Потерянные царства - Захария Ситчин

По свидетельству хроники «Elejias de Varones Ilust-res de Indias», первые конкретные сведения об Эльдорадо были сообщены Франсиско Писарро в Панаме одним из его капитанов. Эта версия имела следующий вид: один из индейцев в Колумбии слышал о стране, богатой изумрудами и золотом. Среди обычаев этой страны был такой: правитель раздевался и плыл на плоту к центру озера, чтобы принести жертву богам. Царственное тело спрыскивалось ароматными маслами, поверх которых наносился слой из золотой пыли — от макушки до самых пяток, — отчего тело начинало сверкать, как солнце. Для того, чтобы присутствовать при этом ритуале, со всей страны собирались паломники, принося с собой дары из искусных золотых украшений и редких драгоценных камней. Все эти дары бросались в священное озеро.

По другой версии, священное озеро находилось где-то на севере Колумбии, а позолоченный правитель отвозил огромное количество золота и изумрудов на середину озера. Здесь, выступая как посланец многочисленной толпы, которая собиралась на берегу, кричала и играла на музыкальных инструментах, он бросал все эти сокровища в озеро, как дар богам. В этой версии «золотой» город назывался Маноа и находился в стране Беру — или Перу, как произносили это название испанцы.

Слухи об Эльдорадо распространялись среди прибывших в Новый Свет европейцев со скоростью пожара и вскоре достигли самой Европы. Устные рассказы вскоре были зафиксированы на бумаге, и в Европе начали циркулировать разнообразные брошюры и книги, описывающие и загадочную страну, и озеро, и короля, которого никто никогда не видел, и даже сам ритуал золочения, который монарх совершал каждое утро (рис. 2).

Одни искатели приключений, например Кортес, отправились в Калифорнию, другие в Венесуэлу, руководствуясь при этом собственными соображениями, но Франсиско Писарро и его подчиненные в своих поисках опирались исключительно на рассказы индейцев. Некоторые действительно направились в Колумбию и исследовали озеро Гуатавита — эти поиски с переменным успехом шли на протяжении четырех столетий, и результатом их стали уникальные золотые предметы и убежденность охотников за сокровищами, что если озеро полностью осушить, то с его дна можно поднять золотой клад.

Рис. 2

Другие, в том числе и сам Писарро, приняли версию о Перу. Две экспедиции, отправленные с базы в Панаме вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки, обнаружили достаточное количество изделий из золота, чтобы убедить организаторов в правильности выбранного направления поисков. Главнокомандующий и губернатор Писарро (провинции, которая еще не была завоевана) отплыл в Перу во главе отряда из двухсот человек. Это было в 1530 году.

Неужели он надеялся такими малыми силами покорить страну, которую защищали тысячи воинов, беззаветно преданных своему правителю, Инке, почитавшемуся как воплощение бога? Писарро рассчитывал повторить стратегию, которую успешно применил Кортес: при помощи хитрости захватить правителя, получить за его освобождение выкуп золотом, а затем оставить на троне как марионетку испанцев.

То, что среди самих инков, как называл себя этот народ, шла гражданская война, дало испанцам дополнительные преимущества. Они обнаружили, что после смерти императора его первенец от «младшей» жены стал оспаривать право наследования, которое принадлежало сыну, рожденному в законном браке. Когда вести о приближении испанцев дошли до его соперника, которого звали Атауальпа, он решил пропустить чужеземцев в глубь своей территории (таким образом они удалялись от своих судов и подкрепления), пока он не захватит столицу страны Куско. Достигнув главного города империи, испанцы направили к Атауальпе послов с подарками и предложением начать мирные переговоры. Они предложили, чтобы два вождя встретились на городской площади без оружия и без охраны — в качестве демонстрации добрых намерений. Атауальпа согласился. Но когда он приблизился к площади, испанцы перебили его охрану, а самого его взяли в плен.

За освобождение вождя они потребовали выкуп: большая комната должна была быть наполнена золотом до высоты вытянутой руки. Атауальпа согласился, подумав, что нужно заполнить помещение предметами из золота. По его приказу из храмов и дворцов принесли золотую утварь — кубки, кувшины, подносы и вазы всевозможных форм и размеров — и украшения, в числе которых были фигурки зверей и искусные копии растений, а также пластины, использовавшиеся как облицовка общественных зданий. Несколько недель всеми этими сокровищами заполняли комнату. Но затем испанцы заявили, что в договоре речь шла о золоте, а не о занимавших много места предметах, и после этого золотых дел мастера инков еще месяц переплавляли произведения искусства в золотые слитки.

Тем не менее судьба Атауальпы в точности повторила печальную судьбу Монтесумы. Писарро намеревался освободить его и оставить на троне в качестве марионеточного правителя, но его рьяные военачальники и представители церкви устроили пародию на суд и приговорили Атауальпу к смерти, обвинив в идолопоклонстве и убийстве единокровного брата, своего соперника в борьбе за трон.

По свидетельству одной из хроник того времени, полученный за вождя инков выкуп был эквивалентен 1326539 pesosdeого («мер золота») — около 200 тысяч унций. Это богатство — после того, как пятую часть в соответствии с законом отделили в пользу короля — было поделено между Писарро и его приближенными. Доля каждого члена экспедиции намного превосходила даже самые смелые ожидания, но все это были мелочи по сравнению с тем, что ждало их впереди.

Когда конкистадоры вошли в столицу инков Куско, то увидели храмы и дворцы, буквально покрытые золотом снаружи и доверху наполненные им изнутри. В императорском дворце они обнаружили три комнаты, до самого потолка заполненные золотыми украшениями, и пять комнат с серебром, а также запас из 100 тысяч золотых слитков, весивших пять фунтов каждый и ожидавших своей очереди, чтобы превратиться в произведения искусства. Золотой трон, снабженный золотой скамеечкой, был сконструирован так, чтобы превращаться в паланкин, где император мог бы отдыхать, откинувшись назад, и весил 25 тысяч песо (около 4000 унций); даже шесты для переноски этого паланкина были покрыты золотом. Везде стояли молельни и усыпальницы предков, заполненные статуэтками, изображениями птиц, рыб и мелких животных, а также серьгами и нагрудниками. В огромном храме (испанцы назвали его Храмом Солнца) стены были облицованы толстыми золотыми пластинами. Сад храма был искусственным; в нем буквально все — деревья, кусты, цветы, птицы и фонтан — было сделано из золота. Во дворе было засеяно целое поле маиса (местная разновидность кукурузы), на котором стебель каждого растения был искусно изготовлен из серебра, а початок из золота; размеры поля составляли 300 на 600 футов — 180 тысяч квадратных футов золотой кукурузы!

Но очень скоро легкие победы испанцев в Перу сменились упорным сопротивлением инков, а первоначальное богатство съедалось инфляцией. Для инков, как и для ацтеков, золото было даром или собственностью богов, а не средством обмена. Они никогда не использовали его как товар или как деньги. Испанцы же видели в золоте средство для удовлетворения своих желаний. У них оказалось много золота, но отсутствовали привычные вещи и даже предметы первой необходимости. Вскоре они уже платили шестьдесят золотых песо за бутылку вина, 100 песо за плащ и 10 тысяч песо за лошадь.

Однако в Европе приток золота, серебра и драгоценных камней вызвал настоящую золотую лихорадку, и европейцы снова заговорили об Эльдорадо. Независимо от того, сколько золота поступало из Нового Света, европейцы упорно настаивали, что Эльдорадо еще не найден и что правильная интерпретация рассказов индейцев и расшифровка загадочных карт позволят обнаружить Золотой Город. Немецкие путешественники были убеждены, что его нужно искать у истоков реки Ориноко в Венесуэле или в Колумбии. Другие делали вывод, что это совсем другая река — возможно, бразильская Амазонка. Вероятно, самым романтичным из них — учитывая его происхождение и монаршую поддержку — был сэр Уолтер Рэли, который в 1595 году отплыл из Плимута на поиски легендарного Маноа, чтобы присоединить его золотой блеск к короне королевы Елизаветы. Он так представлял себе этот город:

«О Эльдорадо царственный, град золотой! Сияние его ничто не омрачит — хоть будь то бури перемен или судьбы капризной воля, туда стремятся с надеждой пылкой, которой умереть не суждено».

Подобно многим другим людям до и после него, Рэли считал Эльдорадо — короля, город, страну — еще не исполнившейся мечтой, «надеждой пылкой, которой умереть не суждено». В этом смысле все, кто отправлялся на поиски Эльдорадо, были звеньями одной длинной цепи, которая началась задолго до египетских фараонов и звеньями которой являются обручальные кольца и золотые запасы государств.