Генезис (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Утро пролетело как миг. Тося меня покормила больничным завтраком, почти сразу после него прибыли две моих младших сестрёнки, причём без сопровождения. Ещё и фыркали, мол, они взрослые и сами меня нашли. Спросили у прохожих как доехать и вот привезли судки через всю Москву. Там сметана, куриный бульон, в общем, всё что положено. Дальше они остались, а Тося убежала. На ней дом и дочка. Причём как я понял, дежурства со мной распределили на всех. Так что Олька осталась, остальные покормив меня, ушли. До вечера Олька будет, потом мама с ночёвкой. Дальше не знаю, им виднее. Когда я говорил, что и без сиделки обойдусь, в больнице санитарки имеются, всё равно на своём настояли. Утром, ещё Юрка заскакивал, узнал, как у меня дела и умотал на аэродром. Потом приехал с начальником аэропорта, тот был ответственным в расследовании случившегося и повреждениях самолёта. В общем, опросил, дал расписаться и отбыл. Сказал, что дело уже разобрали, армия участвовала в перестрелке, в общем, претензий ко мне не было. А то что другой борт полетел к моему селу, подтвердил. Борт не резервный, сняли с несрочного рейса. Отец там встретит, поможет загрузить, а тут уже Юрка встретит и отгонит груз, живность, на подворье моей семьи.

До воскресенья я с трудом дотерпел и прослушал по радио, выступление Молотова. Оно ближе к обеду прозвучало, хотя слухи о войне с раннего утра пошли. Война всё же началась. Всё как я и помню. Конечно влезать вот так в наглую и менять историю не стоило, но мне было наплевать. Если меньше народу погибнет, не будет блокады Ленинграда, меньше детей от голода погибнет, я буду только счастлив. Ещё больше порадуюсь, что вообще без стольких смертей всё пройдёт. А пока выслушав выступление, стал обдумывать что делать. Так ни до чего и не додумался. А новости были обычными, семья освоилась в новом доме, живность им привезли, уже прописались. Отец прислал телеграмму, сообщил, что пока работает, и будет работать пока немцы не придут. А обо мне не вспоминали ещё неделю пока шёл начальный этап войны, сам я восстанавливался, причём довольно быстро, обращали ещё пару недель и снимут гипс, когда прибежавшая сиделка сообщила что ко мне сам маршал Будённый пожаловал. Меня не особо удивило что тот до сих пор в Москве, раз координирует общее зарождение партизанского движения на оккупированных территориях и подготовку баз и запасов на ещё наших, то где ему быть как не в столице?

Главврач ко мне заглядывал часто, условия самые лучшие. От Ольки, а та слышал от врачей, я узнал, что главврач о моём самочувствии каждый день докладывает в Кремль, Поскрёбышеву. Значит, Сталин в курсе о моём состоянии и держит руку на пульсе.

- Доброго вечера, Семён Михайлович, - сказал я, когда тот вошёл в палату.

- Пусть будет добрый, - кивнул тот и попросив Тосю подождать снаружи, подойдя, сел на стул рядом, поправив шашку, и вздохнув, сняв фуражку, стал платком вытирать шею.

- Что, так всё плохо?

- Не так всё плохо, как ты описывал, но гораздо хуже, чем мы ожидали. Германец оказался неприятно хорошо подготовлен. Уж очень хорошо и быстро реагирует на любое изменение ситуации. Отлично подготовлена взаимосвязь с разными родами войск. На линии Луцка-Ровно произошло крупное танковое сражение, вчера закончилось. Набили техники изрядно, только отступить пришлось. Авиация огромные потери понесла, три дня наши соколы ещё держались, а сейчас немцы держат небо… Хм, я сегодня отбываю на Юго-Западный фронт, сменяю тяжелораненого командующего. Он сегодня утром пострадал от авианалёта. На фронте неразбериха, что в войсках происходит неизвестно, где немцы и наши войска тоже неизвестно. В общем, бардак.

- А как же ваш пост? Кто партизанами и диверсантами руководить будет? Тут же нужна опытная и знающая рука.

- Тут не волнуйся, дела у меня перенимает генерал-лейтенант Головко. Опытный кавалерист.

- Понятно. Серьёзный вам пост поручили. Думаю, справитесь.

- Ты удивишься, но когда товарищ Сталин узнал о ранении командующего фронтом, я случайно ему на глаза попался, в кабинете с докладом находился, вот и получил назначение, не сходя с места.

- Забавно. Знаете, Семён Михайлович, но думаю я смогу вам помочь. В неразберихе отступления сами разберётесь, но вот где наши находятся, а где немцы, вы будете получать информацию с опозданием в несколько часов.

- Это как?

- Видите ли, у меня есть одна особенность которую я особо не афишировал.

- Это видеть в темноте? Я знаю о ней. Читал твоё личное дело. На Финской ты это своё умение особо и не скрывал.

- Там оно мне с белыми ночами не сильно помогало, а тут поможет.

- Говори. Обычно твои советы и предложения всегда дельными бывают.

- Спасибо. Я имею ввиду использовать мои возможности наблюдать за противником ночами, совершая полёты над их расположением. Те ночью, светомаскировку соблюдают, решат, что их не заметили, а мы на карту поставим метку кто стоит, и где. А можно на борт разведчиков брать, с велосипедами. Совершил посадку километрах в пяти от немцев, те на велосипедах к ним, берут языка, возвращаются, допрашиваем, узнаём, что за подразделение, состав, и дальше. Вам же легче работать будет. А если офицеров выкрадут, так лучше. За одну ночь всё не облетишь, но хоть станет постепенно ясно кто и где находится. Если в немецком тылу обнаружим наших, а такое произойдёт точно, совершим посадку рядом, пообщаемся с командирами, если что нужно, поможем. Желательно чтобы на борту был командир из оперативного отдела штаба фронта званием не меньше майора, чтобы мог на месте наносить на карту метки наших и немецких частей, командовать, отдавать приказы кому куда двигаться. При возвращении тот сразу в штаб, докладывать свежие разведданные. При штабе фронта организовать транспортную эскадрилью на «ПС-восемьдесят четыре», и мы с помощью них ночами может вывозить из немецких тылов наших раненых, доставлять топливо для танков, снаряды и патроны, медикаменты или другие припасы. То есть, совмещать разведывательные рейсы с помощью нашим.

- Интересное предложение, только вот ты один такой умелец, и сколько тебе тут ещё куковать?

- Месяц где-то. При этом из военкомата уже повестка приходила. Штурман мой относил справку из больницы. Меня пока не призвали, дали отсрочку, но призовут в любой момент. Я бы хотел войти в состав той транспортной эскадрильи. Если согласны, то уже через неделю я смогу вылететь в первый рейс. Не сам, за штурвал посадим пилота имеющего опыт ночных полётов, а я буду ходить к иллюминаторам, сообщать что вижу, а тот командир из оперативного штаба наносить информацию на карту. Нужно сделать общую сеть для переговоров в самолёте через шлемофоны. Электрики сделают и горло не надо будет напрягать, спокойно общаться сможем.

- Хм, добро. С военкоматом и назначением я решу.

- Просьба есть, товарищ маршал. Мой борт почти закончили ремонтировать, его бы с моим штурманом в эту эскадрилью отправить. Пока временный лётчик пилотировать будет, а потом и я за штурвал вернусь. Самолёт всё равно уже армии отдают, защитный пулемёт поставили, перекрасили. Штурман уже военную форму надел, младший лейтенант он.

- Хорошо, уговорил. Вот что, я тебя забираю, в медсанбате при штабе фронта долечишься. Очень уж мне твоя идея понравилась.

- Я только за, товарищ маршал.

Будённый быстрым шагом ушёл, я даже и не понял, чего тот приходил, видимо не успел сообщить, а вернувшейся Тосе я велел бежать домой, собирать меня, форму подготовить и почистить, мол, на фронт отправляюсь, там долечусь. Вряд ли вылечу этой ночью с командующим, не успеют всё подготовить, но то что в скором времени, это точно.

Готов почувствовать себя пророком. Отправился я в Киев через три дня после единственного посещения Будённого. Я не в курсе, отбыл тот этой ночью, или следующими, но приказы его выполнялись быстро и в срок. Меня призвали через наш городской военкомат, всё также лейтенантом ВВС, форма у меня старая осталась, Тося принесла в больницу. Я получил назначение, удостоверение со всеми необходимыми бумагами. Дальше наскоро попрощался с родными, они в больницу пришли, ну и отбыл. В последний день под ворчания врачей у меня сняли гипс, и наложив тугую повязку, всё же отправили на аэродром. Сопровождающий отвёз. Не на моём мотоцикле, он в гараже стоял, Юрка его законсервировал. Дальше был мой борт. Лётчик знакомый, он пару раз меня замещал, а сейчас в форме старшего лейтенанта, поднял мою машину в воздух, и мы полетели к Киеву. Я был не единственный пассажир, на борту места свободного не было, генерал, несколько полковников, и мешки с почтой. То есть, пользуясь оказией, наш борт загрузили по полной. Однако это не всё. Лётчик и штурман в кабине, борт-стрелок в люльке ближе к хвосту, там стоял «ШКАС», обычный авиационный пулемёт, даже не крупнокалиберной. Потом я был, и два механика, из наших, они же как раз и были закреплены за моим бортом и призвали их, Матвеич звание старшины получил, а Егор сержанта, летели с нами со всеми пожитками. Со мной был чемодан и вещмешок.