Собрание сочинений в четырех томах. Том 1 - Борис Горбатов

Павлик еще очень юн. Его представления о будущем трогают своей скромностью. Подружившись с дочерью старого рабочего Баглия — Галей, заменившей в семье умершую мать, он видит себя хозяином маленького домика, в котором живет вместе с Галей, такой же спокойной и трудолюбивой, как он сам.

Мы расстаемся с Павликом на пороге новых и важных событий в его судьбе. Он начинает учиться в школе фабзавуча и вступает в комсомол. Впрочем, расстаемся на время. В романе «Алексей Гайдаш» Павлик появляется снова. Он по-прежнему самозабвенно трудится. Восстанавливается очередная домна, и он работает несколько смен подряд. Принципиально важным представляется эпизод, в котором Горбатов сводит своих героев вместе. Алексей, еще секретарь окружкома, присутствует на комсомольском техническом совещании, где обсуждается вопрос о том, как наладить технологический процесс в связи с переходом на непрерывную рабочую неделю. Гайдашу становится страшно: он убеждается, что отстал от жизни, ибо не понимает, о чем идет речь. И когда его просят выступить, он ничего не может сказать по существу, отделываясь общими фразами. Но вот выступает Павлик. Он неопытный оратор и говорит сначала тихо, путаясь в словах, потом все уверенней и громче. «Он рос на глазах Алеши. Удивительная ясность была в речи молодого слесаря. Завод дышал в его словах, мерно и непрерывно, бесперебойно работали цехи». «Умница!» — оценивает его один из слушателей, старый инженер.

«Мое поколение» — книга, написанная от всего сердца. Лирико-романтическое начало придает авторскому повествованию особую задушевность и приподнятость. Нельзя сказать, что книга свободна от недостатков. Горбатов не смог добиться в ней композиционной стройности. Отдельным персонажам (например, «актеру» Вальке Бакинскому) присуща некоторая заданность, но писателю удалось главное: рассказать о людях своего поколения, о том нелегком и прекрасном времени, которое формировало их.

В конце 30-х годов Горбатов работает над своей самой любимой, по его признанию, книгой — «Обыкновенная Арктика».

30-е годы — годы бурного освоения советского Севера. Прокладывался Северный морской путь, сооружались новые порты, разведывались подземные богатства, строились поселки для зимовщиков. Полярные летчики своими рейсами сокращали расстояния между отдаленными точками Крайнего Севера.

В 1935 году по заданию «Правды» Горбатов на самолете Героя Советского Союза В. Молокова летит на далекий Диксон. Высадив пассажира, Молоков полетел дальше. Предполагалось, что он заберет корреспондента на обратном пути. Но на соседней зимовке заболел человек, и его требовалось доставить на Большую землю. Место же на самолете было только одно. Горбатов без колебаний уступил его больному, а сам остался на Диксоне.

Шесть месяцев, с марта по сентябрь, прожил писатель вместе с зимовщиками как равноправный член их коллектива, деля с ними все тяготы и радости. Его корреспонденции, передававшиеся по радио, регулярно появлялись на страницах «Правды». В собрании сочинений Горбатова они объединены под общим заголовком «Зимовка на Диксоне. 1936 год».

В следующем году писатель принимает участие в уникальном перелете того же Молокова по трассе Северного морского пути. Перелет длился два месяца. Подводя его итоги, Горбатов пишет: «...нельзя придумать такого вида деятельности на Севере, который не открылся бы перед нами во время перелета».

Увиденное и пережитое требовало художественного воплощения, и в 1937 — 1939 годах Горбатов публикует в периодической печати цикл рассказов о людях, осваивавших наш Север. В 1940 году эти рассказы составили книгу «Обыкновенная Арктика». Само название книги — острополемическое. Какой представлялась Арктика человеку, знавшему о ней понаслышке или по книгам писателей начала века? Примерно такой, как ее описывает молодой инструктор Таймыртреста в рассказе «Карпухин с Полыньи»: «...страшной, цинготной, бредовой, с волчьими законами, драмами на зимовках, испуганными выстрелами, глухими убийствами в ночи, с безумием одиночества, с одинокой гибелью среди белого безмолвия пустыни, с мрачным произволом торговца, с пьяными оргиями на факториях, с издевательствами над беспомощными мирными чукчами, с грабежом, насилием, бездельем, одурением и отупением...» Да ведь она и была совсем недавно на самом деле такой. Среди персонажей «Обыкновенной Арктики» нет-нет да я попадаются люди, пытающиеся жить по старым законам. Это злобствующий старик Карпухин, нещадно эксплуатирующий своего напарника Сёмку, ненавидящий все новое, что преображает облик патриархального Севера («Карпухин с Полыньи»). Это бывший председатель исполкома, а ныне заведующий далекой факторией Тихон Петрович, бездельник и пьяница с замашками старорежимного купца, бессовестно обирающий ненцев («Торговец Лобас»). Это анархиствующий, своевольный Степан Грохот, бродяга и авантюрист, равнодушный к общему делу, противопоставляющий себя коллективу («Суд над Степаном Грохотом»).

Крайний Север издавна славился своей экзотикой. «Я за экзотику, но понимаю ее иначе, — пишет Горбатов. — Льды и белые медведи в Арктике — разве это экзотика? Кто же не знает, что в Арктике водятся медведи? А вот что там есть трактор, дойная корова, свиная ферма, — об этой экзотике, пожалуй, многие не знают». «Обыкновенная Арктика», в понимании Горбатова, — это новый, преображающийся на глазах край. И первая примета его обновления — люди: обыкновенные и в то же время такие необычные.

Какие же качества являются в них определяющими? Сознание своей причастности к трудному, но необходимому для Родины делу, чувство коллективизма, душевная щедрость. Герой рассказа «Большая вода», открывающего книгу, бобыль дядя Терень скромно считает себя на Севере «человеком пришлым, временным», хоть и живет здесь уже тринадцать лет. И каждый год ранней весной, до наступления большой воды, он совершает долгий и нелегкий путь в полтораста километров, чтобы по дороге навестить живущих в тундре людей и, придя на Диксон, выполнить их поручения — отправить радиограммы родным и близким, сделать необходимые покупки, узнать новости. И все это — совершенно бескорыстно, по велению сердца.

Сродни дяде Тереню и старый боцман из рассказа «Боцман с «Громобоя». Ему уже за шестьдесят. Он свое отплавал. Весельчак и балагур, он становится добровольной «медсестрой» в больнице на Диксоне, потому что его шутки поднимают настроение больным и помогают им выздороветь.

Сорокасемилетний Федор, в прошлом золотоискатель, перекати-поле, став одним из строителей Северного порта, впервые задумывается всерьез над своей жизнью и принимает непростое для себя решение: во имя интересов коллектива строителей порвать со своим старым другом, которому наплевать на все, кроме собственной амбиции. («Суд над Степаном Грохотом»).

Нельзя не восхищаться профессиональным мастерством и человеческим мужеством доктора Сергея Матвеевича («Роды на Огуречной Земле»). Рисуя его внешний облик, его повседневное поведение, писатель подчеркивает его кажущуюся заурядность. Но этот «обыкновенный, прозаический врач» «с большими красными руками, с брюшком под халатом, с запахом карболки и йода» вырастает едва ли не в сказочного героя, когда по радио уверенно руководит своим молодым и недостаточно опытным коллегой, принимающим трудные роды на далеком полярном острове.

Голубоглазая «учителка» Таня («Поединок») не хочет оставить своих учеников на далеком чукотском стойбище и еще на год откладывает свою свадьбу с любимым человеком.

Бывший беспризорник Костя Лобас («Торговец Лобас»), нанявшийся приказчиком на факторию, заброшенную в Хагангской тундре, не может мириться с беззастенчивым ограблением ненецких охотников, которое учиняет заведующий факторией. Костя вступает в единоборство с ним и, рискуя жизнью, добивается восстановления справедливости.

Новое властно вторгается в жизнь советского Севера. В ряде рассказов Горбатов показывает, как разительно изменились условия существования, а вместе с ними и психология коренного населения Арктики. Программным среди них является рассказ «Возвращение Сатанау». Напомним читателям содержание известного рассказа Джека Лондона «Нам-Бок — лжец», Горбатов далее как бы переосмысливает ситуацию этого произведения в новых условиях. Так же, как эскимос Нам-Бок, чукча Сатанау после долгих скитаний по Америке возвращается в родное селение и рассказывает землякам о чудесах, которые он видел на чужбине. И если слушатели Нам-Бока никак не могут поверить в существование железного дома без весел, плывущего по морю, или зверя, которого кормят камнями, а он за это возит людей по земле, объявляют рассказчика лжецом и изгоняют с позором из своего селения, то реакция земляков на аналогичный рассказ Сатанау совсем другая. За десять лет его отсутствия жизнь чукчей настолько изменилась, что его описания самолета, паровоза, кино, радио, патефона никого не удивляют. Все это в той или иной степени уже вошло в быт его народа. Зато никто не может поверить тому, что в краю, где скитался их земляк, «здоровому нет работы». И Сатанау, прослыв лжецом, вынужден покинуть свой народ.