Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права - Вадим Юрьевич Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попечитель учебного округа[3] М.Н. Мусин-Пушкин, являвшийся фактическим хозяином университета, со свойственной руководителям его уровня прямотой называл юридический факультет местом, где «что ни юрист, то дурак». Нам такие места тоже известны…
Теперь среди наставников будущего правоведа были настоящие звёзды российского уголовного права и цивилистики, в том числе профессор Дмитрий Иванович Мейер – автор ставшего академическим учебника «Русское гражданское право».
«Во всём Казанском университете был только один симпатичный Толстому профессор – это был профессор гражданского права Мейер, имевший сильное влияние на Льва Николаевича. Мейер предложил Толстому столь интересную тему для сочинения, что Толстой весь ушёл в эту работу, перестал заниматься остальными факультетскими предметами и не готовился к экзаменам. Сравнение Екатерининского «Наказа» с «Духом законов» Монтескье – такова была тема, которой в течение года Толстой посвящал все своё время», – вспоминал немецкий славист и хороший знакомый Толстого Рафаэль Левенфельд (Эйхенбаум Б. Из студенческих лет Л.Н. Толстого // Эйхенбаум Б.О прозе. Л.: Худож. лит. Ленингр. отд., 1969).
Профессор Д.И. Мейер
В Казанском университете Дмитрий Мейер появляется не по доброй воле. После двухлетней стажировки в Германии талантливый студент Петербургского Главного педагогического института позволил себе публичную критику Указа императора Николая I от 2 апреля 1842 года «Об обязанных крестьянах», принятого для исправления «вредного начала» Указа «О вольных хлебопашцах», за что и был направлен преподавать на периферию.
26-летний профессор, несмотря на свой возраст, обладает огромным влиянием и авторитетом среди студентов – его ровесников; вдобавок ко всему он поддерживает тесные связи с кругом В. Белинского и с «неутомимым борцом с режимом» Николаем Чернышевским. После выхода в свет посмертного издания лекций «Очерк вексельного права», записанных студентами Мейера, Чернышевский написал о Дмитрии Ивановиче как о редком явлении «не только по своей непреклонной честности и великим талантам, но и потому, что одинаково ревностно исполнял свою обязанность в самых неважных положениях, между тем как, собственно, был создан только для верховного управления целой нации».
Позднее, редактируя свою биографию, над которой работал П. Бирюков, Толстой внесёт в неё собственную правку: «…меня эта работа увлекла; я уехал в деревню, стал читать Монтескье, это чтение открыло мне бесконечные горизонты; я стал читать Руссо и бросил университет, именно потому что хотел заниматься».
Надо сказать, что полученное Львом Николаевичем исследование действительно было довольно непростым. «Наказ» Екатерины II от 1766 года представлял из себя изложение основных принципов политики государства и его правовой системы для кодификационной комиссии, специально созданной императрицей в целях проведения политической и правовой реформы в стране. Его содержательную основу составляли идеи, которые были заимствованы, чего никто особо не скрывал, из популярных трактатов Шарля Монтескье «Esprit des lois», Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях», трудов Дени Дидро и Жана Д’Аламбера.
Революционность подхода Ш. Монтескье заключалась в том, что, по его мнению, признание роли государства и его властных институтов совершенно не означало наличия конфликта между законами государственными и законами нравственными, которые должны быть «согласны», при этом учёный-философ последовательно выступал как противник рабства и крепостничества в любых его формах.
«Наказ», состоявший из 506 статей, должен был служить в качестве руководства к действию для депутатов Уложенной комиссии, которая была призвана изменить действующее законодательство в виде Свода законов, который должен был прийти на смену устаревшему к тому времени Соборному Уложению 1649 года. Сам документ отличался возвышенностью формулировок, смелостью мыслей и, по существу, единственной задекларированной целью: ничего не менять в государстве российском, оставив дворянскому сословию его привычные привилегии.
Вот, например, один из его постулатов: общество разделено «естественным образом» на тех, кто правит (император и дворяне), и тех, кем правят (все остальные), или «государь обязан заботиться о своих подданных – повышать их образованность, способствовать развитию медицины, искусств и науки». И с ведь таким подходом не поспоришь – вечные истины: бери и вставляй в новую редакцию Конституции РФ.
«Я и сам был юристом и помню, как на втором курсе меня заинтересовала теория права, и я не для экзамена только начал изучать её, думая, что найду в ней объяснение того, что мне казалось странным и неясным в устройстве жизни людей», – писал об этом периоде своей жизни Толстой.
Дмитрий Иванович Мейер после опубликования своей программной брошюры «О значении практики в системе современного юридического образования» для большей наглядности организует в университете «юридическую клинику», в которой проводит бесплатные правовые консультации для всех желающих в присутствии своих студентов.
Так студент Толстой придёт к естественным для себя выводам о том, что законы государственные должны соответствовать общепринятым законам нравственным, а наказание виновного – содеянному им проступку или преступлению.
В заключение своего исследования молодой граф напишет: «Наказ принёс больше славы Екатерине, чем пользы России» (Гусев Н.Н. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1828 по 1855 год. М.: Изд. АН СССР, 1954).
Наказание за подобную вольность не заставило себя долго ждать – за нарушение университетских правил и непосещение лекций по истории Толстой был посажен в карцер.
Немалую роль в формировании мировоззренческой позиции Льва Николаевича сыграл и другой университетский профессор – статский советник Густав Львович Фогель, доктор философии и доктор права, выдающийся теоретик уголовного процесса и тоже убеждённый противник смертной казни как уголовного наказания. По его рекомендации студент увлечённо изучает рукописный курс лекций по энциклопедии права профессора Казанского и Харьковского университетов А.Г. Станиславского и «Энциклопедию законоведения» ректора Киевского Императорского университета св. Владимира профессора К.А. Неволина, наследие графа М.М. Сперанского, зачитывается его книгой «Правила высшего красноречия», к которой будет обращаться в течение всей своей жизни.
Вольную атмосферу в Казанском университете в определённом смысле характеризует и совершенно выдающийся факт направления в него из Киевского университета группы студентов-поляков А. Россоловского, А. Станиславского, Г. Вольтковича, И. Бржовского, Э. Цилли, И. Варавского, Д. Ячевского и С. Стройновского. Молодые люди
