Муравей - Шурочка Петрова

class="p1">То можно обратить его и в право [и даже свято в него верить];

Как перестать опять и вновь надеяться, что есть порядочные вы…

…

Я передумал. Не хочу.

Актёром мне не стать.

Увы.

Винтажный

После стольких попыток понять всех людей

Я делаю вывод прозрачный:

Отныне мне все равно в душах,

Теперь

Я вне их,

Я внутри –

Я винтажный.

Ведь сколько бы волны ни бились о брег,

Стремясь стать надежной скалою,

Их ветер относит к изменам опять.

Земля остается землею.

Грязь в октябре

Одно есть оконце,

Для которого стать надо солнцем.

Одна лишь планка,

К которой есть смысл тянуться.

И ни один понурый дворник не расчистит беспорядок листьев в голове.

Ты сам для себя — великий из бронзы.

И лишь для себя ты — грязь в октябре.

Любовь глаз карих к морю

Бояться моря с волнами

И прятаться внутри;

Закрыть все окна шторами,

Не подпускать к крови.

Но позже [слишком поздно –

Уже сменились сотни лун]

Вдруг выйти к берегу

И горько осознать:

Не будет моря дюн.

Ведь море гордо

И так прекрасно вечно.

В него мечтают утонуть

Довольно много глаз.

В нем навсегда остались,

К слову, голубые.

И море тоже любит их, смеясь.

А мне же радостно — печально.

Ведь я могу его понять.

И только карие глаза отчаянно

Стремятся синевудушой обнять.

Фиалки на моем окне

Фиалки на моем окне

Ночами тянутся к звезде.

Они хотят ей подражать,

Звездою стать, искрой сиять.

Фиалки чем-то тоже звезды.

Но получается у них одну прохладу перенять.

Лишь вслушайся в безгласный диалог:

Они так нежно признаются в счастье,

Что могут видеть каждый день друг друга,

Пусть не коснуться им запястий.

Фиалки так прекрасны ночью,

Их цвет и запах ночью лишь и полны.

Но так таинственно печальны,

Что от звезды холодны волны.

И каждый вечер распускаясь в своём цвете,

Фиалки ночью изливают звездам всю свою безбрежность.

Но звезды холодны, бездушно так степенны.

Они мертвы, в них холод-бесконечность.

И за ночь выпустив весь дух в холодный воздух,

Фиалки бледно входят в день со звездною прохладой.

Но каждый вечер они ждут, когда погаснут до одной все свечи,

Чтоб снова разбиваться об прекрасных хладных звёзд триады.

Невзрослому взрослому

И не близок, но не лед.

И не пламень, но так рядом.

Друг мой, можно ли тебя так звать?

Я не знаю.

Объяснить ты взглядом избегаешь –

Что ж, увы!

Не создали красоты, что со временем прошла бы.

И друг другу не враги, чтобы стать затем друзьями.

До свидания, родной!

До свидания, незнакомый!

Это так смешно и странно, так чудно и непонятно.

Все-таки живете дольше Вы!

Почему же неповадно?

Неужели то взаимность нег?

Неужели я в раздумьях смелых натолкнулась на любови брег?

Нет.

Конечно, нет.

Вы давно самими же собою связаны навек.

Не лучше ль, дамы, дружно всем повеситься?

Солнце первой весны говорит:

«Встань и возраста дарам возрадуйся!»

Все модные журналы дам ему вторят:

Все говорят, что делать,

Чтобы всем на свете нравиться.

Одежды носят все такие,

Чтоб из самого далека было видно:

Ты — красавица!

Все напоказ, все впохыхах,

Быстрее, ярче, вырез глубже,

Каблучищи для поломки ног,

Которые, о Боже, «недостаточно без них худы».

Смазливые, местами похотливые глаза на них задержатся –

И это именуется у дам успехом…

По мне как, дамы, имея ценности такие,

Любовь сравнив с игрушкою, утехой,

Сровняв ее с обыденностью, прозой,

Уже не восхищаясь по весне естественной мимозой,

Себя всю выставив, словно на рынке мяса,

Тем самым оскверняя тайну мирозданья,

И поступая с духом безобразно,

Все отдавая телу так повально, —

Не лучше ль, дамы, дружно всем повеситься?

Другу, который часто спрашивал, друг ли он

Лежу на кровати, смотрю в свою стену.

С меня уже хватит — я в дружбу не верю.

Когда я сближаюсь, возможна развилка:

Я либо влюбляюсь,

А либо мне хило.

И если мне хило, то строю я стены,

Чтоб ближе не стать, не отравить чтобы вены.

С тобою тогда мне было нехило.

А что это значит? —

Любовь моя — мимо.

Поэта душа не сдержала, сказала,

Все выдала, словно бы маме дитя.

А друг мой послушал, сказал:

«Как же мило)».

…

Достаточно мило, чтоб бросить тебя.

Все идёт по графику, с планом в соответствии

Приняли мы правильные

Меры своевременно.

Все идёт по графику,

С планом в соответствии.

Скоро — 3 неделечки подожите, милые –

Скоро все наладится.

Главное ж, ребята, духом не стареть!

И, конечно, масочки, и, конечно, ручечки.

Вот тогда все точно будет хорошо!

Наши совещания проведем в онлайне мы.

Ну а если что (тьфу-тьфу-тьфу, прости нас, грешных), больница заграничная вылечить возьмёт.

Ну а тело наше бренное и из дома, и домой, и куда-нибудь ещё пусть водитель личный довезёт.

Ну а вы держитесь, братья!

Мы всегда духовно с вами!

Есть больницы — нет лекарств?

Странно! Да и только…

Есть больницы — нету мест?

Гражданин, ты что, заметил? Гражданин, ты молодец!

Невозможно соблюдать нужную дистанцию?

Ну не знаю, пацаны, вот в автобусах таблички ж мы развесили!

А больше ничего и не должны!

Мы ж о вас заботимся, меры примеряем тут.

Ваши градусы вот стали проверять.

И они показывают, что поголовно вы все здравствуйте.

Ведь у всех у вас — тридцать два и пять!

Так что, милые вы граждане, остаётся нам лишь только

Счастья да любви вам пожелать!

Также можем вот порекомендовать чаще умываться.

Ну апельсины ешьте там, спорт, зарядка — все дела.

И, конечно, улыбайтесь.

Улыбайтесь, господа.

Улыбайтесь.

Мы так делаем всегда.

Я есть свет, для себя непростительный

Я запасный выход в трамвае, который никогда не попадёт в аварию.

Но тем не менее дурацкий красный молоток иногда по мне проходится.

Я икона в самой старинной церкви,

К которой приходят в моменты своей горечи, грязи, слабости,

И страстно молятся, о безмерности любви моей ко всему, что движется и замерло, знаючи.

Если дождь пролился, но предпочтут капюшон плюгавенький, хотя есть прочный зонт,

То в нем тоже я, и знайте же, что тот самый зонт спрячут в утробах