Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Брэддон

— И молодой человек пришел? — спросил Балдерби.

— Да, сэр. Не прошло и получаса, как дверь отворилась и в контору влетел блестящий корнет. «Пожалуйте к вашему отцу, сэр, — сказал я, — он желает вас видеть по какому-то очень важному делу». Молодой человек страшно побледнел, но тотчас оправившись, гордо поднял голову и последовал за мной в кабинет Персиваля Дунбара. «Останьтесь, Самсон, — сказал мистер Гюг, сидевший по другую сторону письменного стола, против своего брата. — Вы сможете быть свидетелем того, что произойдет между нами. Я хочу, чтобы кто-нибудь, на кого мы можем надеяться, знал всю правду об этом деле; а я думаю, мы можем надеяться на вас». — «Да, милостивые государи, — отвечал я. — Вы можете на меня надеяться». — «Что это значит? — спросил мистер Генри, стараясь показаться удивленным, но его дрожащие губы явно говорили о его смущении. — Что случилось?» Мистер Гюг подал ему подложный вексель. «Вот что случилось», — сказал он. Молодой человек пробормотал сквозь зубы, что он ничего не знает и не ведает о векселе, но дядя остановил его. «Не усугубляйте, милостивый государь, своего преступления отпирательством. Сколько их выпущено?» — прибавил он. «Сколько?» — повторил мистер Генри, едва слышным голосом. — «Да, сколько, на какую сумму?» — «На три тысячи фунтов, — отвечал корнет, опустив голову. — Я хотел их скупить, прежде чем выйдет срок, дядя, — прибавил он. — Уверяю вас, я хотел их скупить. Мне следовало выиграть большую сумму на ливерпульском летнем собрании, и я на нее рассчитывал, но, право, мне дьявольски не везет в этом году. Я никогда не думал, что эти векселя будут представлены». — «Генри Дунбар, — произнес торжественно мистер Гюг, — девять человек из десяти, сделавшие то, что вы сделали, думают всегда так, как вы думали. Они всегда тешат себя надеждой избегнуть последствий своих преступлений. Они действуют под гнетом несчастных обстоятельств, вовсе не намереваясь сделать зло или обворовать кого бы то ни было. Но это первый шаг по дороге, ведущей в ссылку, и самое скверное, что может случиться с человеком, это — иметь успех в своем первом преступлении. К счастью для вас, преступление раскрыто. Зачем вы это сделали?» Молодой человек стал было оправдывать свой поступок долгом чести, которая ему, безусловно, повелевала заплатить проигрыш; но тут мистер Гюг спросил его, кто делал фальшивую подпись: он или кто-то другой. Корнет с минуту колебался, но потом выдал имя своего помощника. Это было жестоко и подло с его стороны. Он соблазнил брата на преступление и по всей справедливости должен был теперь не выдавать его имени или хотя бы заступиться за него. Мистер Гюг сразу послал за бедным Джозефом. Он явился через час и его прямо провели в кабинет, где мы все его ждали. Он был бледен, как и его барин, но не дрожал и в глазах его виднелась твердая решимость. Мистер Гюг Дунбар объявил ему, что знает о его преступлении. «Отопретесь ли вы от него, Джозеф Вильмот?» — спросил он. «Нет, — отвечал мой брат, с презрением смотря на корнета. — Если мой барин меня выдал, то мне незачем отпираться. Но мы с ним, конечно, за это разочтемся». — «Я не буду преследовать судом моего племянника, сказал мистер Гюг, — следовательно, я не буду преследовать и вас. Но я убежден, что вы виной всему этому, вы посоветовали молодому человеку это преступное средство выхода из затруднительного положения, поэтому я вам объявляю, не ждите от меня аттестата. Я уважаю вашего брата Самсона и оставлю его в конторе, несмотря на ваше преступление, но надеюсь вас никогда более не видать в этом доме. Можете идти, но будьте осторожны: вторая попытка подражать чужой подписи может не пройти для вас даром».

Бедный Джозеф взял шляпу и молча пошел к дверям.

«Милостивые государи, — воскликнул я, — сжальтесь над ним. Ведь он еще ребенок и сделал это из любви к своему барину».

Мистер Гюг покачал головой. «Я не имею к нему ни малейшей жалости, — отвечал он грозно, — его барин без него никогда бы, верно, не решился на такое дело».

Джозеф ничего не отвечал, но, взявшись за ручку двери, обернулся и посмотрел на мистера Генри.

«Вы не имеете ничего сказать в мое оправдание, сэр? — сказал он спокойно. — Я вас очень любил и не хотел бы с вами расстаться врагами; неужели вы не скажете словечка за меня?»

Мистер Генри ничего не отвечал. Он сидел с поникшей головой, как бы не смея поднять глаз на дядю.

«Нет! — отвечал мистер Гюг. — Он не имеет ничего сказать в вашу пользу. Ступайте, вы должны еще радоваться, что так легко отделались».

Тогда Джозеф обернулся к банкиру и, указывая на мистера Генри, произнес с блестящими от злобы глазами и пылающим лицом:

«Пускай он радуется, что так легко отделался; пускай он почтет за счастье, если в первый раз, когда мы встретимся, он останется живым».

Сказав эти роковые слова, он вышел из комнаты прежде, чем ему могли ответить.

«Что же касается вас, — начал Гюг Дунбар, обращаясь к племяннику, — то вы были баловнем судьбы и не умели пользоваться счастьем, ниспосланным на вас провидением. Вы начали жизнь с верхушки общественной лестницы, но не сумели оценить этого, и теперь начнете сызнова, но уже с последней, низшей ступени. Вы подадите в отставку и поедете в Калькутту с первым кораблем. Сегодня 23 августа, а в Корабельном листке стоит, что «Ореноко» выходит из Саутгэмптона 10 сентября. Вам ровно две недели для сборов и приготовления». — «Выйти в отставку! — воскликнул корнет. — Отправиться в Индию! Вы, конечно, говорите несерьезно. Вы шутите, дядя Гюг. Отец, вы никогда не принудите меня к такому унижению».

Персиваль Дунбар все время молчал, закрыв лицо руками.

Он и теперь не отвечал сыну.

«Ваш отец дал мне полное право поступать в этом деле по моему усмотрению, — сказал мистер Гюг. — Я никогда не женюсь, Генри, и ты — мой единственный племянник и наследник. Но я никогда не оставлю своего состояния бесчестному человеку, и тебе предстоит доказать, что ты достоин быть моим наследником. Ты начнешь жизнь сначала. Ты играл роль франта, аристократа, и твоя жизнь привела тебя к жестокому положению, в котором ты теперь находишься. Ты должен навсегда покончить с прошлым. Впрочем, ты совершенно волен выбирать. Или выходи в отставку и поступай младшим приказчиком в нашу калькуттскую контору, или оставайся здесь и отложи всякую надежду наследовать мое состояние или состояние твоего отца».

Молодой человек молчал несколько минут, и потом мрачно промолвил:

«Я поеду. Вы жестоко со мной поступаете, но я все же поеду».

— И он поехал? — спросил Балдерби.

— Да, сэр, — отвечал приказчик, видимо, тронутый своим рассказом. — Он подал в отставку, и поехал в Индию на «Ориноко». Он ни с кем не простился, и я твердо уверен, что никогда в жизни не простил своему отцу и дяде. В Индии, как вам известно, сэр, он сделал карьеру и мало-помалу занял место управляющего нашим индийским агентством. В 1831 году он женился. Его единственная дочь, которая еще ребенком была привезена в Англию, воспитывалась у дедушки, мистера Персиваля Дунбара.