Желанная - Лора Патрик

Он вынул свой паспорт и вручил оба документа пограничному инспектору. Тот быстро пролистал их, поставил нужные штампы и вернул лорду. Передавая Клер ее паспорт, Стилтон спросил:

— Я вижу, вы тоже направляетесь в Париж?

— В конечном счете, да. Но сначала заедем в Брюссель.

Стилтон чуть нахмурил брови, внимательно посмотрел на девушку и глухо сказал:

— Значит, решили посетить поле битвы под Ватерлоо? Я не ошибаюсь?

Почувствовав холодок в его голосе, Клер выдернула руку и ответила еще более ледяным тоном:

— Вы все правильно поняли, сэр. Мы действительно туда едем. И если не сделаем этого, то будем достойны порицания.

— Поездка так много значит для вас?

— Конечно, сэр. Это мой священный долг, и тетушка не простит, если я его не исполню. Ведь под Ватерлоо погибло много наших соотечественников.

— Извините, мисс Глостер, но я не разделяю ваших чувств. Ватерлоо — место величайшей трагедии. И посещать его, пусть даже в порыве патриотизма, — в этом есть что-то нездоровое.

— Может быть, вас не обрадовала наша победа, милорд? Или вы хотели, чтобы это чудовище, Наполеон Бонапарт, и далее оставался на французском троне? Вы предпочли бы видеть Европу в руинах? Так?

— Вовсе нет.

— Но тогда вы говорите и мыслите не как солдат. Вероятно, вас раздражает то заслуженное восхищение, с которым во всех странах отзываются о нашей армии и о ее командующем.

— Вы можете думать что угодно, мисс Глостер. Мне нечего сказать тем, кто намерен из любопытства ступать по костям убитых. До встречи в Париже, мисс Глостер! Всего хорошего!

Он холодно поклонился и, круто повернувшись на каблуках, отошел к фаэтону, возле которого тетушка Рэкстон инструктировала слуг, как лучше разместить багаж. Лорд Стилтон учтиво сказал ей несколько слов, низко поклонился и сел в поданный экипаж. Клер отметила, что его раздражение, видимо, не относилось к ее тетушке.

Думая о его вызывающем поведении, она почувствовала себя виноватой. Может быть, потому что в разговоре она больше защищала взгляды тетушки, нежели свои собственные? Сейчас Клер думала, что во многом согласна с лордом, но, даже и признавая это, она решила как можно реже встречаться с ним в Париже. Да, он проявил к ней внимание во время шторма, но его последние слова перечеркнули всё. Ступать по костям убитых! Нет, этого она не простит! И не хочет его больше видеть…

В Брюсселе свирепствовал тиф. На улицах стоял нестерпимый запах гниения. Раненые — в основном французские солдаты — лежали прямо на мостовой, моля о помощи. Кое-кто помогал, чем мог, но большинство жителей города уже не обращали на них никакого внимания. Что же касается высшего света, там вообще делали вид, будто ничего не произошло: приемы, званые вечера, балы следовали один за другим.

Клер все это пугало и возмущало. Она растерянно спрашивала миссис Рэкстон:

— Тетушка! Как же так можно?!

И при этом думала, какую бы презрительную гримасу скорчил сейчас лорд Стилтон. Тетушка же отвечала ей спокойно:

— Милая, жизнь должна идти своим чередом. Оттого, что одни несчастные умерли, а другие страдают, мир не перестанет существовать.

Но девушка видела, что на самом деле графиня так не думает. Клер с тревогой заметила, что с момента приезда в Брюссель она находилась в совершенно не свойственном ей угнетенном состоянии.

— Тетушка, вы пойдете сегодня на званый вечер?

— Нет, милая. Я очень устала, но если ты хочешь, то…

— Нет, тетушка, никуда я не пойду! Грешно веселиться в этом городе среди смертей и страданий.

— Тогда мы обе останемся в гостинице. Прикажи кому-нибудь из слуг, хотя бы Джеральду, принести продукты из ближайшей лавки.

На следующее утро, пока тетушка отдыхала, Клер вышла на улицу и раздала немало денег раненым. А после завтрака объявила, что пойдет в госпиталь и предложит там свои услуги.

— Клер, зачем подвергать себя опасности?! Там так легко подхватить любую заразу! Кому от этого будет польза? Прошу тебя, не ходи туда. Боже, я и представить не могла, что творится в Брюсселе. Надо срочно уезжать! В Париже нам уже подготовили апартаменты. Завтра же едем!

— Не побывав под Ватерлоо? — с облегчением воскликнула Клер.

— То есть как? А для чего мы сюда приехали? Нет, милая, туда мы направимся в первую очередь!

— Но, тетушка…

— Не перебивай меня! Мы поедем сей же час, благо, что до обеда еще много времени. Прикажу Джеральду нанять приличную карету. А пока будем собираться!

Лучше было не спорить, Клер это знала и попыталась скрыть свое разочарование. Она слишком многим обязана тетушке и не хочет ее огорчать. Ведь леди Рэкстон заменила ей умершую мать. Волей-неволей придется ехать…

Нанятый экипаж уже стоял у подъезда. Через полчаса тетушка с племянницей присоединились к длинной веренице карет, двуколок и фаэтонов, двигавшихся в одном и том же направлении. Любителей посмотреть на поле Смерти и Ужаса оказалось предостаточно. Все же удалось довольно быстро доехать до подножия холма, который так храбро обороняла объединенная армия антинаполеоновской коалиции. Кучер, бывший одновременно и гидом, показал место, где находился командный пункт герцога Веллингтона, полуразрушенные укрепления, две сожженные деревни и поле, затоптанное десятками тысяч солдатских сапог и конскими копытами, — через него Наполеон двинул в атаку свои войска.

Кучер предложил дамам выйти из экипажа и вместе с другими любопытствующими пройтись по этому полю, откуда доносились до них возгласы восторга, удивления и ужаса. Но леди Рэкстон сказала, что не покинет карету и будет продолжать осмотр из окна. Взглянув на тетушку, Клер увидела, как по ее лицу текут слезы. Девушка и сама была взволнована: поле хранило следы трагедии, и ее воображение живо рисовало то, что происходило здесь совсем недавно. Но гордая, сдержанная и лишенная сентиментальности леди Рэкстон — почему плачет она? Клер бросилась ей на шею и сама залилась слезами.

— Господи! Я ведь отговаривала вас от этой поездки! Умоляю, не мучайте себя больше! Давайте уедем отсюда! Кучер! — крикнула она на ломаном французском языке. — Мы возвращаемся в Брюссель! Немедленно.

Кучер взобрался на козлы, и экипаж тронулся. Клер не отпускала руку тетушки, недоумевая, что привело ее, всегда невозмутимую, в такое угнетенное состояние. Наконец миссис Рэкстон вытерла слезы большим батистовым платком.

— Прости, милая, что я оказалась такой плаксой. Сама не знаю, что со мной случилось!

Она никак не могла прийти в себя, слезы катились из ее глаз сплошным потоком. Клер поняла, что лучше оставить тетушку в покое, и всю обратную дорогу молчала. Но мысль, что все это неспроста, не покидала ее.