Бред шведской кобылы - Николай Дмитриевич Чистяков

тогдашнего европейского мира; во-вторых, – и это главное! – по сравнению с другими современными ей европейскими странами она находилась на более низком уровне развития, не прославилась никакими свершениями и поэтому, соответственно, об этой стране хронистам просто нечего было писать

Восполняя отсутствие письменных источников, шведские археологи провели огромную работу для выявления подлинной картины состояния Швеции в период IX-XI вв. Археологические исследования начались в XVII веке и продолжаются в настоящее время. В области Мэларен (Средняя Швеция) было зарегистрировано и исследовано 240000 захоронений. Используя специальную научную методику, шведский демограф Хиестранд установил, что количество поселений в области Мэрален к сер. XI в. составляло 4000. Если принять число членов семьи за 10, то количество населения, проживавшего в этой области к сер. XI в., будет равняться 40-45 тыс. человек, а в сер. IX в. – примерно 30 тыс. человек (2). В результате этих археологических исследований выявилась особенность распределения населения по территории данной области: практически все поселения состояли из одного двора, в котором проживала одна семья. Деревень в ту пору ещё не существовало: перед нами типичные хутора. Первые очень малые деревни появляются лишь в конце XI в.

Такой была Швеция в середине IX-го и на протяжении X-го века, почти ничего не изменилось и в XI-м веке. Время словно остановилось в этой стране.

Чтобы нагляднее представить уровень социально-экономического развития Швеции в рассматриваемый период, ознакомимся с процессом образования государственности у её ближайших соседей.

Истоки древнерусской государственности уходят в глубину времен. Сведения об этом сохранились во многих источниках, но современная наука не проявляет желания изучать эти сведения.Однако благодаря работам С.Н.Азбелева и Л.П.Грот уже сейчас можно говорить о Руси, объединенной под властью князя Владимира Красное Солнышко и включавшей земли от моря до моря, простиравшиеся далеко на восток и превосходившие размеры позднейшего Киевского государства X в. (Азбелев С.Н. Устная история в памятниках Новгорода и Новгородской земли. СПб., 2007; Грот Л.П.О князе Владимире Красное Солнышко: http://pereformat.ru/2020/05/vladimir-krasno-solnyshko/ ). Многовековая древнерусская история переживала и периоды взлета, и периоды распада под влиянием различных катастроф. Но и в сер. VIII в. можно было говорить о Северной Руси со столицей в Ладоге, а о Южной Руси – в 860 г. Южнобалтийские славяне (вагры, ободриты, лютичи, бодриты, лютичи, поморяне, руяне и др.), входившие в состав Варяжской Руси, хотя и не создали единого государства, с VII-го и по XI в. находились на небывалом экономическом подъёме. Польское государство – в конце X в., с 1025 г. – Польское королевство.

Много позднее начались объединительные политические процессы в скандинавских странах. На рубеже IX-X вв. их начало отмечается в датской и норвежской истории (завершились в XIII в.), столетием позднее – в шведской истории.Поэтому можно говорить о политической отсталости скандинавских стран в сравнении с континентальной Европой, что проявилось и в затянувшихся процессах образования государственности, и в развитии городской культуры. Малочисленность населения была сдерживающим фактором в данных процессах.

Таким образом, в IX в. Швеция представляла собой бедную страну с малочисленным населением, живущим в хуторах, не имевшую даже деревень, не говоря уж о городах. Города шведы впервые увидят в конце X в., когда в составе наёмных отрядов прибудут на Русь. Увиденное так потрясёт их, что они назовут Россию «Гардарике», т. е. Градоцарствием. У самих шведов строительство городов начнется лишь с конца XIII в.

Подавляющее большинство соотечественников, как мы уже отметили выше, не имеет никакого представления о Швеции в период IX-XI вв., но то же подавляющее большинство слышало слово «конунг». Но слово «слышать» отнюдь не тождественно слову «понимать». Ясность в этот вопрос вносят современные историки: «…владения множества их конунгов «нередко состояли из одного поля, лесу или вод и морей с плававшими на них лодками» (3). Полагаю, что насчёт морей историк преувеличил: чтобы владеть морями, нужен флот. Откуда взяться флоту у владельца одного поля?

(Мифический образ могучего конунга со своей боевой дружиной, буквально вбитый в наше сознание поколениями историков-мифотворцев, всё-таки, в соответствии с историческими фактами, придётся поменять на разительно от него отличающийся реальный. Шведский конунг IX-X вв. – это беднейший помещик, не способный снарядить не только отряд воинов, но и самого себя: с единственного принадлежащего ему поля деньги не соберёшь – они там попросту не растут, а без денег не приобретёшь ни коня, ни доспехов, ни оружия).

Государства, возникшие по сравнению с соседями в более позднее время, в науке принято называть вторичными. Шведский историк Т.Линдквист признаёт вторичный характер образования шведского государства: «…вторичные государства возникали под влиянием или под воздействием более древних государственных образований… Шведское государство, возникшее в позднем средневековье, было, конечно, вторичным. Оно возникло позднее многих государств в Европе и даже в Скандинавии, целый ряд явлений и представлений носили экзогенный характер: они «вводились» со стороны. Представления о значении и функциях королевской власти, установления и ритуалы для носителей новой государственной власти были привнесены со стороны» (4).

Одним из важнейших внешних факторов, повлиявших на зарождение государственности в XI в., явилось принятие и распространение христианства (оно же принесло в Швецию и письменность). Но географический фактор (пересеченный рельеф местности, препятствующая общению друг с другом жителей различных областей) и малочисленность населения, разбросанного по сравнительно большой территории, по-прежнему тормозили процесс организации государственности.

С уровнем политического развития Швеции в сер. XI в. нас знакомит шведский историк Лагерквист: «Анунд-Якоб (1022-1050) стал королём. Многое говорит за то, что власть носила наследный характер, но каких-то органов власти/управления не было – это надо искать в XIII в., а власть короля была ограничена. Он был командующим флота/ледунга во время войны и мог требовать поддержку от свободных крестьян, в случае нападения врагов. Король возглавлял ритуалы жертвоприношения в Упсале до тех пор, пока короли не стали принимать христианство. Дани (skatt) не существовало. Доходы королю и его войску шли из Упсальского угодья (Uppsala öd) или с так называемых хюсабюар/королевских усадеб, которые управлялись королевскими прислужниками, получавшими часть доходов за службу» (5). Учёный считает (это точка зрения всех шведских историков), что данный уровень организации общества: отсутствие сильной королевской власти и органов управления – не может быть назван государственным.

Т.Линдквист утверждает, что только к концу XIII в. завершился длительный процесс формирования государства. Именно с этого времени королевская власть в Швеции стала выступать «как форма относительно тонкой политической организации, как государственная власть. Именно в этот период выросли привилегированные благородные сословия с точно определёнными правами и обязанностями нести службу в пользу короля и общества. Кодификация и запись законов, а также оформление политических институтов –