Лунный камень - Уилки Коллинз

В 1857 году вспыхнуло восстание сипаев — туземных солдат, находившихся на службе в англо-индийской армии. Оно вылилось в мощное национальное движение, охватившее значительный район Индии. Восстание было жестоко подавлено. В 1858 году Индия стала коронной колонией Великобритании, а в 1877 году королева Виктория была провозглашена императрицей Индии.

Здесь уместно вспомнить выдающегося русского художника Василия Васильевича Верещагина и его картину «Подавление индийского восстания англичанами», выставленную в Лондоне в 1887 году и вызвавшую резкое недовольство колонизаторов. Картина исчезла, и местонахождение ее неизвестно. «Английская казнь» зверским способом лишала казнимых не только жизни, но и надежды на бессмертие души. Казнимого привязывали к жерлу пушки, заряженной порохом, и выстрел разрывал и распылял жертву. «По индуистским религиозным представлениям, душа умершего воплощается вновь и продолжает жить в другом образе. Главное условие бессмертия души — погребение тела в целостном виде (в том числе и сожжение его)». (См. репродукцию картины и высказывания о ней в альбоме «В. В. Верещагин». М., Искусство, 1988, с. 76–78, 89.) В этом контексте детективная история Лунного камня обнажает содержание глубокого социального смысла.

Члены «почтенной фамилии» и ее домочадцы называют индусов, стремящихся завладеть Лунным камнем и вернуть его в Индию, не иначе как «мошенниками» и «ворами». Прославленный полицейский агент, сыщик Ричард Кафф, сажает их в тюрьму. «Эпилог» проясняет их роль и поведение — они деятели религиозно-патриотической миссии, самоотверженные герои, сознательно обрекшие себя на тяжкие испытания.

В основу сюжета «Лунного камня» Уилки Коллинз, по его словам, положил, выделив «некоторые важные подробности, истории двух королевских алмазов Европы. Великолепный камень, украшающий вершину русского императорского скипетра, некогда был глазом индийского идола. Знаменитый Кохинур, как предполагают, также является одной из драгоценностей Индии, к тому же этот алмаз, согласно поверью, пророчил беду тем, кто отрывал его от его древнего предназначения». Это сообщение уместно подтвердить и пополнить справкой: «Так называемый Орлов… украшает вершину русского скипетра, он имеет форму богатой гранями розы и происходит из Индии, где он служил глазом одной из статуй Брамы. Он попал к персидскому шаху Надиру, после умерщвления которого был похищен французским гренадером и после многих странствований был приобретен графом Орловым для императрицы Екатерины II в 1794 году за сумму в 450 000 рублей, ежегодную пенсию в 4000 рублей и дворянскую грамоту. Кохинур также происходит из Индии… он принадлежал Лагорскому Радже, откуда в 1850 году стал добычей английского войска» и находился у королевы Англии Виктории. (Словарь Брокгауза и Эфрона.)

Поверье, отраженное и в романе «Лунный камень», будто священный индийский камень пророчит беду его незаконным владельцам, питалось реальными фактами, кровавыми историями многих знаменитых алмазов, возбуждавших неукротимую алчность.

«Лунный камень» не только занимательное, но и содержательное чтение.

М. Урнов

Пролог

I

Я пишу эти строки из Индии к моим родственникам в Англию, чтобы объяснить, почему я отказал в дружеском рукопожатии кузену моему, Джону Гернкастлю. Молчание мое по этому поводу было ложно истолковано членами нашего семейства, доброго мнения которых я не хочу лишиться. Прошу их отложить свои выводы до тех пор, покуда они не прочтут мой рассказ. Даю честное слово, что напишу строгую и безусловную истину.

Тайное разногласие между мной и моим кузеном возникло во время великого события, в котором участвовали мы оба, — штурма Серингапатама под командованием генерала Бэрда 4 мая 1799 года.

Для того чтобы обстоятельства были вполне понятны, я должен обратиться к периоду, предшествовавшему осаде, и к рассказам, ходившим в нашем лагере о драгоценных каменьях и грудах золота, хранившихся в серингапатамском дворце.

II

Один из самых невероятных рассказов относится к желтому алмазу — вещи, знаменитой в летописях Индии.

Стариннейшее из преданий гласит, что камень этот украшал чело четверорукого индийского бога Луны. Отчасти по своему особенному цвету, отчасти из-за легенды — будто камень этот подчиняется влиянию украшаемого им божества и блеск его увеличивается и уменьшается с полнолунием и с ущербом луны — он получил название, под которым и до сих пор известен в Индии, — Лунного камня. Я слышал, что подобное суеверие некогда имело место и в Древней Греции, и в Риме, относясь, однако же, не к алмазу, посвященному божеству (как в Индии), а к полупрозрачному камню низшего разряда, подверженному влиянию луны и точно так же получившему от нее свое название, под которым он и доныне известен минералогам нашего времени.

Приключения желтого алмаза начинаются с одиннадцатого столетия нашей эры.

В ту эпоху магометанский завоеватель Махмуд Газни вторгся в Индию, овладел священным городом Сомнатх и захватил сокровища знаменитого храма, несколько столетий привлекавшего индийских богомольцев и почитавшегося чудом Востока.

Из всех божеств, которым поклонялись в этом храме, один бог Луны избег алчности магометанских победителей. Охраняемый тремя браминами, неоскверненный идол с желтым алмазом во лбу был унесен и переправлен во второй по значению священный город Индии — Бенарес.

Там, в новом капище — в чертоге, украшенном драгоценными каменьями, под сводами, покоящимися на золотых колоннах, был помещен бог Луны, ставший вновь предметом поклонения. В ночь, когда капище было достроено, Вишну-зиждитель явился во сне трем браминам. Он вдохнул свое дыхание в алмаз, украшавший чело идола, и брамины пали перед ним на колена и закрыли лицо одеждой. Вишну повелел, чтобы Лунный камень охранялся тремя жрецами день и ночь, до скончания века. Брамины преклонились перед божественной волей. Вишну предсказал несчастье тому дерзновенному, кто осмелится завладеть священным камнем, и всем его потомкам, к которым камень перейдет после него. Брамины велели записать это предсказание на вратах святилища золотыми буквами.

Век проходил за веком, и из поколения в поколение преемники трех браминов день и ночь охраняли драгоценный Лунный камень. Век проходил за веком, пока в начале восемнадцатого столетия нашей эры не воцарился Аурангзеб, из династии Великих Моголов. По его приказу храмы поклонников Брамы были снова преданы грабежу и разорению, капище четверорукого бога осквернено умерщвлением священных животных, идолы разбиты на куски, а Лунный камень похищен одним из военачальников Аурангзеба.

Не будучи в состоянии возвратить свое потерянное сокровище силой, три жреца-хранителя, переодевшись, следили за ним. Одно поколение сменялось другим; воин, совершивший святотатство, погиб ужасной смертью; Лунный камень переходил, принося с собой проклятье, от одного незаконного владельца к другому, и, несмотря на все случайности и перемены, преемники трех жрецов-хранителей продолжали следить за своим сокровищем, в ожидании того дня, когда воля Вишну-зиждителя возвратит им их священный камень. Так продолжалось до последнего года восемнадцатого столетия. Алмаз перешел во владение Типпу, серингапатамского султана, который вделал его как украшение в рукоятку своего кинжала и хранил среди драгоценнейших сокровищ своей оружейной палаты. Даже тогда — в самом дворце султана — три жреца-хранителя тайно продолжали охранять алмаз. В свите Типпу находились три чужеземца, заслужившие доверие своего властелина, перейдя (может быть, притворно) в магометанскую веру; по слухам, это-то и были переодетые жрецы.

III

Так рассказывали в нашем лагере фантастическую историю Лунного камня. Она не произвела серьезного впечатления ни на кого из нас, кроме моего кузена, — любовь к чудесному заставила его поверить этой легенде. В ночь перед штурмом Серингапатама он самым нелепым образом рассердился на меня и на других за то, что мы назвали ее басней. Возник глупейший спор, и злосчастный Гернкастль вышел из себя. Со свойственной ему хвастливостью он объявил, что если английская армия возьмет Серингапатам, то мы увидим алмаз на его пальце. Громкий хохот встретил эту выходку, и тем дело и кончилось, как думали мы все.

Теперь позвольте мне вернуться ко дню штурма.

Кузен мой и я были разлучены при самом начале приступа. Я не видел его, когда мы переправлялись через реку; не видел его, когда мы водрузили английское знамя на первом проломе; не видел его, когда мы перешли через ров и, завоевывая каждый шаг, вошли в город. Только в сумерки, когда город был уже наш и генерал Бэрд сам нашел труп Типпу под кучей убитых, я встретился с Гернкастлем.