Школа монстров - Лизи Харрисон

К лету Мелоди окончательно ушла в себя. Она одевалась в самую мешковатую одежду, никогда не расчесывалась, и единственной фенечкой в ее костюме был ингалятор, прицепленный на пояс.

Во время ежегодного семейного барбекю на Четвертое июля, на котором Мелоди обычно пела американский гимн, с ней случился такой сильный приступ астмы, что она попала в медицинский центр «Cedars-Sinai». Сидевшая в вестибюле Глория нервно листала журнал о путешествиях и наткнулась на роскошную фотографию Орегона. Она потом говорила, что ей показалось, будто со страницы на нее пахнуло свежестью. И когда Мелоди вышла из больницы, родители сообщили ей, что они переезжают. И тогда, впервые за все это время, ее безукоризненно симметричное лицо расплылось в улыбке.

«Здравствуй, милый Орегон!» – сказала она про себя, пока зеленый BMW катил вперед.

И, убаюканная ритмичным шуршанием «дворников» и стуком капель дождя, Мелоди мало-помалу заснула.

На этот раз – по-настоящему.

– Приехали! – объявил Бо и еще пару раз нажал на гудок. – Подъем, подъем!

Мелоди отлепила ухо от холодного оконного стекла и открыла глаза. Поначалу ей показалось, будто все вокруг окутано ватой. Но постепенно картинка стала четче, как проявляющийся снимок из «Полароида», – зрение приспособилось к туманному утреннему свету.

Кольцевая подъездная дорожка была перегорожена двумя фургонами, и дома за ней видно не было. Мелоди увидела только галерею, идущую вокруг всего дома, и крыльцо перед входом, которые выглядели так, словно были сложены из детского деревянного конструктора «Lincoln Logs». Это зрелище запомнилось Мелоди на всю жизнь. Так же, как и чувства, которые оно вызвало: надежда, восторг, страх перед неизвестностью туго сплелись воедино, создавая новое, четвертое чувство, не поддающееся определению. Ей как будто дали новый шанс стать счастливой, и от этого внутри сделалось щекотно, как будто она проглотила полсотни волосатых гусениц.

Би-би-би-би-би-би-и-и-и!!!

Высокий и широкоплечий мужик в мешковатых джинсах и коричневом рабочем пуловере кивнул в знак приветствия, выволакивая из фургона угловой диван баклажанового цвета фирмы «Calvin Klein».

– Хватит гудеть, дорогой! Рано же еще! – шутливо одернула мужа Глория. – Еще, чего доброго, соседи подумают: вот, приехали психи какие-то...

От запаха горячего кофе и картонных стаканчиков пустой желудок Мелоди скрутило.

– Да, пап, хва-атит! – простонала Кандис, не поднимая головы со своей металлической сумочки «Tory Burch». – Ты разбудишь единственного нормального человека в этом несчастном Сейлеме!

Бо отстегнул ремень и обернулся к дочери.

– Да? И кого же это?

– Меня-а-а!

Кандис потянулась, Коко и Хлоя поднялись и опустились под голубой маечкой, точно буйки на морских волнах. Должно быть, она так и заснула, опустив лицо на гневно стиснутый кулак, потому что на щеке у нее отпечаталось сердечко с нового колечка, которое одна из рыдающих подруг подарила ей на память.

Мелоди вовсе не улыбалось выслушать новую тираду на тему «Ах, как я буду скучать по своим друзьям!», которой непременно разразится Кандис, когда увидит свою щеку, поэтому она первой открыла дверцу машины и вышла на извилистую улочку.

Дождь перестал. Вставало солнце. На окрестности был наброшен фиолетово-розовый туман, словно тонкий шарф цвета фуксии на абажур. Туман озарял волшебным светом Рэдклиф-вэй, ее просторные участки и непохожие друг на друга дома. Влажно блестящая улица пахла земляными червями и сырой травой.

– Ты только понюхай, какой тут воздух, а, Мелли? – Бо шлепнул себя по груди, обтянутой водолазкой, и запрокинул голову, любуясь разноцветным, как батик, небом.

– Ага, я знаю! – сказала Мелоди, обхватив его мускулистый торс. – Мне уже легче дышится! – заверила она, отчасти потому, что ей хотелось, чтобы отец знал, как она ценит принесенную ими жертву, но еще и потому, что ей действительно дышалось легче. Как будто с груди сняли тяжеленный мешок.

– Вылезай, понюхай, как тут пахнет! – потребовал Бо, постучав в окно жены золотым перстнем с вензелем.

Глория погрозила мужу пальцем и обернулась назад, к Кандис, показывая, что разбирается с очередным концертом.

– Извини, пап... – сказала Мелоди и снова обняла отца, но уже мягче, как бы говоря «Прости меня».

– За что?! Тут так здорово!

Он вдохнул полной грудью.

– Семейство Карверов нуждалось в переменах. Лос-Анджелес мы изучили вдоль и поперек. Пришло время обследовать новые земли! Понимаешь, жизнь – это...

– Да лучше бы я умерла! – взвизгнула Кандис внутри джипа.

– Сейчас появится единственный нормальный человек в Сейлеме, – пробормотал Бо себе под нос.

Мелоди взглянула на отца. Едва встретившись взглядами, оба тут же разразились хохотом.

– Ну ладно. Кто готов прогуляться? – спросила Глория, распахнув дверцу. Ее нога в дорожном ботильоне, отороченном мехом, высунулась наружу осторожно, как будто пробуя воду в ванне.

Кандис тут же выскочила наружу.

– Чур, кто первый добежит наверх, тот и займет самую большую комнату! – крикнула она и тут же припустила к дому. Ее тоненькие, как зубочистки, ножки мелькали на удивление стремительно, и даже модные рваные джинсы в облипку ей ничуть не мешали.

Мелоди взглянула на мать, словно спрашивая: «Как тебе это удалось?!»

– Ну, я ей сказала, что она может забирать себе мой винтажный комбинезон «Missoni», если только прекратит ныть до завтра, – призналась Глория, собирая свои каштановые волосы в элегантный конский хвост и ловко перехватывая их резинкой.

– Если так пойдет, к концу недели ты останешься в одних носках! – поддел ее Бо.

– Ничего, оно того стоит! – улыбнулась Глория.

Мелоди хихикнула и тоже бросилась к дому. Она знала, что Кандис наверняка ее опередит и самая большая комната достанется ей. Но бежала она не за этим. Она бежала просто потому, что после пятнадцати лет одышки наконец-то могла бегать.

Пробегая мимо фургонов, она кивнула грузчикам, которые возились с диваном. Потом миновала крыльцо в три ступеньки и вбежала в дом.

– Ни фига себе! – ахнула она, остановившись на пороге просторного деревянного дома. Стены были того же красновато-желтого оттенка деревянного конструктора, что и снаружи. Того же цвета были лестница, перила и потолок. Единственным исключением были каменный камин и темные ореховые полы. Совсем не то, к чему она привыкла: в Калифорнии они жили в многоярусном коттедже из стекла и бетона, построенном в ультрамодерновом стиле. Нельзя не отдать должное родителям: они действительно решили радикально сменить обстановку!

– Эй, поберегись! – прокряхтел потный грузчик, пытавшийся пропихнуть пухлый диван в узкий дверной проем.