Марципанов, или 1001-й научно-фантастический рассказ - Геннадий Файбусович

В мгновение ока Марципанов вновь очутился за столом. Всадил обе пятерни в остатки волос. Его челюсти перемололи всю суточную дозу мозгового витамина - тридцать таблеток. Новый алгоритм уже рождался в его уме...

В тишине сухо пощелкивал маятник. Часовая стрелка неслышно пересекла четверть круга, и над головой Марципанова запела кукушка...

История сберегла для потомства клочок бумаги с отчетливым запахом синтетических бычков в томате; на нем торопливым почерком Марципанова выписаны основные показатели:

Время сочинения - 24 минуты.

Объем - 5,5 печ. л.

Число действующих лиц - 30.

Количество любовных коллизий - 30.

В том числе: любовных треугольников - 3

разводов - 1

счастл. романов - 1

Законных браков - 1,5.

Убийств - 1.

Гениальных открытий - 1.

Прочих - 18.

Индекс занимательности - 89,9.

Индекс правдоподобия - 0,00003.

Вероятность использования аналогичного замысла - 1:90000.

Это был третий день работы. Наученный опытом, изобретатель уделил особое внимание последнему показателю.

У калитки почтальон обменивался новостями с хозяйкой дачи. Был конец июля. Утомленный зноем и небывалым ростом интенсивности труда, вестник славы Марципанова, сняв форменный картуз, утирал со лба пот.

- Батюшки-светы, - изумлялась хозяйка, - это ж сколько ж у тебе писем? И все ему?!

Почтальон, кряхтя, стащил с плеч чудовищно распухшую сумку.

- А то кому же?

В голосе его звучало гордое сознание своей миссии.

Хозяйка дачи высказала осторожную гипотезу:

- Небось, от женщин все... а?..

Ответа не последовало. Почтальон загадочно смотрел вдаль. Потом запел: "Без женщин жить нельзя на свете, нет!.."

Сзади послышался шум. Изобретатель сбежал с крыльца, не взглянув на почтальона, схватил в объятья гору писем и бандеролей и потащил в дом. Чело его было нахмурено, он не произнес ни слова.

Прошло минут десять. Коробейник, с пустой сумкой, вызывающе насвистывал выходную арию Сильвы. Но Марципанов больше не появлялся. Отчаявшись, почтальон плюнул и двинулся восвояси.

В своем закутке хозяйка глубокомысленно качала головой.

"Вот и верь после этого людям, - думала она. - А прикинулся таким тихоней. Я, говорит, наукой занимаюсь, мамаша. Вот она ихняя наука."

То был день неожиданностей или неудач - Марципанов не сразу угадал странный смысл сюрприза, который преподнесло ему его детище. Как обычно, из сарая доносилось равномерное гудение, сегодня оно прерывалось время от времени легким треском. На мгновение вспыхивал зеленоватый сполох... Затем вновь монотонно жужжали гаустроновые батареи.

Тайпер принялся отстукивать текст нового рассказа. Изобретатель закурил. Потирая руки, ждал, когда остановятся барабаны.

...На этот раз эпиграф был заимствован из берестяных грамот древнего Новгорода. Он изобиловал загадочными символами, знаками интегралов и дифференциалов и фамилиями языческих богов, состоящими из одних согласных.

"Глава первая, - прочел Марципанов. - Таинственный незнакомец".

Он уселся поудобнее, в предвкушении долгожданной удачи.

"Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу..."

Кажется, он уже читал что-то в этом роде... Но что? Однако звучало неплохо. Что там дальше?

"Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел. Был сильный мороз. Мороз! Бр-р-р. Однажды я из лесу вышел. Из лесу однажды я вышел. Из-лесу-вышел. Однажды."

Марципанов поскреб в затылке. Очевидно, машина решила начать повесть в современной манере, с подтекстом и сверхзадачей.

Но дальше шло нечто совершенно невразумительное.

"Крон Штейн, чертыхаясь, нажал на ручку атомного дровокола. В иллюминаторе вспыхнуло и загудело пламя. Браво! - воскликнул в ярости профессор Семечкин. - Кукареку! - отозвалось эхо. Парабола анаболизировала гиперболу. Гипербола катапультировала крышку. "Мю-мезоны, мю-мезоны, мю-мезоны! К вашим услугам, - проговорил незнакомец и вытащил из-под ногтя лучевой пистолет. Шагнув, робот подмял под себя изумленную Мусю. Любимая! - проскрежетал он. - Звезды меркнут и гаснут. В огне облака. Крр... сигнал подан. Четыре, три, два, один: бух! Т-т-т-т-т-т-т. Кукукукуку. 1234567. + глава XII пролог эпилог диалог подлог".

Внезапно Марципанов схватился за голову. Он понесся в сарай. Минут десять, сняв заднюю панель, он ковырялся в сложном переплетении разноцветных проводов, прежде чем обнаружил, что замкнулись батареи табулятора. Ему пришлось потратить добрую половину драгоценного выходного дня на ликвидацию поломки.

Марципанов сидел в комнате и, наугад тыча вилкой в консервную банку, просматривал очередное письмо. Писал врио замзава худотдела научно-беллетристического альманаха "Крестики и Нолики":

"Уважаемый тов. Имярек,

Редакция поручила мне ознакомиться с Вашей рукописью... Повесть, присланная Вами, написана правильным языком, читается легко и с интересом. Вы, несомненно, талантливый человек. Можете и должны работать. Об этом свидетельствует ряд мест Вашей повести, напр. на стр. 24 от слов: "Николай, волнуясь, отодвинул заслонку. В самоваре вспыхнуло и загудело пламя..." Однако образ Николая не самостоятелен, он создан Вами под влиянием образа Ермолая из повести "Луч из-за туч" (регистрационный N Л-670/12) автора Лукошкина, напечатанной в нашем альманахе. Сюжет заимствован Вами у автора Жюль Верна, который использовал его в романе... (дальше было неинтересно). Ввиду всего вышеизложенного..."

Марципанов отложил листок и долго расхаживал из угла в угол. В окно косо светило заходящее солнце. Щелкали ходики.

Неуклонно повышая индекс занимательности, машина довела его до предельного уровня - 100,0. Она добилась максимального насыщения текста художественными деталями, доведя их количество в последнем, тысячном по счету рассказе до 35 тысяч на один печатный лист. Научилась закручивать интригу на десять с половиной оборотов... Но словно какой-то рок преследовал изобретателя.

Журнал "Физика и Жизнь" отказался печатать великолепную, захватывающую повесть о том, как было открыто вещество, не подчиняющееся закону всемирного тяготения: ловкач Уэллс, чтоб его черти на том свете пощекотали электромагнитной катушкой, уже использовал эту идею в барахляной книжонке под названием "Первые люди на Луне".

"Химия-сила" вернула Марципанову рассказ о лекарстве, которое излечивает рак: оказывается, об этом уже писал какой-то Чапек.

Каждый раз повторялось одно и тоже. Уже использовано, уже было... Буквально все сюжеты были израсходованы. Обыграны все варианты. По меньшей мере на триста лет вперед не осталось ни одного открытия, ни одной мало-мальски приличной идеи, которая не была бы обсосана, облизана и до последнего хрящика обглодана авторами научно-фантастических повестей и рассказов. Этих авторов было так много, что пришлось завести особый учет. Можно было подумать, что все человечество превратилось из читателей в писателей!