Волшебный коридор - Пирс Энтони

А, вот, придумал!

– Наш властелин – король Трент. Он носит корону уже семнадцать лет. А еще в Ксанфе есть королева Ирис...

Вот и еще семнадцать слов, и вместе получается... ого, уже девяносто девять! Должно быть, он раньше ошибся в счете. Еще одно слово – и делу конец!

Но каким же словом закончить? В голове совершенно пусто. Дор сделал героическое усилие и сочинил целое предложение: «Здесь никого не преследуют, и мы процветаем в мире». Но это еще девять слов – на восемь больше, чем нужно. Дору стало обидно – зря потратил столько сил!

Он вздохнул. Тут уж ничего не поделаешь. Раз слова пришли в голову, придется ими воспользоваться. Он записал их одно за другим, сперва тщательно выговаривая, чтобы пчела могла проверить. Дор чувствовал, что дальше отдельных слов орфографическая пчела как бы не видит: целое – фразы, абзацы – для нее не существует.

Охваченный дурацким тщеславием, он выпалил еще целых четыре драгоценных слова: «Вот и повести конец». Теперь в сочинении было сто двенадцать слов! Пусть только Чери посмеет не поставить ему самую высокую оценку.

– Хорошо, пчелка, – сказал он. – Ты свое дело сделала. Теперь лети и буквы с собой прихвати.

Он открыл окно, и пчела со счастливым «БББББ» улетела прочь.

– А теперь нужно передать сочинение моей любимой наставнице – чтоб блохи изгрызли ей шкуру! Как бы провернуть это так, чтобы она не подбросила новую работенку?

Дор, как и все школьники, прекрасно знал, что основная цель обучения вовсе не в том, чтобы учить юношей всяким полезным премудростям, а в том, чтобы, заставляя их заниматься разными глупостями, отнимать у них побольше времени. Взрослые считают, что молодые люди должны страдать. И лишь когда они настрадаются до такой степени, что утратят большую часть природной веселости и простодушия, им дают аттестат зрелости. Взрослый – это всего лишь замученный учением ребенок.

– Как провернуть – это ты со мной советуешься? – поинтересовался пол.

Среди неодушевленных предметов столько тупиц! Дор никогда не спрашивал у них, как правильно писать.

– Нет, я советуюсь с самим собой.

– Чудненько. Тогда несовет: бумажная оса – вот кто тебе поможет.

– А мне ее и так не поймать. Осы страшно жалят.

– А тебе и не придется ее ловить. Одна глупая бумажная оса попалась в мою ловушку, заползла под пол ночью и не может выбраться. Ведь в подполье очень темно.

«Хоть в чем-то повезло», – подумал Дор.

– Скажи ей, что я ее выпущу, если она передаст куда надо одну бумажку.

Послышалось бормотание – пол разговаривал с осой.

– Оса говорит, – передал пол, – что согласна.

– Прекрасно. Теперь покажи ей, через какую щель легче всего выбраться.

Вскоре показалась оса. Большая, с узкой талией, красивого красновато-коричневого оттенка. Очень привлекательная дама, вот только крылышки в пыли.

– ЗЗЗЗЗЗ? – вопросительно прогудела оса и кокетливо отряхнулась.

Дор протянул ей листок и открыл окно: – Отнесешь листок кентаврице Чери. А потом лети куда хочешь.

Но оса не торопилась улетать.

– ЗЗЗЗЗ? – снова спросила она.

Дор не умел разговаривать с осами, а его приятеля голема Гранди, умевшего разговаривать с кем угодно, поблизости не было. Но Дор все-таки понял, о чем она спрашивает: – Нет, Чери жалить не советую. Хвост у нее работает не хуже кнута. Мух и ос бьет со страшной силой.

«И заднее место одного нерадивого ученика тоже, – мысленно добавил он, – когда этот ученик по глупости завязывает спор об уроках». За обретение жизненного опыта Дор платил суровую цену.

Удовлетворенно гудя, оса вылетела в окно. Дор не сомневался, что она доставит листок, куда было сказано: орфографическая пчела не может не знать орфографию, а бумажная оса уважает все бумажное.

Дор пошел к Айрин. Он отыскал ее у южной стены замка. Айрин в купальном костюме плавала вместе с самодовольной морской коровой и кормила ее охапками морского овса, с помощью магии выращенного ею на берегу. Завидев Дора, корова предупреждающе замычала.

– Эй, Дор, иди к нам! Поплаваем! – позвала Айрин.

– Тоже мне радость – плавать вместе с ровными чудищами, – проворчал он.

– А я вырастила поперек рва рядок дубиночных дубов, чтобы чудища не перелезали через гвоздику. Сюда им не пробраться.

Дор пригляделся. И в самом деле, рядом с изгородью из дубов плавало какое-то чудище. Но едва оно подплывало слишком близко, как гибкая дубинка тут же награждала его пинком. Да, сквозь эти деревца не пролезешь.

И все же Дор решил держаться подальше. Он боялся Зилич. От этой водяной коровы всего можно ожидать.

– Чудища плавают не только по ту сторону, но и по эту, – промямлил он. – Я просто пришел сказать: сочинение написал и отправил Чери.

– Ах так! – крикнула Айрин. – Значит, это я чудище! Хватай его, зеленушка!

Из воды высунулось щупальце-лиана и ухватило Дора за лодыжку. Еще одна зеленая игрушка Айрин!

– Отцепись! – взвизгнул Дор, отчаянно размахивая руками и упираясь.

Щупальце тянуло его за ногу. Ему не удалось удержаться. Он потерял равновесие и с шумом плюхнулся в ров.

– Хо-хо-хо! – заколыхалась вода. – Сейчас ты у нас остынешь!

Дор яростно стукнул по воде кулаком, но что толку – он уже барахтался во рву. Одетый!

– Эй, слушай, мне кое-что пришло в голову, – крикнула Айрин. – Орфографическая пчела... ты ей пояснял, что значат слова?

– Не пояснял, – процедил Дор. Он пытался выкарабкаться на берег, но щупальце успешно стаскивало его в воду. Айрин ничего не стоило укротить шалуна, но гордость мешала Дору попросить о помощи.

Но вскоре она сама поняла.

– Успокойся, зеленушка, – велела она. Щупальце разжалось. – Дело в том, – вернулась Айрин к прерванному разговору, – что может выйти неприятность. Если ты использовал омофоны...

– Что еще за граммофоны? Я о таких и не слышал.

Зеленушка за ноги больше не хватала, но мешала подплыть к берегу. Айрин оскорбила шуточка про чудовищ по эту сторону, и теперь она мстила. Королева Ирис тоже мстительная. Иногда Дору казалось, что мир стал бы гораздо лучше, если б из него исчезли все женщины.

– Омофоны, – пояснила Айрин, – это такие слова... Они пишутся по-разному, но звучат почти одинаково. Ума у орфографической пчелы немного, и если ты не объяснил ей, что именно хочешь сказать...

– Пишутся по-разному? – переспросил он, ощутив тревожный холодок внутри.

– Ну да. Например, лук, то есть овощ, и луг, то есть место, где много зелени. Связи между этими словами никакой, но звучат они похоже. Ты такие слова использовал?

Дор сосредоточился, припоминая уже наполовину забытое сочинение.

– Кажется, у меня там был голубь. Я написал о ксанфских голубях-поцелуях.

– Ну вот! Ты сказал голубь, а пчеле вполне могло послышаться голый! – со смехом воскликнула Айрин. – Пчела не очень умна, но вряд ли ей понравится расплачиваться за собранные буквы. Ох, Дор, вечно ты вляпываешься во что-нибудь! Погоди, вот прочитает Чери твое сочинение...

– Развеселилась, – обозлился Дор. Сколько же этих самых «граммофонов» он ухитрился использовать?

– Голый голубь! – крикнула Айрин, подплыла поближе и дернула Дора за одежду. Материя легко разорвалась – неужели успела обветшать от воды?

– Голый, голый, голый! – разъярился он, запустил два пальца за вырез купальника Айрис и с силой дернул вниз. Купальник разорвался с легкостью. Одежда только намекала, что под ней таится нечто прекрасное, теперь все стало ясно. Королева Ирис часто напускала на себя видимость красоты, но Айрин была красива по-настоящему.

– Иииииииии! – восторженно завизжала девчонка. – Уж теперь я до тебя доберу-у-усь!

И она принялась срывать с него оставшуюся одежду. А он – с нее. Он злился, но в потоках воды мелькало нечто прекрасное. Через секунду оба, совершенно голые, хохотали до упаду. Стороннему наблюдателю могло ^показаться, что эти двое сейчас со злости совершили то, на что ни за какие коврижки не отважились бы по доброй воле – хотя им явно хотелось сделать именно это.

И тут на берегу появилась Чери. Передняя часть тела у нее была от замечательной пышнотелой женщины, а задняя – от великолепной лошади. Говорят, Обыкновения – страна прекрасных женщин и быстрых лошадей, а может, и наоборот; в Ксанфе, волшебной стране, кентаврицы соединяли в себе оба этих достоинства. Каштановые волосы Чери спадали на спину, покрытую каштановой шерстью, прелестный хвост тоже был каштанового цвета. Кентаврица не носила одежды – кентавры отрицали одежду – и, несмотря на привлекательность, была уже в возрасте: из поколения Бинка, отца Дора. Нет, голая Айрин, конечно, куда интересней.

– Я по поводу твоего сочинения, Дор... – начала Чери.

Дор и Айрин так и замерли. Они вдруг осознали, в каком виде их застали – в воде, без одежды, да еще полуобнявшимися. Зеленушка лениво поигрывала обрывками их одежды. Чери появилась как раз вовремя, и наверняка будет скандал.