Суть науки Каббала. Том 2 - Михаэль Лайтман

Следовательно, вся разница между нами и животными в том, что мы принимаем во внимание будущее, можем его видеть и оценивать относительно настоящего, и в соответствии с этим решать – стоит что-либо делать или не стоит. Расчет наш более сложный, чем у животного, но это все равно эгоистический расчет по заданной программе максимального наслаждения.

Если так, значит, рядом с нашим желанием насладиться имеется просто вычислительная машина, которая может точнее просчитать варианты, принимая во внимание общественные установки, желания славы, знания, денег, богатства, почестей. Учитывая все это, она выдает нам самый нужный для каждого из нас – согласно его природным параметрам – вариант максимального наслаждения.

Вопрос: Это свобода или игра в неизвестность?

Конечно, это не свобода, потому что расчет производится на основании жестких вычислений. Но, может быть, свобода заключается в том, что мы не знаем точно, что принять во внимание, а что – нет? Неужели это свобода? Это просто отсутствие точных данных.

Мы постоянно стремимся к тому, чтобы эти данные были точнее. Мы развиваем науку, желаем понять мир, понять свою природу и природу окружающего мира. Мы как бы пытаемся стереть «белые пятна» неизвестных параметров и стремимся к тому, чтобы вместо них у нас были известные. Человек при этом в еще большей степени становится автоматом.

Но, возможно, человек, который жил в пещере, был более свободным? Он не знал, что с ним произойдет, он боялся ветра, солнца – всего боялся. Так что же – он был более свободен? В чем заключается эта свобода?

А если бы мы все знали и производили абсолютно четкие вычисления, мы были бы свободны? Наоборот. Таким образом, наше сегодняшнее состояние неизвестности – это не свобода, это отсутствие информации. Аналогично тому, как мы определяем веру: я верю, и все. Во что ты веришь? Верю, что есть Бог, есть другая жизнь, есть еще что-то. Что же такое вера? Разве это нечто большее, чем отсутствие информации, которую мы заполняем своими домыслами?

Мы видим, что количество имеющейся или отсутствующей у нас информации не определяет наличие свободы воли. А свобода, наверное, находится над информацией – когда я буду все знать и все равно смогу свободно, вопреки этому, поступать.

Как это сделать?

Допустим, я абсолютно знаю себя, полностью осознаю, что происходит вокруг меня, точно знаю по какому параметру, алгоритму, я решу свои отношения с окружающими – как мое тело, мое кли будет действовать согласно своему желанию насладиться, каковым оно создано. Я все это знаю абсолютно четко. Передо мной есть наслаждение, мне известны все его варианты и параметры: знания, богатство, слава, почести или духовные постижения – неважно что. Свет против меня – и я, кли. Я точно знаю, как и что я хочу от него.

Ну и что? Какая же в этом свобода? Это просто полное знание исходных данных.

Свобода – это когда вопреки своему состоянию, вопреки своей эгоистической природе я могу приподняться над ней и начать принимать решения совершенно по другому принципу, по другой формуле, по другому алгоритму. То есть свобода находится выше Цимцума (Сокращения).

Только если я смогу осуществить это Сокращение и перестану принимать во внимание свою природу, тогда я обрету свободу. Свобода заключается в выборе кли для нового наслаждения, свобода – в реализации желания насладиться. То есть я выбираю совершенно иное наслаждение, чем требует вся моя природа, которую я либо знаю, либо нет – она может быть скрыта от меня или раскрыта. И тут мы заодно можем выяснить, почему часть информации от нас скрывается, а часть раскрыта.

Но является ли свободой то, что вместо своего природного желания насладиться и находящегося передо мной наслаждения я беру желания Творца и Его возможности насладиться? Это мне навязывается или я выбираю их самостоятельно? Есть ли у меня выбор, могу ли я, кроме этого, выбрать что-либо еще или только это? Тогда какой это выбор, в чем свобода? Этого я не знаю.

Но очевидно, что свобода все равно находится над нашим естеством, над нашей природой, над эгоизмом, над кли, – она появляется после того, как мы делаем на себя Цимцум.

1.1.4 Кто определяет наши наслаждения?

Кроме того, что нет у нас свободного выбора, мы также не выбираем сами и характер наслаждения. И в этом нет нашего выбора и свободного желания – мы подстраиваемся под желания других. Мы не выбираем моду, увлечения, образ жизни, досуг, пищу и прочее – все это навязывается нам желаниями и вкусами окружающего общества. И не лучшей его части (которая понимает, допустим, что такое здоровое питание или полезные увлечения, или что предпочтительно во имя возвышения) – мы принимаем для себя мнение большинства.

Большинство же в своих вкусах и стремлениях обычно не на высоком уровне, поэтому, естественно, и наши стандарты невысокие.

Хотя нам удобнее вести себя проще, ничем себя не обременяя, но вся наша жизнь скована условностями манер и вкусов общества, превращенными в законы поведения и жизни. Обычный человек всю свою жизнь делает то, что ему навязывает общество – соответствует стандартам. Если так, то скажите, где же наша свобода? Получается, что нет нам ни вознаграждения, ни наказания ни за какие наши поступки.

Если мы постоянно выполняем навязанное нам мнение общества, в чем же мы тогда свободны?

Мы ведем себя, как все остальные – если все воруют, мы тоже воруем. Все, что есть в человеке, он прямым или косвенным путем получил от окружающих. В таком случае каждый из нас не имеет никакой свободы воли, все мышление и поступки человека являются продуктом общества.

Почему же, все-таки, каждый ощущает себя индивидуальностью? Что в каждом из нас есть особенного? Есть ли в нас нечто – хоть какое-то свойство, которое мы можем менять самостоятельно, независимо от самих себя (от того, как мы запрограмированы природой) и от окружающих? Это может быть нечто третье – не мы и не окружающие?

Но если есть нечто третье, то мы обязательно должны его выявить из всех остальных свойств и развивать только его, потому что все остальные будут реализовываться поневоле.

Человек не должен заботиться о своей природе – он всегда будет поступать так, как она его заставит. Окружающая нас природа, то есть среда, будет навязывать нам свое желание, и мы поневоле будем его выполнять.

Но если есть во мне нечто, исходящее не изнутри меня самого и не от окружающей природы, а, допустим, снизошло свыше? Если я выясню, что же это такое и что мне с этим делать, очевидно, тогда я смогу выйти из-под диктата моей природы и общества. Возможно, я попаду под третий диктат, но, может быть, этот диктат и есть свобода?

Может быть. А если и он – не свобода, значит, свободы нет вообще.

Вопрос: Должны ли мы получить абсолютное знание о том, каким образом действует наш эгоизм, после чего принимать решение от противного, или мы сейчас должны устремиться непосредственно к Творцу, не зная еще, что это такое?

Каким образом мы должны действовать в наших обстоятельствах? Во-первых, это мы сейчас и выясняем. Во-вторых, для нашего пути в настоящий момент из всего сказанного я могу вынести только одно: если я буду поступать в соответствии со своим разумом, то буду поступать, как животное.

То есть, принимая во внимание свои собственные внутренние свойства и свойства окружающего меня общества, среды, я, по сути дела, выполняю свои животные, естественные функции в нашем мире, и ничего больше. Я лишь нахожу оптимальный вариант, как мне наилучшим образом наполнить, насытить себя – либо тем, что я вижу, либо тем, что мне кажется духовным.

То есть даже устремление к духовному по тому же алгоритму, по которому я пытаюсь наполнить себя в этом мире, – оно тоже автоматическое и ни к чему меня не приведет. Это не свобода. Свобода, очевидно, заключается в том, чтобы устремиться к Высшему, но не в соответствии с нашей животной, эгоистической природой.

Поэтому все наши действия в группе относительно друг друга должны быть направлены на принцип «возлюби ближнего, как самого себя». Хотя мы еще не можем следовать ему, но уже сейчас мы должны думать о том, как было бы хорошо действовать не под диктатом нашего эгоизма. Потому что только в таком случае мы выходим из-под автоматической власти нашей природы.

Мы поднимаемся над собой в ту область, которая действительно свободна. Мы не должны требовать понимания, постижения, потому что понимание и постижение – это наполнение нашего эгоистического кли – разума и сердца – знаниями и ощущениями. Не надо этого требовать, потому что это будет означать, что мы работаем согласно эгоистическому желанию.

Наоборот, мы должны поставить Сокращение (Цимцум) и сказать: «Мне это совершенно не нужно. Меня интересует то, что может быть над этим. Пусть мое кли остается пустым, мне надо идти выше этого, то есть вопреки эгоистическому желанию. Неважно, что будет внутри моего кли – ни в качестве ощущения, ни в качестве знания».