просто на ходу, и у него закружилась голова.

Сейчас ему снова вспомнился Кирилл, с которым он здесь часто бывал в поисках еды. Кто-то им давал, когда они просили, а кто-то и нет. Больше всего приходилось выпрашивать Кириллу, и у него это получалось очень даже неплохо. Потом они возвращались в свой подвал, если были какие-то деньги, покупали по дороге буханку хлеба и ночью все съедали, запивая минералкой. С тем и ложились спать.

Антон хорошо помнил, как Кирилл прижимался к нему ночью, чтобы согреться, постоянно перетягивал на себя одеяло и сопел прямо ему в ухо. Антон это вспоминал, с завистью поглядывая на проходящих подростков, таких, как он сам, но с родителями, веселых и беззаботных, и ему становилось обидно за свое нищенское существование.

Кирилл не выходил у него из головы. Где он, Антон уже не знал, но был уверен, что Кирилл любыми путями сбежит, и ему очень хотелось, чтобы именно сейчас он был здесь, с ним рядом.

Антон сидел у киоска, тоскливо поглядывая вокруг.

Конечно, был вариант вернуться домой, но он не хотел. Там полнейшая нищета, мать каждый день пьет, не работает… Что там ему делать, когда в родном доме даже поесть нечего? Пусть здесь он голодный, зато не терпит унижения и оскорбления. Лучше уж так, на свободе, чем выслушивать ее пьяные наставления, постоянно видеть этих мужиков-алкоголиков, которых каждый день мать приводит домой, потом видеть их разборки и драки.

Антону стало до того тоскливо, что он чуть не заплакал.

С одного пути стал отходить поезд, и он встал, провожая его печальным взглядом. Как ему хотелось в эти минуты тоже вот так уехать куда-нибудь подальше от этих мест и не возвращаться в свое страшное прошлое. Сейчас был подходящий момент, чтобы прыгнуть в вагон, но он понимал, что от судьбы никуда не уйдешь, так что придется ему все устраивать самому в жизни, чтобы хоть что-то в ней изменить. Но надо было с чего-то начинать, а с чего – Антон не знал, да и его пятнадцатилетний возраст не позволял ему этого сделать.

Он нащупал свой паспорт, который зашил с внутренней стороны рубашки и подумал, что он такой же гражданин, как и все, просто неудачник, решительно окинул взглядом толпившихся у киоска покупателей и занял очередь, хотя не имел в кармане ни рубля. Очередь быстро продвигалась, и Антон отошел в сторону, пропуская остальных.