Женское сердце в груди - Эльвира Бочкова

Как военный в летах – в камуфляже,

Что остался от пепельных лет –

От чеченских, от косовских даже.

* * *

О, сколько их таких, соцветий одичалых!

Их шарики тверды, чуть сизые на цвет.

…И только – в синь волны! – одёжки всех причалов,

Как будто дан волне их верности обет.

И всё-таки в траве, чьи хохолки по пояс,

Те шарики цветут, колючие – невмочь!..

…В нехоженой траве, как крот угрюмый, роясь,

Я рву букет зимы, чтоб вьюга смылась прочь.

Поставлю тот букет

В пустой, без встреч квартире,

Как от случайных встреч надёжный оберег.

…И только резкий «SOS» ещё звучит в эфире,

И теплоход на мель залёг, как на ночлег.

* * *

Прощай, ноябрь!.. Твои усталость, хрупкость,

Считай, давно замечены не мной.

…А мне б признать лодчонки древней утлость,

Сквозную щель в борту признать сквозной.

Лодчонка та прикована цепями

Не к берегу, – к натруженным корням

Ветлы, что посмеялась всласть над нами,

Пока глазели мы на птичий гам

В её ветвях, запутавших и солнце,

И капли слишком летнего дождя.

…И до неё мороз всё ж доберётся,

Саму ветлу к лодчонке пригвоздя.

школьник

1

Заметь, что встреча в декабре,

По воле случая бесснежном,

Была со школьником прилежным,

Урок зубрившим о добре.

Он рано встал и, полный сил,

Учился жизни понемножку, –

Но у судьбы своей просил

Стелить зелёную дорожку.

И замела её метель

С дождём, схватившимся с морозом, –

И школьник, бросив акварель,

Писал рисунок с чёрной розой.

Его он выбрал для судьбы,

Другим дарившей многоцветье.

Он говорил: «Они – рабы

Непрогрессивного столетья».

2

Ты веришь жалости, а я

Свой взгляд на твой подход имею.

Ты делишь граждан: есть князья,

Есть, кто готов подставить шею.

Себе, любимому, не враг:

Живёшь по собственным законам!

…И всё ж, гляди: изрыт овраг

И осыпается по склонам.

Как не люблю я той поры,

Когда вода потоком вешним,

Всё ослабляя мощь горы,

Сметёт под нею ствол черешни.

Привить к черешне виноград

Мечтал мой дед,

чтоб стало легче

Ей, оперевшейся на плечи,

Сдержать весенний водопад.

«железный ЗАНАВЕС»

1

Снег ранней зимы мы уже разглядели:

Небесные хляби разверзлись –

И снег

Летит и летит на берёзы, на ели,

На отмели рек, – не на Русь печенег.

Такую погоду не Бог уготовил

Землянам, пришельцев приняв за своих.

Придирчивый космос, попортил он крови

Взыскующим чар, но… всесилья достиг!

У самых свободных – ослаблены вожжи:

Рванули в пространство, хрипят, понесли!..

…Опомнились раньше,

что – лучше, чем позже:

Глаза оторвали – в слезах –

от земли,

От бойни за блáга,

от дьявольской гонки

За место под солнцем, которого нет.

…А слабым землянам проели печёнки

Последний герой и пахан кинолент.

Но музыкой русскою –

телеповторы

Прогноза, которого Бог не избег:

Опять на границе с Европой – заторы,

Опять на Европу обрушился снег.

2

Зима то наступает, то отступит.

И непокой в свои права вступает.

И ранний снег

с внезапной страстью тает –

Лежалых листьев запах не погубит.

Как неуютно, сиротливо, ибо

Замедленно ты, вечное движенье:

Несолнечное утро-неулыба

Улитой едет, сея напряженье.

Зову покой, который «только снится»

(Всё чаще – тем, кто с ним безумно дружит).

…Далёкий, резкий свет –

сполох-зарницу

Вселенная на сумрак вдруг обрушит.

3

Пожалела – и накрыла

Белым пухом берега.

Я не зря тебя молила

Сумрак высветлить, пурга.

Как спокойно это утро,

Где слились и даль, и ширь

В утро белое, –

и мудро,

Что не властвует снегирь.

Пусть не будет ярких пятен

На планете хоть денёк.

Белый день глазам приятен.

И платок от слёз промок.

Чудо вечного покоя,

Ты – восьмое из чудес.

…Сплыло время листобоя.

Непокой в снегу исчез.

НОВОГОДНЕЕ

Даже тем, что ты житель деревни,

В перестроечный век не кичись.

Прогоревшие в печке поленья

Чуть согрели затворника жизнь.

Даже выстрелы белой берёсты,

Поначалу столь рвущейся в бой,

Разлетелись по вéтру, –

и воздух

Как ещё до сих пор голубой?!

Скоро застит долину дымами.

Доберутся дымы до горы,

Где поляна как шапка:

с краями

Всё же с ёлок полна мишуры.

* * *

Не судить бы людей

за науку

Просто жить, не тужить ни о чём.

Самолёт

на паденье –

по звуку! –

Если верить, уже обречён.

Хочешь жить – значит, радость в избытке.

Судно – в море житейских утех!

…Ненавистны шторма для улитки,

Будто волны попортят ей мех.

Даже в час мирового злодейства –

Под сиденье заложен тротил! –

Так спокойно святое семейство…

…Террорист, обходительно мил,

Выпьет воду из рук стюардессы

И стаканчик вернёт на поднос,

Оправдав и господ интересы,

И на век катаклизмов прогноз.

* * *

Он выстроил собственный улей,

«Лопух», что – какой-никакой! –

Одной, развороченной пулей,

Негнущейся левой рукой.

Чеченские кончены войны.

Обжить бы под солнцем места,

Которых «крутые» достойны,

Как кол в огороде – листа.

Хоть кол и высок, и обструган,

Но пугалом всё же одет:

Пусть пугалом будет из пугал

Для тех, перестроечных лет.

Такое своё окруженье

«Лопух» тоже выстроил сам.

…Земля – вот предмет притяженья,

И мёд всё течёт по усам.

* * *

Оглянусь на избу –

Под её под стрехой

Жили ласточки все непогоды –

И под гóру спущусь,

Постою над рекой,

Что и в засуху прятала броды.

Жизнь не скажет тебе:

«Больше мне не перечь,

Ты собой, а не мною довольна,

И твоя откровенная дерзкая речь

Не достигла верхов колокольни».

Только я на своём – как всегда, постою:

Задержусь у крутого обрыва.

На поросшем зелёной травою краю

Медлит в реку заглядывать ива.

Вот её языки ли, листки ль поползли

Прочь от речки, уже надоевшей.

…Полюбить бы суглинок обрыва земли,

Чтоб зализывать нервы у трещин.

Я всегда доверяла из сердца стиху –

Возведённой над сумраком кровле.

…А сейчас опускаю из виду стреху:

Пусть под нею тусуются пчёлы.

* * *

…Закрыв глаза, в хорошее поверить?

Чтоб видеть солнце, я открыла их.

Открыла дверь – лишь лучик перед дверью,

А я хочу впустить десятерых.

Лучи, войдите! Вас пересчитаю

По пальцам…

Как нездешний календарь

Листая, время летнее встречаю –

И не могу понять: какой декабрь?

Лепило снег на веки мне предзимье,

Но таял он: ведь я была жива!

…И только ставня, вечная разиня,

Его хранила и была права.

Она окошку – правой половине! –

Как будто приоткрыла тайный глаз

На то, что снег уже пришёл в предзимье

И будет жить три месяца для нас.

* * *

Хрустальный март, спешить повремени:

Оставь для утешенья мне былое,

А на снегах – ты жги свои огни,

А жизни прежней – пожелай здоровья.

Я в суете завязнуть не должна:

Она меня, пожалуй, истязает,

Как мужа окаянная жена, –

Ворчит с утра, а для чего – не знает.

Оставь мне снег твоих суровых зим,

Какими на Руси хвалились здавна.

…Хрустальный бред ручьёв – невыразим,

А в речь снегов зарыта жизни истина.

Как можно от желания устать? –

Желай сердцам безбожным снеготаянья.

Моя же столь медлительная стать,

Считай, от невозможности свидания

С собою, наступающей опять

На те же, больно ранящие грабли.

…Похоже, март, не можешь устоять

Перед судьбою? – гонишь вдаль кораблик?

* * *

«Бог в помощь!» – было бы верней

Проворковать, разжавши зубы,

Чем пух, летящий с тополей,

Стирать, – когда упал на губы.

Какой июнь!.. Во весь размах

Над головою зелень кроны.

…И сердца – в сломанных цепях –

Биенья-звоны неуёмны.

Попридержать бы? Как не так! –

Пошла б работа вхолостую.

Пока запал не весь иссяк,

Я – хоть недолго – потолкую

О затаившейся зиме

В июньских птичьих разговорах,

О подкатившим

К горлам – тьме,

Снежинкам – к пёрышкам,

В которых

Ещё чуть-чуть осталось сил

Для рокового перелёта.

…И развернут ли стаю крыл