Заведи часы - Бенджамин Розенбаум

Когда мы доехали до места, нас уже дожидались пятеро из шестерых друзей Макса. Четверо, совершенно явно, вместе с ним занимаются бодибилдингом. Двое похожи на Девятилеток или Десятилеток (один смуглый, другой рыжий и с веснушками), они даже мощнее Макса. Головы на их мускулистых телах смотрелись как крепко посаженные грецкие орехи. Двое других — Качки-Тинейджеры, возможно, Пятнадцати-или Шестнадцатилетки. Лица у них были славянского типа, волосы светлые, оба похожи на огромные диваны или фабричные рефрижераторы; у обоих пальцы величиной с мою руку, бедра почти как мое туловище. Интересно, как они пройдут в дверь?

Но еще был и пятый — Модифицированная Трехлетка. Стояла она чуть в стороне от других, опустив крошечные руки вдоль туловища. Видно было, что все ее боятся. У нее была ангельская улыбка, один глаз, живой и карий, оглядывал все кругом, второй — лазерный имплантант — светился как алмаз. На ее голове виднелись и другие соединители и порты.

Макс остановил машину.

— Кто эта Трехлетка? — спросила я.

Макс повернулся ко мне. Он явно нервничал, будто боялся, что я подниму его на смех.

— Моя сестра Карла.

— Круто, — быстро проговорила я.

Пока я не сказала чего-нибудь еще более глупого («Как хорошо, что вы остались друзьями», например), он быстро вылез из машины.

Я открыла свою дверцу и замерла на месте — к нам со всех ног бежала Карла.

— Макс! — весело кричала она, потом раскинула в стороны руки, обняла его за пояс и уткнулась лицом в живот.

— Привет, конфетка, — ответил Макс, похлопывая ее по спине.

Я взглянула на экран на ладони. Он был темным. И плоский экран на панели управления машины тоже выключился. Понятно, рядом с Карлой все приборы отключаются. Иногда можно по отснятому материалу догадаться, были ли рядом Модифицированные Трех-или Двухлетки, потому что на экране вдруг появлялись пустые кадры, которые потом также быстро исчезали. Однажды я провела эксперимент — попыталась отснять материал о Модификации детей до Пятилетнего возраста; в принципе, «Кошку в шляпе» можно считать продолжением того, первого фильма.

— Понеси меня на руках! — закричала Карла, и Макс послушно посадил маленькую девочку себе на плечи.

— Карла, это Сьюз, — сказал он.

— Мне она не нравится, — заявила Карла.

Лицо Макса перекосилось от страха, а у меня сердце ушло в пятки. Я так сильно сжала дверцу машины, что ногти врезались в обшивку.

Карла захихикала, а потом начала икать.

— Это шутка! — еле выдавила она. — Вы такие глупенькие!

Я попробовала улыбнуться. Макс медленно повернулся к двери. Солидная, стальная, страшная; со специальной системой охраны, войти можно только при помощи биодинамической панели допуска. Считается, что эти штуки не связаны с сетью и никакой кибернетический хакер не может вскрыть их. Карла только рукой махнула, и дверь отворилась. Четверо Качков тут же бросились внутрь, им не терпелось найти Эбби и сбежать подальше от Карлы. Мы втроем замыкали процессию, причем Карла так и продолжала восседать верхом на Максе.

Лестница была темной и вонючей, типичный запах Тинейджеров — пот и прочие выделения. Стенные панели освещения практически не работали, только сверху мигала зелено-красным светом одна испорченная лампа. Так что Качки поднимались по лестнице в стробоскопическом стаккато.

Первым к двери на верхней площадке подобрался рыжий. Он потянулся к ручке, и мы услышали долгий стон, а потом кто-то заворчал. Или зарычал. Но вот раздалось хныканье — высокий, женский голос, как будто ее мучают, а она хнычет в отчаянии.

Карла заплакала.

— Мне тут не нравится!

— Что такое, конфетка? — испуганным голосом спросил Макс. — Что там, за дверью?

— Не спрашивай ее! — заорала я. — Отвлеки ее чем-нибудь, идиот!

— Макс, сделай так, чтобы все кончилось, — захныкала Карла. — Сделай так, чтобы они прекратили.

— Нет! — в один голос прокричали мы с Максом.

— Макс. — Я старалась говорить спокойно. — Почему бы вам с Карлой не посидеть в машине? Поиграйте во что-нибудь.

— Но может, мне лучше… — Макс взглянул на меня, по обе стороны головы у него торчали тоненькие коленки Карлы. Они дрожали.

— Иди! — снова выпалила я и ринулась наверх.

Из-за двери раздавалось тяжелое дыхание и стоны. Качки нервно смотрели на меня. Я слышала, как Макс спустился по лестнице, он напевал песенку про паучка.

— Вперед! — прошипела я и показала на дверь.

Двое накачанных Девятилеток с разбегу ударили дверь плечами. Дверь прогнулась, заскрипела, но выдержала. Изнутри донесся приглушенный вопль. Двое наших Тинейджеров уперлись в стену и друг в друга, согнули колени и подперли собой Девятилеток.

— Приготовились — давай! — крикнул самый большой, и они вчетвером налегли на дверь.

Дверь распахнулась, и они ввалились в помещение. Я промчалась вперед, перепрыгнув через Качков.

На тигровой шкуре, посреди разбросанного мусора лежали двое обнаженных Пятнадцатилеток. Парень был весь в прыщах, кожа жирная, волосы реденькие и грязные, но длинные, до плеч. Девушка лежала под ним, огромные груди болтались по обе стороны от тоненького тела, коленями она обхватила бедра парня. Волосы на лобках у них соприкасались, и между ними, словно жирный багровый мост, пролег член парня.

— Ух! — выкрикнула я, а они быстро скатились со шкуры и забрались под нее. — Где Эбби?

— Привет, Сьюз, — сухо проговорила Эбби.

Она сидела на стуле слева от меня. На ней был белый спортивный костюм, в руках она держала блокнот и ручку.

— Что ты тут делаешь, черт побери?! — заорала я.

— Я и тебя могу спросить то же самое. — Она кивнула в сторону Качков, которые только теперь поднялись на ноги. Вид у них был крайне растерянный.

— Эбби! Ты пропала! — Я размахивала руками, как огромная кукла, — Локатор… дурной район… эти переодевания… ужас… ух!

— А ты что, собираешься каждый раз, когда я отключаю свой локатор, разыскивать меня с армией мускулистых ребят?

— Да!

Она вздохнула и отложила в сторону блокнот и ручку.

— Извините, — сказала она Пятнадцатилеткам. — У меня все равно время уже почти истекло. Не возражаете, если мы тут немного побеседуем?

— Нет! — проворковала девица.

— Эбби, ты что? — сказала я. — Они же не могут так вот остановиться на время. Им надо закончить… кое-что. Иначе они и соображать-то толком не смогут.

— О'кей, — согласилась Эбби. — Ладно… и спасибо.

На лестнице я спросила:

— Неужели нельзя было просто посмотреть порноканал?

— Это совсем другое, — ответила она. — Там все не по-настоящему, все поставлено на коммерческую основу. Мне хотелось взять у них интервью до и после. Мне нужно знать — каково это.

— Зачем?

Она остановилась прямо на лестнице, я тоже встала. Качки, что-то бормоча себе под нос, вышли на улицу, и мы остались с ней вдвоем в зелено-красном свете испорченной мигающей лампы.

— Сьюз, я собираюсь завести часы.

У меня было ощущение, что она вылила на меня ушат ледяной воды.

— Что?

— Собираюсь принять соответствующие лекарства, — говорила она быстро, будто боялась, что я не дам ей договорить. — За последние несколько лет в этой области многое изменилось в лучшую сторону, лекарства стали надежнее, почти никаких побочных явлений. Помогают даже младенцам. Через пять лет, похоже, у малышей вообще не будет никаких задержек в развитии, и тогда…

У меня на глаза навернулись слезы, и я заорала:

— О чем это ты говоришь?! Зачем ты говоришь, как они? Почему? Неужели нас надо лечить? — Я со всего размаху ударила кулаком по стене и почувствовала ужасную боль. Потом села на ступеньку и заплакала.

— Сыоз, — начала Эбби. Она села рядом со мной и положила руку мне на плечо. — Мне нравится быть такой, какая я есть. Как мы все. Но… но я хочу…

— Этого? — закричала я и показала наверх. Там из-за двери снова послышались ворчание и стоны. — Ты этого хочешь? Это лучше, чем та жизнь, которой живем мы?

— Я хочу всего, Сьюз. Хочу прожить жизнь от начала до конца…

— Со всеми ее глупостями, как предусмотрел глупый Бог. Это ведь он наградил людей смертью, раком и…

Она схватила меня за плечи.

— Сьюз, послушай. Я хочу знать, что они чувствуют, хочу сама это почувствовать. Может, мне и не понравится, тогда я просто не буду больше этого делать. Но, Сьюз, я хочу рожать детей.

— Детей? Эбби, твоим яйцеклеткам сорок лет…

— Именно! Именно, моим яйцеклеткам всего лишь сорок лет, большинство из них все еще готовы к воспроизводству потомства. А кто, ты думаешь, будет рожать детей, Сьюз? Старичье? Мир начинается заново, Сьюз, и я…

— Мир и до этого был прекрасен! — Я отодвинулась в сторону. — Прекрасен! — Я ревела вовсю, из глаз текли соленые слезы, из носа липкие сопли. Я отерла лицо рукавом двубортного пиджака, и на рукаве остался липкий след, как после слизняка. — Нам было хорошо…