Танкисты из будущего - Анатолий Логинов

Итак, на завтра — расширенная встреча с работниками авиапромышленности. А сегодня надо более тщательно проработать список перспективных генералов. Кого я помню? Так, Новиков, Голованов, Василевский, Ватутин, Конев, Рокоссовский. А Жуков? Жуков — несомненно, но надо будет после войны за ним присматривать. Помню, что у него головокружение от успехов началось. (Всплывает) Еременко? Не помню. Нет, вспомнил, обещал Гудериана разбить, но подвел. Кто еще? В ответ на этот вопрос всплывает множество незнакомых фамилий. Ничего себе, память у товарища, чуть ли ни всех генералов наизусть помнит. Но мне от этого не легче, ничего про большинство из них не помню. Ага, во еще трое знакомых — Штеменко, он про Генеральный штаб писал, Антонов, тоже генштабист и Говоров, артиллерист. Последний еще и фронтом покомандовал по-моему. А вот Кирпонос погиб в Киевском котле. Маймуно виришвили, никого больше не помню. Вот ведь память проклятая. Даже о тех, кого вспомнил, подробностей вспомнить не могу.

Но за Павловым точно посмотреть надо. Помню, что он управление частями потерял, а в его округе больше всего самолетов немцы уничтожили. Надо ему хорошего начальника штаба послать, наверное. С Борисом Михайловичем и Тимошенко посоветоваться и послать. Да и по линии Особого Отдела поплотнее за ним пусть присмотрят. Менять пока не будем. Да и не на кого, по большому счету.

Надеюсь, что это все же сон. Иначе можно сойти с ума. А если не сон? Тогда будем жить, черт побери. Пусть эта сволочь, которая всё это сотворила не надеется… Не дождется. Будем жить, товарищ Сталин, будем жить. Машинально встаю, прохаживаюсь по кабинету и, подойдя к столу, достаю из него последовательно: трубку, пачку папирос «Герцеговина Флор», спички. Ломаю пару папирос, набиваю трубку, прикуриваю. Хорошо! Чего-о? Я ж не курил. Теперь, значит, курю…

Ладно, пора идти. Ждут.

Эх, а ведь сильно волнуюсь. Как бы чего не ляпнуть сгоряча-то. Аплодировали, кстати, не так уж и долго, дисциплинированно прекратили, как только я место в президиуме занял. Военные. Так послушаем, что нам сегодня расскажут. Не, доклад и поинтереснее мог быть. Как его? Вспомнил — начальник военно-учебных заведений генерал Смирнов. Надо подумать, кем заменить. Явный бюрократ, мне кажется. А Калинин молодец — кратко и по существу выступил. Вот товарищ Тимошенко и меня объявил.

Перехвалил я, кажется, дисциплину наших командиров. Ну, хватит аплодировать, дайте же мне начать говорить:

— Товарищи командиры! — сразу наступает тишина. — …Я буду говорить прямо, без дипломатических протоколов и политических умалчиваний. Мирная передышка, которою нам удалось отвоевать своей политикой, заканчивается. Мирная передышка, которая позволила нам развить оборонительную промышленность, отодвинуть наши границы на запад, усилить нашу армию, фактически закончилась. Национал-социалистическое руководство Германии, движимое классовой ненавистью социализму, ненавистью к первому в мире государству рабочих и крестьян, готовиться напасть на нас. — Зал замер от неожиданности. Не ожидали такой откровенности? Бегло описываю обстановку, заметив попутно, что немцы сосредотачивают войска у наших границ. — Но и мы не теряли время, товарищи командиры. Товарищи, вы покинули ряды армии три-четыре года назад, теперь вернувшись, вы не узнаете ее. Красная армия уже не та, что была три-четыре года назад. Что представляла из себя Красная Армия три-четыре года тому назад? Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулеметами, гаубицей и пушкой, имевшей начальную скорость снаряда до девятьсот метров в секунду. Самолеты имели скорость чуть больше четырехсот километров в час. Танки имели тонкую броню, защищающую только от снарядов тридцатисемимиллиметровых пушек и пуль. Наша дивизия насчитывала бойцов до восемнадцати тысяч человек, но это не было еще показателем ее силы. Теперь стало в дивизии пятнадцать тысяч человек…. Раньше в Красной Армии было сто двадцать дивизий. Теперь у нас в составе армии триста дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, стали более подвижными… Из общего числа дивизий — треть механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны это знать… — обобщенно описываю изменения в вооружении, пиаря новую технику, заодно напоминая, что старую тоже надо использовать, пусть во второй линии, пусть для развития успеха, но использовать. От техники плавно перехожу к обучению как ее владением, так и вообще военному делу. Обе памяти и моя, и реципиента прямо таки вопиют о наших недостатках в этих вопросах: — Но, товарищи, нельзя научиться применять новую технику, не изучая ее. Здесь выступал докладчик товарищ Смирнов и говорил о выпускниках, об обучении их на новом военном опыте. Я с ним не согласен. Наши школы еще отстают от армии. Обучаются они еще на старой технике. Вот мне говорили, что в Артиллерийской академии обучают на трехдюймовой пушке. Так, товарищи артиллеристы? — спросил я и неожиданно услышал из первого ряда возражение начальника Артиллерийской академии Сивкова: «Нет, товарищ Сталин, мы изучаем новейшие пушки». Подобная дерзость вызвала у меня вспышку злости: — Прошу меня не перебивать. Я знаю, что говорю. Я сам читал конспекты слушателя вашей Академии. Обучать на старой технике нельзя, — продолжаю, пытаясь уловить реакцию зала, — обучать на старой технике и на основании старого опыта — это значит выпускать отстающих людей. Этому отставанию способствуют также утвержденные программы обучения. Ведь чтобы обучать новому и по-новому, надо изменить программу, но для этого надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наша школа должна и может перестроить свое обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны. Наши школы отстают. Отставание это нужно ликвидировать, — тут меня прерывают, как писали в советские времена в протоколах, долгими, продолжительными аплодисментами, переходящими в овации. Немного продолжаю по обучению, прямо напоминая, что знания, данные в процессе обучения, требуется развивать самостоятельно. Однако этот абзац почему-то аплодисментов не вызывает. Странно.

— Вы приедете в части из столицы. Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, что происходит сейчас… Надо командиру не только командовать, приказывать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Разъяснять им происходящие события, говорить с ними по душам. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски… Вас спросят — где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает. Почему у Германии оказалась лучше армия? Это факт, что у Германии оказалась лучше армия и по технике и по организации. Чем объяснить? — причины военных успехов Германии я объясняю для слушателей, напомнив им, что немцы сделали правильные выводы из поражения в Первой мировой войне. Что они перевооружили армию, разработали новые приемы ведения войны и обучили личный состав. Большое оживление в зале вызывает мой рассказ о пренебрежительном отношении французов к своей армии, о непрестижности военной службы: — Об армии не было заботы и ей не было моральной поддержки. Появилась новая мораль, разлагающая армию. К военным относились пренебрежительно. На командиров стали смотреть как на неудачников, на последних людей, которые, не имея фабрик, заводов, банков, магазинов, вынуждены были идти в армию. За военных даже девушки замуж не выходили, — последние слова встречены дружным смехом красных командиров, пользовавшихся большим уважением в народе и считавшихся лучшими женихами. А я с горечью вспоминаю, что в нашей стране, забывшей уроки истории, подобное отношение к военным возродилось в конце века. — Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять, — вот на эти слова все реагируют с восторгом. «Да, лелеять надо, но вожжи отпускать нельзя» — проскакивает в голове мысль, а я продолжаю:

— Так как к нынешнему году Гитлер легко разбил всех своих противников, многие политики и журналисты разных стран заговорили о непобедимости немецкой армии. Действительно ли германская армия непобедима? — ставлю вопрос и сам же на него и отвечаю. — Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые… С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации, и в организации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль германской армии не идет вперед, военная техника отстает… Но мы не должны на этом основании самоуспокаиваться, товарищи. Германский национал-социализм сумел, используя популярную в народе борьбу против Версальского мира, используя подкуп своего народа за счет ограбления народов оккупированных стран, используя тотальную пропаганду, одурманивание и тотальный контроль за населением, добиться поддержки большинства немецкого народа. Поэтому мы должны понимать, что грядущая война не будет легкой прогулкой. Это будет тяжелая, кровавая борьба, борьба, требующая напряжения всех сил. И вы, товарищи командиры должны готовить к ней армию и быть готовы к ней сами.