Анжела - Роузи Кукла

— Ты знаешь, был такой герой сербов Кара-Джоржиевич. Он говорил, что борется не только с турками, но и словами, которые унижают нас. Несколько веков турки унижали сербов, грабили, отнимали детей, насиловали и при этом все время говорили: отдай, давай! Все сербы ненавидели их и эти страшные слова. Поэтому он сказал, что сам лично отрубит голову тому сербу, который хотя бы еще один раз скажет слово — ДАВАЙ.

— Ты поняла, почему он так сказал? — Она смотрит теперь уже мне в глаза.

Я не знаю, что сказать и пожимаю плечами.

— Вот вчера, когда я упала, ты сказала это слово, и мне было очень обидно. Не спорь, я не хочу тебя обижать. Просто когда я училась в Руси, я все время слышала это безжалостное слово. «Давай учись, давай быстрей» — все время, давай! И даже мой мальчик мне говорил в постели: «Млада, давай, давай, еще».

Сербы так не говорят — давай. Мы говорим: «На, бери. Даю тебе, пусть ты будешь счастлива и богата» Мы даем сами и нам, с благодарностью тоже дают. Мы ни у кого и ничего не просим и не забираем, потому не говорим, как бандиты, башибузуки — Давай.

Вы не турки, но у вас русских, тоже все время на языке это слово — Давай, да давай.

Мы вчера пили за здравие тебя, мое и все было хорошо. А потом ты сказала: «Давай выпьем за любовь» и все было не так хорошо, потом, даже плохо. Почему так? За здравие хорошо, а за любовь это плохо? Это не правильно, так не должно быть.

Я пришла вчера и говорила тебе: «На бери, бери подарок, мою любовь. Бери, я даю тебе, будь счастлива» А ты мне все время говорила, как турок, разбойник: «Давай, да давай!» Вот почему все так плохо.

Я слушала ее и молчала. Мне нечего было сказать, где то она была права.

Глава 3. Прием в нашу честь

Моя работа не прошла даром. За достигнутые успехи мне предоставили пятнадцать дней отдыха в Таиланде. Почему так? Просто по контракту я не могла выезжать на родину до окончания срока контракта и меня, на приеме в честь университетских достижений, премировали отдыхом в Таиланде. Там же на приеме я переговорила с Младой. Я сказала ей, что меня премируют поездкой на отдых, а одной мне ехать не хочется, поэтому если она не против, то мы сложимся, и сможет поехать вместе. Млада выслушала меня, как всегда молча, но потом сразу, же согласилась, когда я сказала, что ее поездка будет вдвое дешевле. Тут же на приеме мы подошли к нашему начальству, и я попросила отпустить со мной Младу. Ее не только отпустили со мной, но и согласились оплатить ей половину расходов с тем, чтобы я ничего вообще не оплачивала. На том и решили.

После приема я зашла к Младе, пропустить чего-нибудь покрепче, чем шербет, так как в стране нашего пребывания действовал суровый сухой закон. Конечно, я рисковала, но уж больно мне хотелось поговорить обо всем с кем то. И об оценке нашей работы и о предстоящем отдыхе.

Когда я постучалась, дверь мне открыла Млада. Она еще не успела переодеться, после приема, и была все еще эффектна в своем строгом вечернем платье, но уже без туфель, а просто с босыми ногами.

— Заходи. Я сейчас что то стану придумывать, и мы сможем спокойно говорить.

Я знала, что так не складно она говорила всегда, когда волновалась. А от чего она разволновалась? Подумала я. Но не стала разбираться и воспользовалась ее приглашением. Ее квартира была небольшой, но уютной. Одна комната для отдыха, спальная комната, кухонька, туалет и душ. Пока я осматривалась Млада, засуетилась, доставала посуду, а потом попросила меня сервировать стол на двоих, пока она что то «придумывает» на кухне. Через минуту у меня все было расставлено, и я заглянула на кухню. Млада возилась и, увидев меня, застеснялась, что ли, но я увидела, что мой приход для нее значит многое. А вот что он значил? Я сказала, чтобы она пока переоделась, платье уж больно хорошее и со мной можно проще. Она замялась. Я, желая ее успокоить, сказала, что мы не на приеме, и я просто зашла поговорить, и может, если она не против, то вместе с ней выпить. Она, наконец, согласилась и, передав мне тарелку с закуской, вышла переодеваться. Когда я с тарелками шла в комнату, то в приоткрытую к ней дверь видела, как Млада, подкрашивается, стоя без своего шикарного платья перед зеркалом. Я видела ее со спины. Мельком посмотрела на ее оголенную спину, немного худощавую фигуру, стройные и ровные ноги в чулках и заметила на ее прекрасной, слегка отвисающей попке легкомысленно легкие розовые трусики, которые скрывали только по половиночке каждой дольки попки. Я невольно замедлила шаг и уже почти скрылась, но увидела, как она, увидев меня в отражении зеркала, быстро оборачивается ко мне и перехватывает мой восхищенный, быть может, взгляд.

Я присела за низенький столик. Для меня любой стол, был низок и, находясь все еще под впечатлением ее фигурки, чтобы ее не стеснять громко сказала.

— Млада, девочка, скорее же иди ко мне. Мне не терпится выпить с тобой, детка!

Она вышла в легком халатике, с бутылкой вина и, передавая ее мне, смущенно и вопросительно робко взглянула в лицо. Я сделала вид, что ничего не произошло и, открыв бутылку, налила ей и себе. Потом мы, отпивая вино из бокалов, болтали, смеялись, вспоминая мой день рождения, еще какие-то смешные и веселые события. Я чувствовала себя превосходно. Мне нравилось с ней болтать. Она на редкость была приятной женщиной. Я разговаривала, и все время отмечала, как она непринужденно и элегантно держится, как мило улыбается, обнажая свои ровные, как на рекламе зубы. Особенно мне нравились ее руки. Длинными и изящными пальцами она держала бокал, ногти на пальцах коротко острижены. Я с ней говорила, а подспудно подумала. Что ее руки очень сексуальны и эти изящные пальчики могут меня свести с ума. Особенно, если они смогут ласкать меня там, внизу. От этой мысли я даже невольно покраснела. Млада заметила это, а я сказала, что хотела бы снять с себя все эти парадные одежды. Но она сказала, что вряд ли что-то сможет из своего гардероба на меня подобрать. Тогда я, осмелев, наверное, от выпитого вина и хорошего настроения предложила.

— А давай, без церемоний. Снимаем с себя лишнее, чего нам стесняться.

Я встала и принялась раздеваться. Когда я сняла блузку и повернулась, что бы посмотреть, куда мне ее повесить, то увидела, как она на меня удивленно и во все глаза смотрит. Я сразу не поняла, почему. А потом догадалась. Спокойно повесив блузку на стул, я объяснила ей, о чем говорила и она сразу закивала головой и даже засмеялась. А я ей еще добавила.

— А ты подумала, что я уже совсем у тебя раздеваюсь и начну к тебе приставать?

Она не поняла мою фразу. И смешно переспросила.

— Ты хочешь быть совсем голая, и меня будешь нападать?