Исчезновение Дмитрия Астрова - Николай Томан

Сарычев спросил меня о чем-то, но я был так взволнован, что не понял даже, о чем он меня спрашивал. Сердце сжалось тревожно от предчувствия беды.

Выйдя из машины, я кинулся к своему параболоиду. Однако, не добежав еще до него, заметил, что гелиокотел слегка парит. Значит, в котле была вода.

Я бросился к трубе, питающей котел водой из реки. Нижний вентиль ее был открыт. А как же верхний?

Быстро взобрался я по лестнице на верхнюю площадку параболоидной установки, но и там вентиль оказался открытым. Вода, значит, свободно поступала в гелиокотел. Я вытер вспотевший от волнения лоб и облегченно вздохнул.

"Молодец Илья Петрович, вовремя принял меры!" - невольно похвалил я своего механика.

Гелиокотел был гордостью нашего института. Его конструировали вместе со мной еще несколько молодых инженеров, бывших моих однокурсников по факультету гелиоэнергетики. Проблема создания такого котла возникла еще до того, как решил я с помощью параболоидных зеркал, автоматически вращающихся по ходу солнца, проблему фокусирования солнечной энергии на одну точку. Вопрос о том, как сохранить солнечное тепло, был не из легких. Тепловая энергия, как известно, самая неустойчивая, ее нелегко уберечь от потерь. Долго бились мы над этой проблемой, пока разработали надежную систему самоизоляции.

Гелиокотел построили мы по принципу абсолютно черного тела, то есть такого, которое полностью поглощает все падающие на него лучи любой длины. В природе такого тела не существует. Даже сажа, кажущаяся глазу совершенно черной, отражает все же некоторое количество света. Абсолютно черное тело создано физиками искусственно. Оно представляет собой непрозрачный полый шар, внутрь которого через маленькое отверстие падает свет. Попав на внутреннюю полость шара, луч частично поглотится ею, частично отразится и попадет на другую стенку, где с ним произойдет то же самое. И так до тех пор, пока все лучи не окажутся поглощенными.

По принципу такой своеобразной мышеловки и построили мы наш гелиокотел, в котором поверхности нагрева расположены таким образом, что тепловая энергия, попав в него, уже не может найти пути назад. Тепло, которое теряется в нем одной поверхностью, присваивается другими поверхностями и не проникает за пределы котла.

Буря чуть не погубила наш труд, но теперь все, кажется, обошлось благополучно.

Солнце между тем склонилось к закату. Горы потеряли свою рельефность. Их заволокло какой-то сизой дымкой, и они проглядывали сквозь нее мутными, призрачными силуэтами. Жара начала спадать, но параболоидные зеркала все еще продолжали автоматически вращаться вслед за солнцем, подставляя свою вогнутую поверхность перпендикулярно солнечным лучам, как бы собирая их в пригоршни.

Только когда солнце совсем скрылось за горами, потускнели, потухли и параболоидные отражатели. В них не стало уже того блеска, того ослепительного сияния, которое делало их величественными. Теперь это были самые обыкновенные зеркала, огромные, правда, но ни чем не примечательные. В их вогнутой поверхности причудливо отражались только горы, резко очерченные лучами зашедшего за них солнца, да пурпурные облака вечернего неба.

Я очень устал за день, мне хотелось есть, но, вспомнив, что еще не виделся сегодня с Дмитрием, решил прежде зайти к нему.

Домик Астрова, такой же маленький, как и мой, был метрах в двухстах от моей параболоидной установки. Я хорошо видел отсюда его открытые настежь двери, распахнутое окно.

- Митя! - окликнул я Астрова, подойдя к окну.

Никто не отозвался. Я вошел в домик и на пороге комнаты, в которой Дмитрий работал, споткнулся об опрокинутый стул. На столе была разлита тушь, на полу валялся какой-то иностранный журнал и еще какие-то бумаги. Дмитрия в комнате не было. Я пошел во вторую, где он отдыхал обыкновенно, но и там его не оказалось.

Я разыскал помощника Астрова, молодого, недавно прибывшего к нам техника Караулова.

- Астрова сегодня видели? - спросил я.

- Видел, - ответил техник. - Мы завтракали вместе. У него был очень усталый вид. Похоже было, что всю ночь не спал.

- Говорили с ним о чем-нибудь?

- Сами знаете, какой он разговорчивый, - усмехнулся Караулов. - Больше молчали, конечно. Только к концу завтрака он спросил меня о мощности вашей параболоидной установки.

- В какое время это было?

- Часов в десять или одиннадцать утра.

Комендант базы, Иван Иванович Бобриков, запрягавший вчера лошадь Астрову, заметил, что Дмитрий ездил куда-то далеко. Но куда он ездил, Бобриков не знал, так как Астров на вопрос его ответил уклончиво.

Все это не на шутку обеспокоило меня. Я забыл о своей усталости и поспешил к Сарычеву.

Было уже темно. В квартире Антона Кирилловича горел свет. Он писал что-то за своим огромным письменным столом. Через окно мне было видно сухое узкое лицо Сарычева, склонившегося над бумагой.

Я постучал негромко в оконное стекло. Сарычев вздрогнул и торопливо сунул что-то в папку.

- Кто там? - опросил он и, щурясь, выглянул в окно. - А, это вы, Евгений Николаевич... Заходите, пожалуйста.

Я вошел. Антон Кириллович предложил мне камышовое кресло с высокой спинкой.

- Чем могу служить?

- Астров пропал куда-то...

- Пропал? - удивленно переспросил Сарычев, но тотчас же добавил почти обрадовано: - Ну, я так и знал!

- Что вы знали? - насторожился я.

- Что так и будет, - ответил Сарычев. - Обиделся человек, как же вы этого не понимаете?

Мне и в голову не приходила такая мысль. Разве решение комиссии обидело Дмитрия чем-нибудь? Разве сам он был другого мнения о готовности своих фотоэлектрических батарей?

Я высказал Сарычеву свое недоумение.

Антон Кириллович засмеялся:

- Наивный вы человек, Евгений Николаевич. Астров не может не понимать, что если в колхозах района начнут внедрять вашу параболическую установку, работа над его фотоэлектрическими батареями неизбежно затянется.

- Но, позвольте... - не выдержал я. - Что это за позиция такая: исходить не из принципиальных, а каких-то личных соображений?

Антон Кириллович положил свою длинную худую руку на мое плечо.

- Э, полно, Евгений Николаевич! Стоит ли так горячиться. Я больше вас пожил на свете и знаю, из каких позиций приходится иногда исходить. Скажите лучше: желаете вы добра вашему другу Дмитрию? Желаете успеха его большому делу?

- Странно даже спрашивать об этом...

- Нет, не странно, - горячо перебил меня Сарычев. - Спрашиваю я это для того, чтобы знать: согласны вы подождать с внедрением вашего параболоида или нет?

Не отвечая на вопрос, я посмотрел в глаза своему собеседнику, но Сарычев не выдержал моего взгляда. Он отвернулся и смотрел куда-то в сторону.