Книжка про Гришку - Радий Погодин

Девочка смотрела, смотрела на солнечного зайчика и уснула. И зайчику стало скучно. Вдруг стало ему холодно. Он на печку прилепился, а печка летом не топленная. На букет прыгнул - цветы тоже холодные, третьего дня срезанные. Скакал солнечный зайчик, скакал - сила у него уже на исходе. На потолок прыгнул. Подумал: "Может, с потолка солнышко увижу", - да не удержался на потолке и упал. Прямо девочке на щеку. А девочка ведь больная была, жар у нее был высокий. Согрелся солнечный зайчик на девочкиной щеке и уснул.

Утром солнышко встало. Озабоченное очень. Думает солнышко: "Наверно, пропал озорной солнечный зайчик, остыл и помер". Глядь, а он вот где, на щеке у больной девочки. Бросились к солнечному зайчику быстрые солнечные лучи. Подхватили его, подбросили, шевелят-теребят. Нашелся! Как выжил?

А девочка повернулась на другой бок, вздохнула сладко и проснулась здоровая.

ТЫ СВОЮ РАССКАЖИ

- Ерундовая сказка, - сказал Пестряков Валерий. - Ты зачем больную девочку сочинила?

- Для переживания. Ясно же... - Девочка Лиза тихонько всхлипнула.

- И не хлюпай. Тебе бы только похлюпать.

Девочка Лиза сделала губы шнурочком.

- Ты свою расскажи. Посмотрим, какая будет твоя.

- Я еще не придумал до конца.

- Ну и не критикуй. Гораздо легче чужую сказку разругать, чем свою придумать.

- Ну, Лизка, если ты так вопрос ставишь... - Пестряков Валерий залез на самое верхнее бревно, откашлялся суровым кашлем, руку вперед вынес и рассказал сказку следующего содержания:

СКАЗКА ПРО КОРОЛЕЙ

Четыре черных короля сказали хором: "Раз!"

Четыре черных короля сказали хором: "Два!"

Четыре черных короля сказали хором: "Три!"

Бум! Бац! Трах! Бах! Вперед! Ура-а!.. Коли!

Четыре черных короля все разом померли.

И ноги кверху...

ЧЕГО МОЛЧИШЬ?

- Хорошая сказка... Таинственная, - прошептал Гришка.

Девочка Лиза к нему повернулась.

- А ты помолчи. Как ты здесь очутился?.. Это не сказка вовсе, а пустое Валеркино бахвальство. Ты, что ли, королей победил? - спросила она у Пестрякова Валерия. - Увидел бы короля, небось дал бы деру.

- Плохо ты меня знаешь, - возразил Пестряков Валерий. - Во-первых, моя сказка со смыслом. А во-вторых, пусть теперь Гришка рассказывает. Может, у него лучше всех получится.

- Ну-ну... - произнесла девочка Лиза добреньким голосом, не ожидая от чужих сказок ничего путного. - Рассказывай, Гришка.

Гришка задумался. Собрал все наличные мысли в центр головы - ничего сказочного, одна быль. Гришка вопрос себе задал случайный: "Куда уходят трамваи, когда свернут за угол?"

Представил трамвай посреди сосновой поляны. Внутрь вагонов залетают шмели и пчелы, запрыгивают кузнечики и лягушата. А на месте водителя в солнечном тепле спит трехцветная кошка Семирамида...

Девочка Лиза спросила нетерпеливо:

- Чего молчишь?

- Я не молчу. У меня быль придумывается.

- Тогда и не сиди с нами, - сказала девочка Лиза. Но Пестряков Валерий ее пресек:

- А ты не командуй. Он младше, нужно ему срок дать больше. До завтрашнего утра.

ЖИЛИ, ЖИВУТ И БУДУТ

Гришка по деревне грустно шагал, думал, как сочинить сказку. "Наверно, я совсем бестолковый. Неспособный, наверно. Ох, тяжело..."

От таких размышлений Гришку отвлекли овцы. Принялся Гришка помогать некоторым нерасторопным хозяевам загонять по дворам овец, которые идти домой не желают, всякий раз упираются и норовят убежать.

Потом помог выгружать хлеб из автофургона в магазин. Хлеб был чудесного аромата.

Потом послушал музыку из транзистора, который стоял на коленях у девушки Тани, и сказал:

- Мне нужно к завтрашнему дню сказку придумать про жили-были.

Девушка Таня глянула на него, словно он дым, который глаза щиплет, помигала и вздохнула.

- Закат нынче такой неяркий, ничего замечательного на завтрашний день не сулит.

Гришка с Таней мысленно не согласился - закат, по его мнению, был золотой. И еще он подумал: "Зачем жили-были? Нужно сказку так начинать: "Жили, живут и будут..."

ПОТОМУ ЧТО НЕ САХАР

Дядя Федя и дядя Павел сидели в большой комнате, пили чай из самовара.

- Григорий, - сказал дядя Федя. - Садись немедленно пить чай индийский. Пашка из Индии привез - наивысший сорт. Но сиди тихо, не встревай в наши воспоминания.

Гришка налил себе чаю. Принялся было сказку придумывать такую: чай индийский на дяди Федином огороде самостоятельно произрастает в виде пальмы. Листья у пальмы разные: одни чайные, другие из серебряной бумаги, чтобы в нее чай индийский заворачивать.

Но дядя Федя и дядя Павел так громко грустили, смеялись и пели и так часто повторяли со вздохом: "Эх, Васька, Васька..." - что сказка дальше пальмы не продвигалась. Правда, придумался полосатый кот Васька, который сидел на пальме, пел песню "Не плачь, девчонка, пройдут дожди..." и мастерил себе из серебряной бумаги крылья для полета.

Чтобы не мешать взрослым, Гришка отнес свой стакан на кухню. Бросил в него кусок сахара-рафинада, ложечкой поболтал. Сахар развалился на большие куски, потом распался на мелкие крошки, потом и вовсе растаял, пустив по воде как бы прозрачный дым. Гришка еще положил. Другой кусок тоже растаял.

"Интересно, - подумал Гришка. - Сахар тает, потому что не крепкий. А если поболтать в стакане гайку?"

"Какую гайку?" - спросилось в его голове.

"А вот эту".

Гайка лежала возле сахарницы. Небольшая, железная, совсем новая.

Гришка бросил ее в стакан.

Крутится гайка, в стеклянные стенки тюкает, но не тает.

"Наверно, я недолго кручу, - думает Гришка. - Гайка крепкая, не сахар. Нужно ее крутить подольше".

Гришка сел поудобнее, вздохнул несколько раз поглубже, чтобы сон прогнать, и принялся без устали крутить ложкой в стакане. Сам думает: "Может быть, сочинить сказку про девочку Лизу? Собирает Лиза по утрам росу с одуванчиков, потому у нее такие волосы легкие. Уж это, наверное, сказка..."

- Крутишь? - услышал Гришка вопрос с подковыркой.

- Кручу. - Гришка поднял глаза от стакана и увидел: стоит возле печки гражданин с чемоданом, то ли усталый очень, то ли больной. Щеки выбриты наспех - в глубоких морщинах будто пепел скопился. Волос у гражданина на голове мало, но не то чтобы лысый.

- Не признал? - спросил гражданин. И сам ответил печально: - Не признал... Раньше я на них смахивал, на Пашку и на Федьку.

- Точно, - сказал Гришка, раскрыл глаза до ломоты в висках, чтобы сон прогнать окончательно. - Есть отдаленное сходство. А вот дядя Павел и дядя Федя очень похожи.

- Именно, - кивнул гражданин. - Они же товарищи - не разлей вода. Они отчего похожи? От сходства мыслей и интересов, а также от верной дружбы.

- А вы? - спросил Гришка.

- Я дядя Вася. Ихний бывший приятель. - Дядя Вася поставил чемодан на пол, поежился и погрел руки, подув на них, словно на дворе дождь и холод, а не теплый летний вечер.

- Что с вами? - спросил Гришка. - Болеете? - Это он вслух спросил, а про себя подумал: "Может быть, сочинить сказку, в которой Пестряков Валерий победит все болезни..."

- Отболел уже, - сказал дядя Вася. - Продрог я. На открытой попутке ехал. Ветер в лицо, сам понимаешь. Теперь грущу и тоскую. Пашка - он не тоскует. Федька - тот вообще оптимист. А я грущу и тоскую. Мерихлюндия у меня хроническая - от прошлой веселой жизни на разговор тянет.

Гришка из деликатности про мерихлюндию расспрашивать постеснялся.

РАЗЛУКА ТЫ, РАЗЛУКА

Дядя Вася прошмыгнул от печки к столу. Некоторое время скромно сидел, нагрузив на ладонь печальную голову. Потом развалился, задрал ногу на ногу.

- "Разлука ты-ы, разлука - чужая сторона..." - запел он и объяснил: Все у меня от нее, от гайки. Не подкручивал. Разболталась она и упала где-то на путях-дорогах.

- Как не подкручивали? - спросил Гришка. - А дядя Павел, а дядя Федя?

- Эти подкручивали... Окаянная гайка. Она, брат, внутри. Бывало, есть хочется. Сидишь, как крокодил в дистиллированной воде. Ничего в голову не идет. Одни грезы о колбасе розовой, огурчиках пупырчатых. Севрюга, зелеными листочками разукрашенная, проплывает мимо с громкой усмешкой. И шпроты недоступные, как скифское золото... Пашка подкрутит гайку свою потуже - и за учебники. Федька тоже подкрутит - и каким-нибудь делом займется. Чувство долга у них. А мне на такое - тьфу! Я никому не должен. Отсек, и все тут... И чего я сюда приехал? И зачем меня понесло?

- "Мы конная Буденного, и про нас... - запели в комнате. Звук дошел через дощатую перегородку приглушенно, но чисто: - ...былинники речистые ведут рассказ..."

Дядя Вася прыгнул от стола к печке, на шесток взгромоздился и как бы усох от дыхания углей.

- Не говори, что я тут, если выйдут, - попросил он, спрятавшись за чугунок с картошкой.

Когда песня в комнате кончилась, дядя Вася высунулся из-за чугунка, перемазанный в саже.

- Ишь глотки дерут. За столько-то лет не научились другие песни играть. - Дядя Вася на стол прыгнул, уселся на край, обхватив одно колено руками. - Что человеку нужно после яростного конного боя? Веселый звук гармошки, сытный борщ и богатырский сон с приятными сновидениями. А они? Гайки свои подкрутят: один носом в книжку зароется, другой возьмется седла чинить или в разведку пойдет добровольно.