Надежда гардемарина - Дэвид Файнток

Сэнди пожал плечами и в отчаянии выпалил:

– Не знаю, мистер Хольцер.

Вакс прищурился:

– Ты что, все еще кадет? Неужели гардемарин может не знать, где находится корабельный арсенал?

Я прошел через комнату, словно не замечая обращенный на меня полный надежды взгляд мальчишки. Вакс имел право его потерзать. Как и все мы: Сэнди был самым младшим, он только что окончил Академию.

– Простите. – Сэнди не сводил с меня глаз, тщетно ища поддержки.

Такие вещи гардемарин должен знать. Я сбросил туфли и плюхнулся на койку.

Вакс строгим тоном продолжал задавать вопросы:

– В чем состоит миссия Военно-Космического Флота?

Сэнди оживился:

– Миссия Военно-Космического Флота Объединенных Наций состоит в поддержке милостью Божьей правящего Правительства Объединенных Наций и защите колоний и форпостов человеческой цивилизации. Военно-Космический Флот должен обеспечивать оборону Объединенных Наций и их… их… – Он запнулся. Вакс бросил на него свирепый взгляд и закончил:

– …и их территорий от всех врагов, внешних и внутренних, транспортировать все грузы в космосе, сопровождать лиц, направляющихся в колонии или обратно для проведения законного бизнеса, а также выполнять приказы Адмиралтейства. Раздел I, статья 5 устава.

– Да, мистер Хольцер.

– Это стоит одного или даже двух штрафных баллов, Ники, – заявил Вакс.

Я промолчал. Дай Ваксу волю, так младшие чины проведут всю жизнь в спортивном зале. Только у меня было право назначать штрафные баллы своей команде. Но Вакс располагал другими способами портить им жизнь.

– Управление лазерами?

– В орудийной… Я имею в виду, в рубке связи. – Сэнди сдвинул брови. – Нет, должно быть… Я хочу сказать…

Вакс нахмурился:

– Сколько потребуется отжиманий…

Несколько отжиманий не повредили бы Сэнди. С нами проделывали кое-что и похуже. Но Вакс действовал мне на нервы. Возмущало и то, что мальчишка называл его мистером Хольцером. По традиции младшие называли мистером только старших гардемаринов.

Я отрывисто бросил:

– Управление лазерами осуществляется из рубки связи. Это надо знать. Ты что, спал на уроках по артиллерийской подготовке?

– Нет, мистер Сифорт. – На лбу у Сэнди высгупил пот. Теперь против него оказались двое. Я сбавил тон:

– На некоторых кораблях лазеры находятся в отдельном помещении, так называемой орудийной. На старых кораблях так назывались кают-компании для гардемаринов.

– Спасибо, – смиренно ответил Сэнди.

Вакс проворчал:

– Ему следовало бы это знать.

– Ты прав. Не знать устройства корабля – позор, Сэнди. Отожмешься двадцать раз. – Это еще что. Вакс заставил бы его отжаться пятьдесят.

Обед проходил, как всегда, в общей, а не в офицерской столовой, и я глотал воду со льдом в ожидании гонга. Дождавшись, встал и наклонил голову, как все офицеры и пассажиры. Командир Хаг – коренастый, седеющий и аристократичный – начал вечерний ритуал.

– Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 19 октября 2194 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровье и благополучие всем, кто у нас на борту.

– Аминь. – Заскрипели стулья, когда все стали садиться.

Молитву на кораблях, бороздивших космос на протяжении последних ста шестидесяти семи лет, всегда произносил командир как представитель Правительства, а значит, и Объединенной церкви. Все судовые команды, в том числе и наша, считали присутствие пастора плохой приметой, и священники, оказавшиеся на борту «Гибернии», совершали путешествие в частном порядке. Так было почти на всех кораблях.

– Добрый вечер, мистер Сифорт.

– Добрый вечер, мадам. – Миссис Донхаузер, весьма импозантная в своем элегантном и в то же время практичном костюме, направлялась в колонию Надежда в качестве посланника анабаптистов.

– Как прошли сегодня ваши занятия йогой, успешно?

Она приветливо улыбнулась. Женщина верила, что регулярные занятия йогой позволят ей в целости и сохранности добраться до Надежды. Ее миссия заключалась в том, чтобы обратить всех и каждого из двухсот тысяч обитателей колонии в свою веру. Я знал ее достаточно хорошо и не сомневался в успехе ее миссии.

Наша государственная религия являлась смесью протестантства и католицизма. Она образовалась в результате Великого Иеговистского Воссоединения после того, как ересь пятидесятников была подавлена воинами великого и всеединого Бога. Несмотря на это, Правительство Объединенных Наций терпимо относилось к некоторым отколовшимся сектам, к одной из которых и принадлежала миссис Донхаузер. Любопытно, что предпримет губернатор Надежды, если она слишком уж преуспеет в своей миссии. Губернатор, как и командир Хаг, был неофициальным представителем истинной церкви.

В это долгое межзвездное путешествие на борту «Гибернии» отправились одиннадцать офицеров: четыре гардемарина, три лейтенанта, главный инженер, пилот, корабельный врач и командир. Мы завтракали и обедали вместе с другими офицерами в нашей простой, по-спартански обставленной офицерской столовой. А ужинали с пассажирами.

Сто тридцать пассажиров, направлявшихся в процветающую колонию Надежда или дальше, до Окраинной колонии – нашей следующей остановки, – завтракали и обедали в столовой для пассажиров.

Экипаж нижних палуб – их было семьдесят: машинисты, специалисты по связи, рециркуляции, водоснабжению, корабельный юнга, а также менее квалифицированный персонал, работавший на камбузе или обслуживавший наших пассажиров, – имел свою столовую в нижнем помещении.

Места за обеденным столом ежемесячно распределялись интендантом. Исключение составлял капитанский столик, за который мог пригласить только сам командир. Мое место в этом месяце было за столом номер семь. В синих форменных брюках, белой рубашке с черным галстуком, начищенных черных туфлях, в синем кителе с погонами и медалями и в фуражке я всегда чувствовал себя за обедом стесненно, не то что Вакс Хольцер, чьей уверенности можно было только позавидовать.

За соседним столиком главный инженер Макэндрюс непринужденно болтал с одним из пассажиров. Этот флегматичный седеющий человек очень умело и без всякого шума управлял своим машинным отделением. Ко мне он относился дружелюбно, хотя и сдержанно. Впрочем, как и к остальным офицерам.

Стюарды разнесли по столикам супницы с густым горячим грибным супом. Мы сами разливали его по тарелкам. Сидевший напротив меня Айя Дин, торговец из Пакистана, ел с нескрываемой жадностью, однако остальные из деликатности старались не замечать этого. Мистер Барстоу – шестидесятилетний старик с лицом в красных прожилках – поглядывал на меня, как бы вызывая на разговор. Но я делал вид, что не вижу. Рэнди Кэрр, атлетического сложения, с безукоризненными манерами, в дорогом костюме пастельных тонов, вежливо улыбался, но смотрел как бы сквозь меня, будто я здесь просто отсутствовал. Его сын Дерек, весьма аристократичный, старался копировать манеры отца. Этот надменный шестнадцатилетний юнец не удостоил членов экипажа ни малейшим взглядом, зато с пассажирами был подчеркнуто вежлив.

– Я начала вести дневник, Ники, – сказала мне Аманда Фрауэл с приветливой улыбкой. Только недавно я узнал, что нашему штатскому директору по образованию всего двадцать лет и что улыбается она не только мне, но и другим гардемаринам и еще двум лейтенантам. Ну да ладно.

– Что же вы написали? – спросил я.

– Написала, что начала новую жизнь, – ответила она просто. – И закончила старую. – Аманда собиралась заняться на Надежде преподаванием естественных наук, а пока стала директором по образованию – давать должности пассажирам на корабле было делом обычным.

– Вы уверены, что это действительно так? – спросил я. – Разве новая жизнь начинается не тогда, когда вы прибываете на новое место, а когда покидаете старое? – Я положил немного салата.

Она не успела ответить, потому что в разговор вмешался Теодор Хансен:

– Справедливо замечено. Мальчик прав. – Хансен, торговец соевыми бобами, миллионер, решил потратить три года жизни, чтобы основать в наших колониях новые плантации и, если все пойдет хорошо, во много раз приумножить свои богатства.

– Нет, мистер Хансен. – Аманда говорила спокойно. – Я не согласна. Путешествие не пробел в моей нынешней жизни и не ожидание новой на Надежде.

Молодой Дерек Кэрр презрительно фыркнул:

– Не пробел, говорите? А что же еще? Неужели все это, – он описал рукой круг, – можно назвать жизнью?

Его тон мне показался обидным, однако я не стал возражать. Но мисс Фрауэл ответила ему как ни в чем не бывало:

– Да, для меня это жизнь. Комфортабельная каюта, лекции, уйма чипов для чтения на головиде, замечательный обед и приятное общество. Не так уж и плохо.

Рэнди Кэрр бесцеремонно толкнул сына в бок. Мальчик сверкнул на него глазами. Отец тоже сердито смотрел на сына. Между ними словно пробежала искра.