Битва королей. Книга II - Джордж Мартин

Санса вспыхнула. Какой грубый вопрос – но по сравнению с позором быть раздетой на глазах половины замка это еще пустяки.

– Нет, милорд.

– Это к лучшему. Если это может тебя утешить, я не хочу, чтобы ты выходила за Джоффри. Боюсь, никакой брак не помирит Старков и Ланнистеров после всего происшедшего. А жаль. Это был один из лучших замыслов Роберта, вот только Джоффри его испортил.

Санса знала, что ей нужно что-то сказать, но все слова застряли у нее в горле.

– Что притихла? Ты ведь этого хотела? Разрыва помолвки?

– Я… – «Что же сказать? Не хитрость ли это? Не накажет ли он меня, если я скажу правду?» Она смотрела на выпирающий лоб карлика, на угольно-черный глаз и пронзительный зеленый, на кривые зубы и жесткую, как проволока, бороду. – Я хочу одного – сохранить лояльность.

– Сохранить лояльность – и оказаться подальше от Ланнистеров. Вряд ли тебя можно упрекнуть за это. В твоем возрасте я хотел точно того же. Мне сказали, что ты каждый день ходишь в богорощу, – улыбнулся он. – О чем ты молишься, Санса?

«Молюсь за победу Робба, погибель Джоффри и возвращение домой. За Винтерфелл».

– За то, чтобы война скорее кончилась.

– Этого недолго ждать. Будет еще одно сражение – между Роббом и моим лордом-отцом; оно-то и решит исход войны.

«Робб побьет его, – подумала Санса. – Он уже побил твоего дядю, твоего брата Джейме – и твоего отца тоже побьет».

Можно было подумать, что ее лицо – это открытая книга, так легко карлик разгадал ее надежды.

– Пусть Окскросс не слишком радует вас, миледи, – сказал он, хотя и не сурово. – Битва – еще не война, а мой отец – далеко не дядя Стаффорд. В следующий раз, как пойдете в богорощу, помолитесь, чтобы вашему брату достало мудрости склонить колено. Как только Север заключит мир с королем, я отправлю вас домой. – Карлик спрыгнул с подоконника, где сидел. – На ночь можете остаться здесь. Я поставлю своих людей охранять вас – скажем, Каменных Ворон…

– Нет, – в ужасе выпалила Санса. Если она будет сидеть в башне Десницы под охраной людей карлика, как же сир Донтос сумеет ее освободить?

– Предпочитаете Черноухих? Хорошо, я дам вам Челлу, если с женщиной вам удобнее.

– Пожалуйста, не надо, милорд. Эти дикари пугают меня.

– Меня тоже, – ухмыльнулся он. – Но главное в том, что они пугают также и Джоффри со всеми его гадами и ползающими на брюхе псами, которых он именует Королевской Гвардией. Если рядом будет Челла или Тиметт, никто не посмеет обидеть тебя.

– Я лучше вернусь к себе. – В голову Сансе пришла вдруг подходящая ложь, которую она не замедлила высказать: – В этой башне убили людей моего отца. Их призраки будут тревожить мой сон, и я буду видеть кровь повсюду, куда ни взгляну.

Тирион Ланнистер посмотрел на нее:

– Дурные сны не чужды и мне, Санса. Быть может, ты умнее, чем я полагал. Позволь хотя бы проводить тебя обратно в твои покои.

Кейтилин

Когда они нашли нужную деревню, уже совсем стемнело. Кейтилин не знала даже, как называется это место, – бежавшие жители унесли эту тайну вместе со всем своим скарбом, даже свечи из септы забрали. Сир Вендел зажег факел и ввел Кейтилин в низкую дверь.

Семь стен внутри растрескались и покосились. «Бог есть един в семи лицах, – учил ее септон Осминд, когда она была девочкой, – как септа есть единое здание с семью стенами». В богатых городских септах каждый из Семерых имел свою статую и свой алтарь, в Винтерфелле септон Шейли повесил на каждой стене резную маску, но здесь Кейтилин нашла только грубые рисунки углем. Сир Вендел вставил факел в кольцо у двери и вышел, чтобы подождать снаружи с Робаром Ройсом.

Кейтилин разглядывала лица. Отец был с бородой, как всегда. Матерь улыбалась, любящая и оберегающая. Под ликом Воина был изображен меч, под лицом Кузнеца – молот, Дева была прекрасна, изборожденная морщинами Старица – мудра.

А вот и седьмой… Неведомый, не мужчина и не женщина, но оба вместе. Вечный отверженец, пришелец из дальних стран, меньше и больше, чем человек, непознанный и непознаваемый. Здесь он был черным овалом, тенью со звездами вместо глаз. Кейтилин стало не по себе и подумалось, что она вряд ли найдет здесь утешение.

Она преклонила колени перед Матерью:

– Госпожа моя, взгляни на эту битву материнскими очами. Ведь все они чьи-то сыновья. Сохрани их, если можешь, и моих сыновей тоже сохрани. Не оставь Робба, Брана и Рикона и сделай так, чтобы я вновь была с ними.

Через левый глаз Матери змеилась трещина, и казалось, будто она плачет. Кейтилин слышала громовой голос сира Вендела и тихие ответы сира Робара – они говорили о предстоящей битве. Только они и нарушали тишину ночи. Где-то трещал сверчок, боги же молчали. «Хотела бы я знать, отвечали ли тебе когда-нибудь твои старые боги, Нед? Слышали ли они тебя, когда ты преклонял колени перед твоим сердце-деревом?»

Свет факела плясал на стенах, и лики богов менялись, как живые. Статуи в больших городских септах носят лица, которые им дали ваятели, но эти рисунки могли изображать кого угодно. Отец напоминал ей собственного отца, умирающего в своем Риверране. Воин был Ренли и Станнисом, Роббом и Робертом, Джейме Ланнистером и Джоном Сноу. Она даже Арью увидела в нем – правда, только на миг. Потом порыв ветра проник в дверь, факел зашипел, и струя оранжевого света унесла сходство.

Дым ел глаза, и Кейтилин протерла их своими израненными руками. Когда она снова взглянула на Матерь, это была ее собственная мать. Леди Миниса Талли умерла в родах, пытаясь дать лорду Хостеру второго сына. Ребенок умер вместе с ней, а из отца ушла частица жизни. «Она всегда была такая спокойная, – думала Кейтилин, вспоминая мягкие руки матери, ее теплую улыбку. – Будь она жива, и наши жизни сложились бы совсем по-иному. Что сказала бы леди Миниса о своей старшей дочери, стоящей перед ней на коленях? Я проехала много тысяч лиг, и все зря. Кому от этого польза? Дочерей я потеряла, Роббу я не нужна, Бран и Рикон наверняка считают меня холодной и бездушной. Меня даже с Недом не было в час его смерти».

У нее кружилась голова – а казалось, что септа кружится. Тени, словно испуганные животные, метались по растрескавшимся белым стенам. Кейтилин ничего не ела сегодня – пожалуй, это было неразумно. Она говорила себе, что осталась голодной из-за недостатка времени, но правда заключалась в том, что без Неда для нее всякая пища утратила вкус. «Отрубив ему голову, они убили и меня».

Факел снова зашипел, и на стене появилось лицо сестры, только взгляд был жестче – взгляд не Лизы, а Серсеи. Серсея тоже мать. Не важно, кто был отцом ее детей, – она чувствовала, как они шевелятся в ней, рожала их в крови и муках, качала у своей груди. Если они и правда от Джейме…