Элоиза и врачи с планеты Пергамон - Жозефина Сакстон

Назойливого вида доктор начал было задавать вопросы делегации, но подошедшая Мэйтрон оттолкнула его.

- Зачем вы пришли? - спросила она неодобрительно.

- Мы хотим, чтобы вы помогли нам последними достижениями медицины облегчить наши страдания, дали денег на жизнь. Мы не требуем ответа на прошлогодний вопрос.

Эти слова были произнесены так, как будто их заучили наизусть, не понимая смысла. Говоривший проглатывал окончания слов, в его голосе не было ни эмоций, ни надежды.

- А какой был прошлогодний вопрос? - нетерпеливо Спросила Мэйтрон.

- За-чем вы позволили нам жить?

- Ах, вот оно что! Мы вам уже говорили. Наш долг - сохранить жизнь!

- Но наша жизнь бесполезна. Она переполнена болью и страданием. От нас нет ни красоты, ни пользы.

- Что ж, на планете Пергамон больны все, таков закон. Не будьте такими жалостливыми к себе.

- Но мы не можем зарабатывать на жизнь, мы - отверженные.

И они стали выкрикивать: "Жертву! Жертву!" - хотя большинство из них даже не знали, что они требуют. Знали только, что у них есть требования, и требовали: "Права! Права!"

В голове Элоизы сложился план. Чем больше она смотрела на этих Врожденных, тем меньше ей хотелось, чтобы ее им отдали. Неважно, что они с ней сделают: убьют, выберут своей королевой или то и другое вместе. Элоиза была одинока, она всегда была одинока, даже ее мать иногда была так больна, что с ней невозможно было разговаривать. Элоизе хотелось куда-нибудь уехать и жить с другими, абсолютно здоровыми людьми.

Она думала о далеком прошлом планеты Пергамон, когда все были здоровы благодаря тому, что принимали эликсир Анания МакКаллистера. Он был дьяволом. Его эликсир стал поворотным пунктом в истории планеты. Она так переполнилась здоровыми долгожителями, что те только что не сидели друг на друге, питались искусственными белками, что проводило к скоплению газов к кишечнике. Эти газы испускались здоровыми организмами в атмосферу настолько успешно и в таком количестве, что в конце концов образовалась прослойка из них. Масса выделений взрывалась со страшной силой, когда сквозь нее пролетали раскаленные добела метеоры. На планете до сих пор видны отметины, похожие на волшебные кольца, в тех местах, где с неба низвергался огонь. Такое дьявольское чихание превратило людей в углекислый калий и нитраты.

Из жалких остатков населения возникла новая культура, ориентированная на болезни, потому что было очевидно, что всеобщее здоровье привело к гибели.

Мать рассказывала Элоизе про другие планеты, где люди были здоровыми, хорошо питались, сохранили воздух чистым и свежим.

Они не ссорились, не пытались подчинить друг друга. Элоиза вздохнула и закрыла глаза.

"Как же я хочу вернуться в прошлое, к тем, лучшим временам!" подумала она.

Врожденных попросили подождать на улице, пока обследование не закончатся и не будет принято официальное решение.

Врачи стали совещаться, тасовать отчеты, отпечатанные в трех экземплярах, без толку их просматривая. Они все знали, что диагноз может быть только один - абсолютно здорова. Сестры принесли перекусить. Были поданы коктейли и виски в высоких стаканах, атмосфера стала более непринужденной, и все незаметно для себя перешли к обсуждению проблем гольфа. Только один врач утверждал, что до него очередь так и не дошла. Он настаивал на своем праве личного осмотра пациентки. Мэйтрон уступила и предоставила ему сцену.

- Мне понадобится техник-осветитель, - сказал доктор, специалист по ухо-горлу-носу.

Элоиза была недовольна, что ее размышления прервали. Для успешного завершения своего плана она должна была остаться одна. Но препираться было бессмысленно. В ее же интересах было оказывать им максимально возможное содействие.

Врач приволок с собой тележку на колесиках, похожую на мешок для хранения клюшек для гольфа. Он начал с ней возиться, изо всех сил стараясь расстегнуть пряжки, но странная окостенелость позвоночника мешала ему. Элоиза подумала, что он наверняка носит хирургический корсет для фиксации межпозвоночных дисков или от какой-нибудь другой болезни, сопровождающейся разрушением костей. Каждый раз, когда он пытался нагнуться, лицо его морщилось и он втягивал воздух сквозь гнилые зубы.

- Сестра, - позвал он, и на сцену выбежала сестра, одетая, как для операции, в маске и халате, скрывающем ноги. Доктор и сестра разложили инструменты на полу, все это время зал пил и жевал. Элоиза наблюдала за одним из врачей, который так трясся от артрита, что каждый раз, когда хотел выпить виски, вынужден был ложиться на пол. Влить в себя жидкость, пребывая в стоячем положении, было для него совершенно невозможно. Кто-то из коллег упрекал его, что он злоупотребляет алкоголем, на что страдающий артритом доктор ответил, что хотя алкоголь и усугубляет его болезнь, но, несмотря на это, является хорошим обезболивающим средством.

Кроме того, он никогда не курил табак, а это - канцероген. Другой доктор, почти не видный в клубах табачного дыма, заметил, что табак вовсе не канцероген. Так они обменивались тяжеловесными шуточками, в это время врач на сцене попросил притушить свет. Зал счет, что это внесет дополнительный дискомфорт, но сестра уже начала опускать шторы, и свет в театре был притушен. Элоизе стала видна надпись "Выход" над небольшой дверью в конце зала. Раньше она эту дверь просто не замечала.

-Черт! - воскликнул врач, так как ему совсем ничего не было видно. Дайте свет.

Свет загорелся ярче, а доктор и сестра взгромоздили между собой батарею, чтобы подключить к ней головную лампу.

- Свет! - снова крикнул он, и в конусе исходящего из его лампы света пристально посмотрел на Элоизу.

- Откройте рот.

Она открыла рот, и он тут же вставил в него роторасширитель Дойена.

- Скажите "А".

- А-a-a-axl

Слюна капала у Элоизы с подбородка, и сестра вытирала ее кусочком марли. Доктор ковырялся у нее в горле, потом при помощи носового расширителя сделал детальную переднюю риноскопию.

- У вас в носу полный порядок, - объявил он.

- А-а-а-ах!

Он тихонько завел какую-то литургию на латыни, и сестра застенографировала ее на расстеленных между ними крахмальных простынях.

- Нет ни ринита, ни синусита, ни эпистаксита, ни полипов, ни фарингита, ни тонзиллита, ни аденоидов. - Oн на минуту остановился, поднес руку ко лбу. Потом схватил петлю для удаления миндалин в одну руку, кюретку для удаления аденоидов в другую и бросил их на пол. Неуклюже повернулся, отвесил залу поклон, глубиной в дюйм, и покинул сцену. Сестра вынула у Элоизы изо рта расширитель, дала клочок хирургической марли, свалила инструменты в кучу и бросила в сумку на колесиках. Когда сестра уходила - а может, это все-таки был он, - то повернулась и насмешливо улыбнулась пациентке из-под маски.