Я умею летать - Андрей Егоров

— Что случилось? — спросил он строго.

— Я… я просто испугался, — смутился я, — я вышел в холл, а там никого нет…

— Лучше вам пока не покидать палату, — заметил доктор, сверля меня сердитым взглядом, — всякое может случиться.

— А где все? То есть я хочу сказать, там так пусто…

— А вам нужно шумное общество?!

— Нет, но…

— По-моему, для бурного общения нет никаких предпосылок. Вы не находите?

— Да какое бурное общение?! — удивился я. — Простите, не знаю вашего имени…

— Профессор Стукалов. Леонид Леонидович.

— Рад знакомству, — я протянул руку, которую доктор после короткой паузы пожал.

— Ложитесь, отдохните, — скомандовал профессор, — вполне допускаю, что у вас могут возникать сейчас довольно странные ощущения. Я бы посоветовал вам не придавать значения подобным мелочам. Лечение, которые мы проводим, крайне действенное, но оно сопряжено с некоторыми побочными эффектами. Вы должны вести себя спокойно при их возникновении. Вы меня поняли?

— Понял, — кивнул я. Ради выздоровления я готов был даже лежать, не вставая, если потребуется. Раз уж их современная метода оказывается такой действенной, что я уже не чувствую боли в боку, я сделаю все от меня зависящее, чтобы лечение прошло гладко. — Обещаю, вести себя хорошо.

— Отлично, — кивнул профессор, — я буду наблюдать за вами.

Он мельком глянул на массивное зеркало, и у меня впервые возникла мысль, что возможно, это двустороннее стекло, за которым находится комната для наблюдений. Что ж, если такой контроль за моими действиями, является необходимостью, я тоже не стану возражать, лишь бы только это современное лечение помогло мне.

Больные обычно цепляются за любую соломинку, лишь бы только выкарабкаться из своей болезни, продлить себе жизнь. Пусть на короткий срок. Они даже обращаются к шарлатанам, колдунам и целителям, в надежде, что их недуг сможет победить нетрадиционная медицина, если не может справиться традиционная. Итог, как правило, всегда один. Всех прибирает к рукам безжалостная смерть.

После ухода профессора, я некоторое время пытался заснуть, но так и не смог. В голову лезли самые разные мысли. Я представлял, как выздоровею, приду к Инне и попытаюсь убедить ее начать все сначала. Ради того, чтобы быть с ней, я брошу писать книги, найду такую работу, которая устроит ее и позволит ей меня уважать. Я стану совсем другим человек. Я буду жить не только с ней, но и для нее.

Я разволновался, поднялся с кровати и заходил по комнате. Я заразился неуемной активностью, чего со мной не случалось уже несколько лет.

«Модификация органов слуха произведена!». Громоподобный рев грянул прямо у меня в голове. От неожиданности я взмахнул руками и рухнул на колени. Некоторое время я стоял так, не двигаясь, пораженный происшедшим до глубины души. Потом растянулся на полу, прислушиваясь к тому, что творится внутри моей черепной коробки. Рев, к счастью, не повторился.

Что это было?! Я приложил ладони к ушам, отнял их. И внезапно понял, что с моим восприятием действительности случилось нечто странно. Оно определенно изменилось. Во всяком случае, мир я теперь воспринимал иначе, чем раньше. Я слышал, как я дышу, как в звенящей тишине действительность разлагается на множество звуковых составляющих. Никакой какофонии звуков, какая обычно сопровождает нашу жизнь, четкая упорядоченность аудиоряда — я мог вычленить из него любую составляющую звукового спектра. Вот в отдалении кричит птица, вот шумят водопроводные трубы, а вот какие-то люди идут по коридору. Причем, идут довольно странно. Два шажка. Остановка. Два шажка. Остановка.

Хотя профессор Стукалов не велел мне выходить в коридор, я решил посмотреть, кто это там шагает. Распахнул дверь и буквально задохнулся от ужаса.

В коридоре стояли пять мертвецов. Все в такой же пижаме, как у меня. У них были иссиня-черные лица, слипшиеся веки, и скалящиеся в улыбках приоткрытые рты. Они стояли друг за другом на расстоянии метра. И шагали синхронно. Два шажка. Остановка. Два шажка. Остановка.

Я в ужасе отпрыгнул в комнату. Меня охватил такой ужас, что я даже кричать не мог. Мертвецы резко, как по команде, повернули головы в мою сторону. Их улыбающиеся рты, казалось, смотрели на меня. Я даже почувствовал исходящий из этих ртов отвратительный запах — тошнотворный запах тления. Так пахнет гниющая палая листва, темно-коричневым ковром укрывающая сырую землю осенью.

Из моего горла вырвался крик, я захлопнул дверь и припал к ней всем телом, стараясь унять дрожь. Я слышал, как по окну, перебирая лапками, ползет паук, как где-то в дальних комнатах открыли кран, и как бьет крыльями птица, пролетая мимо научного центра. До меня долетали хлопки и свистящий звук ее дыхания. И еще я слышал, как идут мертвецы по больничному коридору. Шажок, еще шажок. Остановка.

Я кинулся к кнопке и нажал ее.

На этот раз пришел Антон.

— Что происходит? — спросил я.

— А в чем дело?

— Что со мной происходит? Я слышу какой-то рев в голове. И еще я видел… там… там… — Я решил, что мертвецы — это уже слишком и, услышав от меня такое, доктор, пожалуй, решит, что я свихнулся.

— Рев? — в его голосе прозвучало такое неподдельное удивление, что я растерялся.

— Что тут происходит?! — глухо спросил я. — У меня был профессор. Он говорил что-то, что я не слишком понял. Я хочу знать, какому именно лечению меня подвергают…

— Ну, хорошо, — проговорил он и замолчал, не зная, с чего начать, — м-м-м, это, собственно, не совсем Научный центр, это, так скажем, экспериментальный театр. Мы используем для лечения больных самую современную методику. Мы — нанотехнологи.

— Та-а-ак, — выдавил я, — значит, вы сделали из меня подопытного кролика.

— Ну, зачем вы так, — доктор покачал головой, — эксперименты мы проводим уже очень давно. Вы хотя бы представляете, какие перед человечеством откроются перспективы, если нам удастся освоить нанотехнологии в медицине. Ведь…

— Меня не интересуют эти перспективы, — перебил я его, — я подаю на вас в суд. Вы подвергли опасности мою жизнь.

— Зря вы так, — обиделся Антон, — мы ведь вас почти вылечили уже, между прочим. Печень не болит?

— Не болит, только мне почему-то кажется, что в правом боку у меня камень. И еще эти звуки вокруг… И видения. Галлюцинации. Что-то мне не нравится такая методика лечения.

— Галлюцинации? — удивился доктор. — Странно. Весьма странно. Если вас это успокоит, подопытные животные после эксперимента вели себя нормально, и даже проявляли признаки повышенной активности и сообразительности.

— Я не хочу проявлять признаки повышенной активности и сообразительности! — взорвался я. — Я просто хочу, чтобы ко мне относились, как к человеку! Вы спросили меня, хочу ли я подвергнуться такому лечению или нет?! Вас интересовало мое мнение?!