Керинейская лань - Агата Кристи

— Мое дело очень простое, — сказал Пуаро. — Мне нужна информация.

— Вам нужна неофициальная информация? — не понял сэр Джордж. — Я и не знал, что вас интересуют финансовые проблемы. — И он натянуто рассмеялся.

— Финансы меня не интересуют, — успокоил его Пуаро. — Мне нужна информация об одной даме.

— О даме? — У сэра Джорджа, казалось, отлегло от сердца. Он пришел в себя, голос его стал ровным и спокойным.

— Вы знакомы, насколько я знаю, — спросил Пуаро, — с мадемуазель Катриной Самушенко?

— Да, — рассмеялся сэр Джордж. — Прелестная девушка. Жаль, что она уехала из Лондона.

— Вы не знаете, — поинтересовался Пуаро, — почему она уехала из Лондона?

— Дорогой мой, — рассмеялся снова сэр Джордж. — Откуда мне знать. Кажется, у нее произошел какой-то крупный разговор с дирекцией театра. Она же очень вспыльчива. Я очень сожалею, но не имею ни малейшего представления, где она сейчас. С тех пор как она уехала, я с ней связи не поддерживаю.

Сэр Джордж поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен.

— Но меня интересует не мадемуазель Самушенко, — спокойно пояснил Пуаро.

— Не она? — удивился сэр Джордж и снова уселся в кресло. — Тогда кто же?

— Меня интересует ее служанка, — сказал Пуаро.

— Служанка? — Сэр Джордж непонимающе уставился на Пуаро.

— Да, — сказал Пуаро. — Вы помните ее служанку?

Сэр Джордж Сандерфилд снова заерзал в кресле.

— Конечно же нет, — поспешно сказал он. — Я помню, что у нее была какая-то служанка… На меня она производила неприятное впечатление, всюду совала свой нос, что-то вынюхивала и, кроме всего прочего, была большой сплетницей.

— Так вы действительно ее так хорошо помните? — пробормотал Пуаро.

— Ни в коем случае, — поспешил оправдаться сэр Джордж. — Я вам рассказываю только мое впечатление. Я даже не помню, как ее звали. Кажется, Мария, но точно я не помню.

— Я только что в театре получил полную информацию о ней и ее адрес, — успокоил его Пуаро. — Я еще побеседую с ней, но меня интересует другая служанка, которая была до Марии. Ее звали Нита.

Сэр Джордж в недоумении уставился на Пуаро.

— Я такой не помню. Я помню только Марию, полную, небольшого роста темноволосую девушку с недобрыми глазами.

— Девушка, о которой я спрашиваю, — уточнил Пуаро, — была в вашем загородном доме Граслон в июне.

— Все, что я могу сказать, — подумав немного, насмешливо произнес сэр Джордж Сандерфилд, — это то, что служанку я не помню. Больше того, мне кажется, что Катрина там была вообще без служанки. Я думаю, что вы ошибаетесь, господин Пуаро.

Пуаро покачал головой. Он так не думал.

Мария Хеллин внимательно смотрела на Пуаро своими маленькими пронзительными глазами.

— Но я очень хорошо помню, мосье, — возбужденно сказала она, — что меня приняли на работу в последней декаде июня. Девушка, работавшая до меня, как мне сказали, уехала в большой спешке.

— А вы не знаете, почему она так поспешно уехала? — спросил Пуаро.

— Нет, — ответила Мария. — Все, что я знаю, — это то, что она уехала поспешно. Возможно, она заболела, но точно я не знаю. Мадам мне ничего не говорила.

— Вам трудно было ладить с вашей хозяйкой? — спросил Пуаро.

— Она была человеком настроения, — ответила Мария. — То смеется, а через полчаса плачет навзрыд. Иногда она казалась такой подавленной, что не могла ни есть, ни говорить. А то вдруг становится безумно веселой. Все они такие, эти танцовщицы. Такие уж они темпераментные.

— А сэр Джордж Сандерфилд? — спросил Пуаро. — Что вы можете сказать о нем?

Девушка насторожилась, в ее глазах появился какой-то неприятный блеск.

— Сэр Джордж Сандерфилд, вы говорите? — переспросила она. — Вы хотите узнать о нем? Так вот зачем вы ко мне пожаловали? А остальное — только предлог? Я вам такое о нем расскажу…

— Мне это без надобности, — перебил ее Пуаро.

Мария остолбенело уставилась на него, потом на ее лице появилась презрительная гримаса.

— Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексис Павлович, — сказал Пуаро, как всегда мягко и деликатно обращаясь к своему собеседнику.

Про себя Пуаро отметил, что расследование третьего дела потребовало от него совершить столько путешествий и провести столько бесед, что всего этого хватило бы еще на несколько десятков дел. Оно оказалось пока самым длинным и самым трудным в его эпопее «подвигов Геракла». Всякий раз, когда Пуаро думал, что ухватился на нужную нить, она либо обрывалась, либо вела в никуда.

На этот раз поиски пропавшей служанки привели его в Париж, в ресторан «Русский самовар», хозяином которого был бывший русский граф Алексис Павлович, который гордился тем, что был в курсе дел мирового театра.

— Вы правы, мой друг, — сказал Алексис Павлович, — я знаю, я много знаю. Вы меня спрашиваете, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, талантливая танцовщица и одаренная актриса? Она танцевала, — тут он поцеловал кончики своих пальцев на руке, — божественно, зажигательно, как огонь, как вихрь. Она могла бы стать примадонной любого театра… но… не стала. Это все кончилось так неожиданно, и никто теперь о ней даже не вспоминает. Все о ней забыли.

— Где она сейчас? — спросил Пуаро.

— В Швейцарии. В санатории «Вагрес» в Альпах. Туда едут все, у кого появился сухой кашель, кто с каждым днем становится все тоньше и тоньше, кто знает, что скоро умрет. И она тоже скоро умрет, такая уж у нее судьба.

Пуаро вежливо прокашлялся, чтобы прервать этот трагический монолог. Ему нужна была информация.

— Вы случайно не помните ее служанку? — спросил он. — Ту, которую звали Нита Валетта?

— Валетта? — переспросил Алексис Павлович. — Я видел какую-то служанку, когда провожал Катрину в Лондон. Она итальянка, родом из Пизы.

— В таком случае, — вздохнул Пуаро, — мне придется ехать в Италию, в Пизу.

Пуаро стоял на местном кладбище в Пизе и удрученно смотрел на серую надгробную плиту.

Так вот куда в конце концов привели его поиски исчезнувшей служанки: к скромному могильному холмику на сельском кладбище. Здесь, под землей, лежит «прелестное существо», покорившее сердце и душу простого английского деревенского парня.

А может быть, это и было самым справедливым и логичным окончанием этого так внезапно возникшего романа? Девушка навсегда останется в его памяти такой, какой она была с ним в июне. И нет больше национальных проблем, различий в происхождении, боли разочарования — все это ушло навсегда.

Пуаро покачал головой. Он вспомнил разговор с семьей Валетты: ее матерью, пожилой широколицей крестьянкой, отцом, убитым горем, но державшимся прямо, и ее сестрой, которая во время разговора с ним кусала от волнения губы.

— Все случилось так неожиданно, синьор, — говорила со слезами на глазах синьора Валетта, — так неожиданно. Конечно, у нее и раньше время от времени были приступы… А когда у нее в Лондоне случился сильный приступ, она приехала домой. Ее осмотрел доктор и сказал, что нужно немедленно удалять аппендицит. Забрал ее в больницу и… случай оказался настолько тяжелым, что она умерла под наркозом прямо на операционном столе, так и не приходя в сознание… Бианка всегда была умной девочкой, — помолчав немного, добавила мать. — Как ужасно, что она умерла такой молодой…

«Она умерла молодой», — подумал про себя Пуаро. — Именно так я буду вынужден сказать молодому человеку, который попросил меня о помощи».

Его поиски завершились здесь, в этом месте, где в небе виден силуэт падающей Пизанской башни и где из-под земли пробиваются, чтобы нести людям радость и счастье, первые весенние цветы.

Но что заставляет его не поддаваться унылому настроению и не принимать этот последний приговор? Пробуждение весны? Или что-то еще? Что-то сказанное родителями Валетты удивило его — то ли слово, то ли фраза, то ли какое-то имя — и отпечаталось в мозгу, но что? Что-то не стыкуется во всей этой истории, что-то мешает.

Пуаро тяжело вздохнул. Ему предстоит еще одно путешествие, на этот раз в Швейцарию, в Альпы, для того чтобы расставить последние точки над «i».

«Здесь, — подумал Пуаро, — был действительно «конец света». Под снегом были спрятаны хижины, в каждой из которых находилось человеческое существо, сражающееся с медленно надвигающейся смертью.

Итак, он нашел Катрину Самушенко. Когда он увидел ее, лежащую с впалыми щеками и длинными тонкими высохшими руками, скрещенными на одеяле, он вдруг вспомнил.

Он не помнил ее имени, но то, как она танцевала, он запомнил навсегда. Это был танец вдохновения, образец величайшего искусства, забыть который невозможно!

Пуаро вспомнил, как Майкл Новгин, Охотник, продирался на сцене сквозь чащу леса, сооруженную фантазией режиссера Амброса Вандела. Вспомнил, как убегала трепетная Лань, прелестное существо в золотом одеянии с золотыми рогами и бронзовыми копытцами, преследуемая охотником. Он помнил также и финальную сцену: сраженная охотником трепетная Лань падает, и Охотник, Майкл Новгин, совершает свой последний танец с убитой Ланью на руках.