Научная фантастика. Возрождение - Грег Иган

Затем они медленно поднялись на поверхность бассейна и улеглись под сияющим небом без солнца.

Паоло задумался: «Я пересек двадцать семь световых лет за одно мгновение. Я облетаю по орбите первую планету, на которой обнаружены признаки жизни. И я ничем не пожертвовал, не оставил позади ничего из того, что мне действительно дорого. Это слишком хорошо, слишком хорошо». Он даже испытал жалость к своим двойникам — вряд ли им может быть так же хорошо без Елены, без Орфея. Но разве в его силах чем-либо им помочь? Хотя до того, как другие корабли достигнут своих пунктов назначения, у него еще было время связаться с Землей, он еще до клонирования решил не делать этого, чтобы в развитие его многочисленных будущих судеб не вмешивались сантименты. Не важно, согласится с ним его земной двойник или нет, они оба не в силах изменить условия пробуждения. Того, кто имел право выбирать за тысячу других, уже нет.

Ничего, решил Паоло. Остальные тоже найдут способ быть счастливыми. Или сами смоделируют свое счастье.

К тому же не исключено, что кто-нибудь из них еще проснется под звуки четырех ударов колокола.

— Проспи ты дольше — и пропустил бы голосование, — сказала Елена.

Голосование? Разведчики на низкой орбите собрали все возможные данные о биологии Орфея. Чтобы продолжить работу, необходимо было направить микрозонды в сам океан, а для этого требовалось согласие двух третей полиса. Вряд ли присутствие нескольких миллионов крошечных роботов может нанести сколько-нибудь ощутимый вред: после себя они оставили бы в воде несколько килоджоулей израсходованной энергии. Однако среди граждан К-Ц появилась фракция, члены которой придерживались максимальной осторожности во всем. Прежде чем начать вторжение, настаивали они, следует продолжать наблюдения еще десять, а может, и тысячу лет, затем обработать эти наблюдения, выдвинуть гипотезы, а те, кто с этим не согласен, могут просто не просыпаться все это время или же найти себе более интересное занятие.

Паоло окунулся в только что полученные из библиотеки данные о «коврах» — единственной форме жизни на Орфее, которую удалось обнаружить к этому времени. Это были свободно плавающие образования, жили они в экваториальных глубинах океана; судя по всему, если они подплывали слишком близко к поверхности воды, то погибали под действием ультрафиолетового излучения. Ковры вырастали до размеров в несколько сотен метров, а потом расщеплялись на множество кусочков, каждый из которых дальше рос уже сам по себе. Хотелось верить, что ковры представляют собой колонии одноклеточных организмов, нечто наподобие гигантских бурых водорослей, но пока никаких настоящих доказательств этому получено не было. Зондам-разведчикам и так-то нелегко оказалось наблюдать за внешним видом и поведением ковров сквозь километровую толщу воды, даже при мощном нейтринном потоке Беги; о наблюдениях на микроскопическом уровне с такого расстояния и речи быть не могло, не говоря уже о биохимических анализах. Данные спектроскопии показали, что вода на поверхности кишела интересными молекулярными остатками, но попытка судить по этим остаткам о коврах была бы аналогична попытке реконструировать биохимию человека по его праху.

Паоло повернулся к Елене:

— Что ты скажешь?

Она издала театральный стон; очевидно, пока он спал, остальные постоянно обсуждали этот вопрос.

— Микрозонды не несут вреда. Они могут собрать для нас всю информацию о том, что представляют собой эти ковры. При этом они не нарушат ни единой молекулы. В чем здесь риск? Культурный шок?

Паоло плеснул ей в лицо водой, но сделал это с любовью. Видимо, именно пристрастие к воде было связано с тем, что в данный момент он принял форму амфибии.

— Откуда ты знаешь, что они не разумные существа?

— Тебе известно, какие формы жизни были на Земле спустя два миллиона лет после ее появления?

— Возможно, цианобактерии. А может, и вообще никаких. Но ведь здесь не Земля.

— Верно. Но даже если ковры и представляют собой разумные существа, хотя это мало вероятно, неужели ты думаешь, что они смогут заметить присутствие роботов, которые в миллион раз меньше их самих? Если ковры и являются объединенным организмом, пока мы не нашли подтверждения тому, что они реагируют на какие-либо изменения в окружающей их среде. Они не убегают от хищников, не добывают пищу, они всего-навсего плывут по течению, — так зачем им какие-то сложные органы чувств, а уж тем более как им заметить роботов величиной в несколько микрон? Если же это колонии одноклеточных организмов и если один из этих организмов случайно столкнется с микрозондом и обнаружит его присутствие при помощи поверхностных рецепторов… какой же от этого может быть вред?

— Понятия не имею. Но это не освобождает нас от ответственности.

Елена в свою очередь плеснула водой в его сторону.

— Единственный способ разобраться — это проголосовать за отправку микрозондов. Согласна, надо соблюдать осторожность, но какой смысл во всем путешествии, если, будучи здесь, мы так и не узнаем, что происходит в этих океанах. Я не собираюсь ждать, пока эта планета произведет на свет таких разумных существ, которые смогли бы посылать в космос лекции по биохимии. Если мы не будем рисковать хотя бы минимально, то к моменту, когда мы хоть что-нибудь узнаем о планете, Вега превратится в красного гиганта.

Паоло попытался представить себе эту картину. Пройдет четверть миллиарда лет, а граждане Картер-Циммермана все еще будут обсуждать, этично или неэтично вмешаться, чтобы спасти орфейцев; а может, к тому времени все они просто потеряют интерес к данной планете и улетят к другим звездам или модифицируются в существ, полностью лишенных какого-либо сострадания по отношению к иной органической жизни?

«Грандиозное зрелище для тех, кому уже стукнуло две тысячи лет». Клон Фомальгаута был уничтожен одним небольшим осколком каменной породы. Но в системе Беги гораздо больше летающих обломков, чем в межзвездном пространстве; несмотря на защиту, несмотря на резервное копирование всех данных на далеких зондах-разведчиках, не стоит думать, что популяция К-Ц находится в полной безопасности только потому, что до сих пор ей везло. Им следует пользоваться моментом или вернуться в свои миры и забыть об этом путешествии.

Паоло вспомнил, как искренне был удивлен один друг из полиса Эштон-Лаваль: «Зачем лететь на поиски чужих цивилизаций? В нашем полисе тысячи разных экологических систем, триллион биологических видов разумных существ. Что вы надеетесь найти там, далеко, чего нет здесь?»

А что он надеялся найти? Всего лишь ответы на несколько простых вопросов. Вызывает ли человеческое сознание к жизни время и пространство с целью объяснить само себя? Или же нейтральная, существовавшая прежде Вселенная породила миллиарды различных видов разумной жизни и все они обладают способностью мнить себя величайшими из созданий, до тех пор пока не столкнутся с другими? Для оправдания таких эгоистичных взглядов во многих полисах прибегали к антропокосмологии: если физическая Вселенная является продуктом человеческой мысли, значит, ее нельзя ставить выше виртуальной реальности. Возможно, появилась она и раньше, а любая виртуальная реальность требует физического воплощения посредством какого-либо физического аппарата и в соответствии с физическими законами, но с точки зрения противопоставления «действительности» и «иллюзии» физическая реальность не имеет никаких преимуществ перед виртуальной. Если правы антропокосмологи, то нечестно считать физическую реальность выше появившихся позднее искусственных реальностей, ведь никто не выберет плоть, когда можно выбрать кибертело, не станет обезьяной, если можно стать человеком, и не будет бактерией, если можно быть обезьяной.