И нет мне прощения - Татьяна Гармаш-Роффе

Так – духи, часы, кольца (ее большие руки всегда украшало несколько массивных колец), портмоне, права, ключи, айфон…

Аида вылетела из квартиры и только тут вспомнила, что не стерла ни письмо, ни эсэмэску!

Она посмотрела на часы: времени не оставалось. Опаздывать она страшно не любила. Равно как и заниматься своим телефоном за рулем. Она водила машину осторожно, если не сказать боязливо…

Ладно, сказала она себе. Сотру потом. Когда вернусь.

Они с Гектором жили в большой квартире в самом центре Москвы, в одном из переулков, отходящих от Тверской в сторону Никитских ворот. Доехать до сада «Аквариум», даже с пробками, не проблема. Она опоздала лишь на две минуты, что вполне простительно.

По дороге она прикинула: позвонить мужу и сказать, что сегодня идет к подруге? Нет, не стоит. Подобные нежности в их семье не приняты. Гектор сам завел это правило: он отучил ее задавать вопросы «где ты?» и «когда придешь?» Соответственно и Аида, хоть и нечасто отсутствовала вечерами, придерживалась такого правила. И никаких причин, чтобы сегодня изменять ему (правилу), она не видела.

Следуя полученным инструкциям, она двинулась в глубь сада. Народ, раскрыв зонты, и в самом деле шел на нее дружной встречной толпой – тек со спектакля театра имени «Моссовета». Только сейчас она оценила гениальность замысла: если за ней действительно кто-то следит, этот человек будет вынужден приблизиться к ней, чтобы не потерять ее в толпе… А тот, кто спрятался в глубине сада, легко вычислит его и узнает!

Аида старалась не оглядываться, не глазеть по сторонам, хотя очень хотелось засечь преследователя. Сосредоточенно пробралась через встречный поток людей, затем взяла правее, обогнув ресторан, пока не завидела его за деревьями. Повинуясь знаку, приблизилась.

– Тссс…

Ее обхватили в кольцо знакомые руки, а легкий ее вскрик заглушил страстный поцелуй.

Пылесосить квартиру Манон страшно не любила – однако любила чистоту, отчего взялась за уборку, размышляя о том, что Нинон она разбаловала. Слишком много ей платит и отдает своих одежек, – отчего эта милая бедная девушка разленилась, как кошак на сметане. Манон не удивится, если узнает, что Нина ничуть не больна, а просто «отбрехалась» от работы, чтобы… Кто ее знает, может, по магазинам пошастать захотелось, может, хахаля завела…

Манон потянулась было к трубке – проверить, дома ли сказавшаяся больной домработница, – но раздумала. Если девушка обманула ее, пусть на ее совести и останется!

Она принялась за ковер, ожесточенно елозя по нему щеткой. Котенок, Цезарь (в их семье других имен не водилось – только что-нибудь возвышенное, в мамином вкусе, спорить с которым Манон было лень), забился от ужаса при виде этого монстра под диван. Обычно (то есть уже месяц с тех пор, как сестра подарила ей котика) Манон брала его на руки, когда Нина пылесосила квартиру. Но теперь Цезарю пришлось туго: не может ведь, в самом деле, Манон взять его на руки, если в руках у нее пылесос! «Так что посиди под диваном, мой милый, – мысленно обратилось она к котенку, – пока я не закончу…»

Она наклонилась, чтобы подобрать конфетную обертку, которую Цезарь стащил из мусорного ведра (он любит все шуршащее), и не удержалась: посмотрела снизу в зеркало на свое отражение. Манон обожала зеркала, и были они в ее квартире повсюду, в самых неожиданных местах: в туалете, в коридоре, уж не говоря о комнатах. Даже кабинет не избежал этой участи, и массивное зеркало украшало всю стену напротив ее письменного стола.

Она с удовлетворением обозрела свои стройные ноги и аккуратный задик, облаченный в красные джинсовые шорты, да собственное порозовевшее лицо, по-дурацки свесившееся вниз, – так, что пышные каштановые волосы чуть не касались пола. В последнем пункте ей повезло, считала Манон: у матери и старшей сестры волосы были черными, аки воронье крыло. А у нее словно смешалась в генах «цыганская» мамина кровь и «русацкая» папина, отчего волосы ее были каштановыми, а глаза и вовсе голубыми. Манон находила, что это очень красивое сочетание.

Впрочем, так считала не только она.

…Звонок Аиды прервал ее хозяйственную деятельность и немного озадачил. Сестра в последнее время удивляла ее сменой настроений. То блаженно-счастливая (такой Манон не видела ее давно… или никогда, пожалуй!) – то вдруг, как сегодня, встревоженная, озабоченная… Учитывая, что все проблемы материального плана в их семье давно и прочно были решены родителями, Манон оставалось только предположить, что у Аиды проблемы душевного свойства. А перепады настроения, приливы неумеренной радости, чередующиеся с приступами хандры, могут иметь лишь одно объяснение: сестра влюбилась!

Подобная мысль Манон не обрадовала. Аида была давно и прочно встроена в брак с Гектором, с благословления родителей. Стало быть, увлечение ее – на стороне. Родители, если узнают, не одобрят. Мама – потому что верит в какую-то неземную любовь Аиды к мужу (или делает вид, что верит? Чтобы оправдать собственный брак с папой, приземленным и циничным финансистом? Манон так и не разобралась), и очень болезненно воспринимает любое покушение на свои иллюзии. Папа – тут еще проще: он «пристроил» старшую дочь за перспективного в карьерном плане экономиста, которого взял в свою команду. Так что Гектор не просто зять – он еще коллега, ценный сотрудник, правая рука!

Ну а Гектор, будучи мужем, по умолчанию освобожден от понимания и сочувствия к «левым» увлечениям жены.

В общем, что в лоб, что по лбу, а результат один: никто не поймет и не одобрит чувства Аиды на стороне!

Надо попытаться разговорить сестру. И разобраться, что там у нее в личной жизни происходит. Лишь она, Манон, в состоянии не только понять Аиду, но и подсказать ей правильную линию поведения. По образованию Манон юрист-международник, а по призванию – психолог. Ну и по характеру человек решительный, не то что сестра… Хоть и старшая, но робкая, неуверенная в себе… А ведь могла бы задать всем жару! Яркая женщина, страстная и нежная, Аида сделала бы счастливым мужчину, способного оценить эти качества! Да только где он бегает, ценитель этот? Вместо него – сухарь Гектор, изначально прогнувшийся под их папочку, который и сам Сухарь Сухарьевич…

Закончив разговор с сестрой, Манон сняла котенка с карниза, и в этот момент старинные напольные часы с маятником – презент мамы (кто еще мог ей сделать такой вычурный подарок!) – пробили час пополудни, застав Манон в самом пылу и разгаре уборочного драйва.

«Черт! – произнесла она. – Черт-черт-черт! Надо бежать!»

Бежать ей нужно было на работу, в благотворительный фонд, опекавший детей-инвалидов. Манон фонд возглавляла и являлась его основателем. Деньги, конечно, папочка дал, – ему чего, он уже не знает, куда их потратить… Скорее даже папочка их в этом фонде отмывал… Впрочем, Манон не хотела об этом знать. Ей куда милее думать, что отец дал эти деньги действительно из сочувствия к больным детям. Ну, и еще для того, чтобы дочь его младшая – Манон то есть – оказалась при деле.

До этого Манон поработала два годика в фирме папочки и в результате сбежала: от него самого, от финансов, от хитрых схем их передвижения (левых и правых). Идею фонда Манон отцу сама предложила: благотворительная деятельность поможет ему скостить налоги! Он, поразмыслив, согласился. А Манон нашла себе таким образом официальную работу по душе.

Еще имелась у Манон работа неофициальная, точнее, хобби: она уже несколько лет вела блог с рецензиями на фильмы. Писала она легко и образно, с хорошей долей юмора, умела аргументировать свою точку зрения, но без категоричности, – авторитет ее рос и теперь достиг весьма ощутимых высот. Выступала она в блоге под смешным псевдонимом «Манюня», никто не догадывался, кто скрывается за ним, так что уважение к мнению «Манюни» было исключительно ее личной заслугой. Она ни копейки за это не получала: когда к ней стала набиваться реклама, решительно отказалась, хоть сулили ей неплохие деньги, – но реклама подорвала бы доверие читателей, вызвала бы сомнения в ее беспристрастности.

Не так давно у Манон появилось еще одно хобби… Или ее маленькая блажь. Впрочем, даже не ее. Как-то сунулась Манон в один модный дамский журнал с целью разрекламировать деятельность своего фонда помощи инвалидам. А хозяйка журнала возьми да предложи ей: а не хотите ли, дорогая Манон, вести у нас постоянную колонку на какую-нибудь тему?

Как бы хорошо ни знала Манон мир коммерческий, а все же в чем-то оставалась наивной… она тут же отозвалась: «Давайте буду у вас писать рецензии на фильмы!»

Издательша немедленно влезла в Интернет, бегло прочитала рецензии Манон в ее блоге, похвалила их и вежливо усмехнулась. Затем пояснила: «Наша аудитория не страдает повышенным интеллектом. Ваши рецензии рассчитаны на публику более искушенную… А вот если насчет косметики… или насчет моды… Вы одеваетесь с большим вкусом, – вот бы и нашим читательницам посоветовать, а? Не возьметесь?»