Пазлы. Картина мира. - Виталий Медведь

Примерно это же сотворил Космос и с человеческим сознанием – разбил его на две составляющие: сознательное и бессознательное. При этом сознательное занимает лишь 10 процентов всего объема. Любая информация поступающая в мозг, ложится «в память» и может быть при умении и желании вызвана оттуда. Другое дело, что рациональная часть мозга быстренько запихивает все, что по ее мнению может быть опасным для созданного ею образа мира подальше в подсознание [10][10]. А такого, что не соответствует нашему образу мира – 90 процентов. И большинство людей такое положение вещей вполне устраивает.

На мой же взгляд, это то же самое, что купить шикарный цветной телевизор последней модели, а к нему подсоединить «рогатую» антенну 70-х годов прошлого века и смотреть только один канал, причем в черно-белом изображении. А нужно: потратить силы, время и деньги - купить «тарелку» и увидеть Мир [11][11] во всей его красоте. Ну и ладно, что карточки в рессивер будут пиратские, потому что на лицензионные у тебя нет денег, дело не в том КАК, но ЧТО.

Весь образ мира, про который ты уже столько прочитал, физически-энергетически сосредоточен в точке сборки. И взрослый человек сможет "гулять между мирами", значительно расширить диапазон восприятия, если откажется от своей системы мира и будет готов принять реальность других образов мира. То есть "сместит" свою точку сборки. Интеллектуально и психологически – это достаточно длинный путь [12][12], который начинается с отказа от всех привычек, "закрепляющих" этот мир. Есть, правда, возможность сдвинуть точку сборки и физическим путем, воздействуя на определенную область между лопатками, но при таком «внешнем» толчке неподготовленный человек либо не примет явившиеся ему миры за реальность, либо просто сойдет с ума... Я бы, например, тебе не советовал…

Весь этот разноцветный пазл, на мой взгляд, выстраивается в достаточно четкую логическую картинку: Бог – Мы; Мы – Бог; Бог – Мир; Мы – Мир.

Зеркало для Станислава Грофа

-         Странный он все-таки был, наш дядя, или кем он там нам приходится?

-         Эт точно… Ты видела, какая у него библиотека? Я и авторов то таких не знаю… Вот, например, смотри… Или вот…

-         О! Вот эта поновее, вроде… Станислав Гроф… Возьму – перед сном почитаю…

          «- Я существую! Я – независима! Я – самостоятельна! У меня есть цель! Я со своими собратьями стремлюсь вверх! Стремлюсь к Богу, - так думала соленая капля океанской воды, летя с россыпью таких же брызг, после удара океанской волны о скалы… Думала за миг до того, как она вновь сольется с необъятным источником – Океаном…

- Мы выше этих брызг, которые так похожи одна на одну! Мы – неповторимы! Мы – Высшие, мы живем на небе… Мы ближе к Богу! - так думали снежинки за несколько мгновений до того, как они медленно опустятся в бездонные воды Великого Океана…

- Мы – это мы! Мы живем дружно и долго… Мы – сами по себе… Бог – где-то там! – так думали лужицы, оставшиеся после отлива… Через час придет прилив и они снова станут частью Единого Океана…

- Как глупы эти одиночки! Как наивны эти группки, верящие в Бога… Как они мягки, податливы! Толи дело мы – единая масса! Прочна, тверда, постоянна! Мы знаем: Бога нет…– так думал кусок льда, качаясь на волнах океана и не замечая, как постепенно растворяется в нем…

         А Океан дремал. Он знал, что брызги, снежинки, туман, дождь, лед – это все он… Но ему нравилось слушать их рассуждения. Ведь они помогали ему пусть на кратчайший миг преодолеть скуку… Ах, как же ему было скучно…»

       -Бррррр! Приснится же такое… Начиталась на ночь, называется…

Пазл 2. Зачем я?

          Несмотря на четко зафиксированный образ мира и отсеивание любых фактов, способных этот образ разрушить, человек, благодаря таким «посещениям Вселенской Библиотеки» как сновидение, медитация, холотропные [13][1] состояния, где-то на грани понимания осознает, что мир множественен, что он – человек - частичка Бога, и поэтому всю жизнь стремится к тому, чтобы вновь «вернуться домой», «слиться» с истоком, стремится к Божественному. Не понимая разумом, что же именно вызывает это желание «единения с Богом», и пытаясь разобраться, каждый в определенный момент жизни начинает задаваться вопросом: зачем он, человек?. И, найдя наиболее удобный, или, как ему кажется, правильный ответ, начинает в соответствии с этим ответом жить.

          Чаще всего рассуждения человека строятся по сценарию Л.Н.Толстого: «Единственная истинная вера моя в то время была вера в совершенствование. Но в чем было совершенствование и какая была цель его, я бы не мог сказать. Я старался совершенствовать себя умственно, — я учился всему, чему мог и на что наталкивала меня жизнь; я старался совершенствовать свою волю — составлял себе правила, которым старался следовать; совершенствовал себя физически, всякими упражнениями изощряя силу и ловкость и всякими лишениями приучая себя к выносливости и терпению. И все это я считал совершенствованием. Началом всего было, разумеется, нравственное совершенствование, но скоро оно подменилось совершенствованием вообще, т. е. желанием быть лучше не перед самим собою или перед Богом, а желанием быть лучше перед другими людьми. И очень скоро это стремление быть лучше перед людьми подменилось желанием быть сильнее других людей, т. е. славнее, важнее, богаче других», - уж прости меня за длинную цитату.

По мере духовного роста, вопросы, задаваемые человеком миру и самому себе, становятся глубже, человек начинает понимать, что просто самосовершенствование может быть задачей, но без понимания цели, выходом не является. «С давних пор люди привыкли бояться так называемой смерти. Людей запугали адом и в то же время не сказали о значении совершенствования. Невозможно требовать от человека мужества, если он не знает, зачем он на Земле и куда он направляется освобожденным», - пишет Елена Рерих. И возникает следующий вопрос, которым неоднократно озадачивался Толстой: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?». Да и ты ведь тоже спрашивал себя об этом, верно? Теперь ты видишь, что не одинок в своих исканиях, хотя это мало что меняет. Ответы на вопрос, озвученный великим классиком пытаются найти и ученые, и философы, и религиозные деятели [14][2]. И мечется, и мечется ищущий [15][3] в поисках ответа. Кто-то в итоге что-то находит, кто-то плюет и на ответ, и на вопрос, но все, как правило, готовы признать, что "жизнь мира совершается по чьей-то воле, — кто-то этою жизнью всего мира и нашими жизнями делает свое какое-то дело. Чтоб иметь надежду понять смысл этой воли, надо прежде всего исполнять ее — делать то, чего от нас хотят. А если я не буду делать того, чего хотят от меня, то и не пойму никогда и того, чего хотят от меня, а уж тем менее — чего хотят от всех нас и от всего мира…

Если голого, голодного нищего взяли с перекрестка, привели в крытое место прекрасного заведения, накормили, напоили и заставили двигать вверх и вниз какую-то палку, то очевидно, что прежде, чем разбирать, зачем его взяли, зачем двигать палкой, разумно ли устройство всего заведения, нищему прежде всего нужно двигать палкой. Если он будет двигать палкой, тогда он поймет, что палка эта движет насос, что насос накачивает воду, что вода идет по грядкам; тогда его выведут из крытого колодца и поставят на другое дело, и он будет собирать плоды и войдет в радость господина своего и, переходя от низшего дела к высшему, все дальше и дальше понимая устройство всего заведения и участвуя в нем, никогда и не подумает спрашивать, зачем он здесь, и уж никак не станет упрекать хозяина». Снова прошу прощения за размер цитаты. Но куда мы без Толстого? Только в пивную…

Кроме того, ты же согласен с ним, верно? А значит, скорее всего согласишься и с тем, что «…творение – это замысловатая, чрезвычайно сложная космическая игра, которую Бог (Брахма) творит по своей воле и внутри себя. Он – драматург, задумавший игру, а равно и ее режиссер-постановщик и все актеры, играющие несчетное множество ролей. Эта космическая игра имеет невообразимые масштабы и многие уровни и измерения. При этом каждый из нас, участвуя в божественной драме, выступает в двоякой роли – драматурга и актера. Качественное и реалистичное исполнение этой роли требует, чтобы мы на время оставили свою подлинную личность. Мы должны забыть о своем авторстве и следовать сценарию», - это уже Гроф.

«Сравнение жизни с ролью актера приобретало для меня глубокий смысл. Ведь если я исполнил, как добросовестный актер, свою роль, то, вероятно, я играл и другие роли, участвовал в других пьесах», - а это писатель конца 19 века Алексей Апухтин.