Сентименталист - Рафаэль Сабатини

— Мне кажется, мы успели вовремя, мистер Лэйк, — сказал опекун. — Но если я ошибаюсь, то с вами придется заняться шерифу.

— Да, мой друг, — довольным тоном поддакнул тот. — Вы пойманы с поличным, мистер Лэйк, и если вы успели воспользоваться услугами священника, клянусь, вам не поздоровиться. Я слышал о вас и о ваших делишках, мистер Лэйк, и могу обещать вам, что…

Веселый и беззаботный смех мисс Хелстон прервал его речь.

— Сэр Генри, — обратилась она к опекуну, — это не мистер Лэйк.

— Разумеется, — язвительно отозвался тот.

— Дорогая моя, — меланхолично произнес капитан Эванс, окончательно убедившийся в том, что его принимают за джентльмена, соблазнившего мисс Хелстон бежать вместе с ним, — стоит ли сейчас пытаться выдавать себя за другого?

— Но… — хотела возразить она, однако что-то во взгляде её спутника заставило ее запнуться на полуслове.

— Вот именно, — усмехнулся сэр Генри. — Если вы станете запираться, сэр, это не принесет вам никакой пользы. Тебе следовало бы сперва уничтожить письмо этого джентльмена, Мэри, и лишь потом пускаться в бега. А теперь отвечайте мне: вы уже поженились или нет?

— Ещё нет, сэр, — вздохнул капитан и, вспомнив то, о чем она рассказывала ему, добавил: — Наше венчание должно было состояться в Гилдфорде.

— Так и было написано в вашем послании к ней, мистер Лэйк. И я очень рад, что в своём ответе вы использовали сослагательное наклонение. Иди ко мне, дитя мое, — неожиданно смягчился он, обращаясь к девушке, — когда-нибудь ты ещё поблагодаришь меня за то, что я спас тебя от этого разорившегося игрока.

— Вы считаете, что ему можно верить на слово? — вмешался в разговор шериф. — Я уже однажды обманулся сегодня, с этим мерзавцем Эвансом…

— Я считаю, что могу верить своей подопечной, — перебил его сэр Генри и, подойдя к девушке, взял ее за плечи и в упор посмотрел ей в глаза: — Скажи мне, Мэри, вы женаты?

— Нет, — она с трудом выдавила из себя одно единственное слово.

— Превосходно. А теперь поехали домой.

— Но для меня этого недостаточно, — заупрямился не желавший забывать о своих обязанностях шериф. — Похищение — чрезвычайно серьезное преступление, как вам вскоре предстоит убедиться, мистер Лэйк. Берите его, ребята, — велел он своим бейлифам. — Пускай он пока посидит в Гилдфордской тюрьме, вместо капитана Эванса.

Услышав последние слова шерифа, мисс Хелстон изменилась в лице и в её устремленных на капитана глазах отразилась странная смесь мольбы и недоумения.

— Но почему… — начала было она, но он вновь не дал ей закончить.

— Поверь мне, дорогая, сэр Томас знает, что делает. Возражения сейчас не помогут. Он обязан исполнить свой долг, так что не будем мешать ему. Прощай и не забывай меня.

Он поднес ее дрожащую руку к своим губам и пристально посмотрел на неё, словно хотел сообщить ей взглядом то, что не мог выразить словами.

Эту ночь капитан Эванс провел, как ему и было обещано, в Гилдфордской тюрьме.

На другое утро его посетил шериф.

— Вы счастливчик, мистер Лэйк, — кисло сказал сэр Томас — сегодня он пребывал не в лучшем расположении духа.

— В самом деле? — отозвался капитан.

— Да. Я не могу возбудить против вас дело до тех пор, пока сэр Генри Вулбридж не подаст на вас жалобу, а сэр Генри решительно отказался подавать её.

Капитан с облегчением вздохнул.

— Это очень любезно с его стороны.

— Меньше всего он хотел быть любезным с вами, сэр. Он просто не хочет ославить свою подопечную, мисс Хелстон. Заботясь о её репутации, он вынужден приложить все усилия, чтобы замять историю с этим легкомысленным побегом. Вам крупно повезло, что он успел перехватить вас прежде, чем вы успели обвенчаться, иначе его подопечная сейчас была бы уже вдовой, в этом я не сомневаюсь. Сэр Генри бывает весьма горяч и скор на расправу, хотя, глядя на него, этого не скажешь. Не забывайте об этом, сэр, и пусть вчерашняя ситуация послужит вам уроком. А теперь убирайтесь. Меня ждут более важные дела. Вчера этот проклятый Эванс улизнул у меня из-под носа, и в этом есть доля и вашей вины.

— О, сэр Томас! — сокрушенно воскликнул капитан. — Вы несправедливы ко мне. Можно ли обвинять меня в том, что вы упустили этого разбойника?

— Если вы не перестанете отвлекать меня своей болтовней, мне придется сделать это, — огрызнулся, уходя, сэр Томас.

Вернувшись к полудню в Годалинг, капитан Эванс нашел своего младшего брата Уилла, вместе с которым они «обрабатывали», как они сами называли это, Портсмутскую дорогу, в крайне подавленном настроении.

— Том! Ты сумел сбежать? — радостно вскричал Уилл при виде своего брата.

— Сбежать? — удивился капитан. — Откуда?

— Разве ты не попался в западню в Петерсфилде?

— Западня? В Петерсфилде?

— Ну конечно. Мерзавец Тим выдал тебя шерифу, и его люди до ночи караулили тебя в «Лисе и Гончей». Возможно, они и сейчас там. О чёрт, Том, я уже не надеялся вновь увидеть тебя. Но где ты пропадал?

— Я был у шерифа, — невозмутимо ответил капитан.

— У шерифа? — теперь настала очередь удивляться Уиллу.

— Да, у сэра Томаса Блоунта. Я провел ночь в Гилдфордской тюрьме, откуда меня выпустили не более двух часов назад. Потерпи минуту, и ты узнаешь всё, что со мной приключилось вчера.

Уилл внимательно, не разу не перебив капитана, выслушал его рассказ, но когда он закончил, неодобрительно покачал головой.

— Бьюсь об заклад, эта девчонка вскружила тебе голову, если ты напрочь позабыл о деле.

— Чёрт побери, Уилл, это несправедливо по отношению к ней — ведь она спасла мне жизнь.

— Фу! Я уверен, если бы ты не связался с ней, твоя жизнь не оказалась бы в такой опасности. Я всегда считал, что ты неисправимый сентименталист.

— Не стану отрицать последнее. Но ты совершенно напрасно упрекаешь меня в том, что я пренебрегал делами. У меня остался камзол мистера Лэйка.

— Вот так добыча! — усмехнулся Уилл.

— В одном из его карманов оказалось пятьдесят гиней, а в другом — золотая с бриллиантами табакерка, которая стоит никак не меньше того. Думаю, я оставлю её себе на память.

Но Уилл не желал смягчаться.

— А девчонке ты позволил уйти, так ничего и не получив с неё, — недовольно проворчал он.

— Да, ничего существенного, — согласился капитан и вздохнул. Ты, конечно же, прав, Уилл. Я неисправимый сентименталист. Таким уж я, наверное, родился, — закончил он и вновь вздохнул.