Маг полуночи - Дмитрий Емец

– И тут нежить набросилась на него? – взволнованно спросил Тарарах.

Забыв о шашлыке, горячий питекантроп взмахнул шпагой маршала Даву, забрызгав профессора Клоппа горячим жиром.

– Ви сбрендиль с ума! Ви метать в меня ваш скверны шашлик! – завизжал Клопп.

– Нет. Я думаю, что бой действительно был честным. Арею не было смысла нарушать клятвы, да это и не в его правилах, – продолжал Сарданапал. – Арей и сын Древнира рубились, уставший же Древнир спал внутри круга, ничего не видя и не слыша. Думаю, что его сон был усилен чарами магов мрака. Сын Древнира хорошо владел клинком, но все же не так, как лучший меч стражей мрака. Не прошло и минуты, как Арей обезглавил сына Древнира и пролил его кровь на землю… Нежить, почуяв кровь, совсем сорвалась с катушек. Она набросилась на спящего Древнира, но не смогла убить его из-за того, что магический круг хотя и ослаб, но все же сохранился, ведь кончик меча остался в стволе дерева… Спустя день отряд белых магов, обшарив все окрестности, нашел Древнира. Я тоже был там, в том отряде. Древнир все еще находился во власти сонных чар. Никого из серьезных стражей мрака там уже не было. Только нежить, которую довольно быстро разогнали и которая, урча, расползлась по норам и оврагам… Древнир сам похоронил то, что нежить оставила от его сына. В полном одиночестве вырыл кинжалом могилу.

– Я ничего не знала. Странно, что об этом никогда не говорили, – сказала Медузия.

– Об этом знали только самые близкие ученики и друзья Древнира. Он взял с нас клятву молчать об этом. Я не нарушил бы клятвы и сейчас, если бы не видел в этом острой необходимости, – сказал Сарданапал.

– Действительно? При чем тут сын Древнира и этот мальчишка, Буслаев? Что их связывает? – поправляя очки, спросила Зубодериха.

Академик с укором посмотрел на нее:

– Ты спешишь, Зуби. Связи магического мира слишком сложны, чтобы их можно было постичь поверхностным взглядом. Меч Древнира пропал. Его поднял с земли и унес горбун Лигул, бывший там с Ареем. Этот Лигул, некогда близкий друг Арея, тогда уже начинал завидовать ему и мало-помалу стал лютым врагом. Но и другом в какой-то мере он остался тоже. Есть такая вариация на тему человека, называется «заклятый друг». Какое-то время спустя Лигул нашел способ, как сделать сильнейший артефакт света артефактом тьмы. Для этого он провел меч Древнира через множество преображений, в каждом новом преображении делая его чуть хуже и темнее, чем он был раньше. Однако это происходило так постепенно, что сам меч не замечал перемен. Он побывал и копьем, и огненным хлыстом, и стременем, и кольцом, и черным кинжалом. Во всех своих воплощениях он сеял смерть и унес множество жизней. Но эти превращения артефакта были лишь частью пути. В финале он вновь станет мечом Древнира, но мечом, превратившимся в свою противоположность. Мечом тьмы… Не знаю, прошел ли меч все преображения и у кого он теперь? Не исключено, что все еще у Лигула. Уж не надеется ли горбун с его помощью попасть в Храм Вечного Ристалища, расположенный в Срединных землях между Эдемом, где обитают стражи света, и Аидом, где находится Канцелярия стражей мрака? Да только едва ли даже мечу Древнира это по силам.

– Храм Вечного Ристалища… Храм, над которым не имеют власти ни свет, ни тьма… Храм настолько древний, что все цивилизации Земли лишь песок у его подножия, – мечтательно повторила Ягге. – Как же, как же, бывала я там. Безумно давно. Тибидохса тогда не было и в помине, а Буян только высунул свою макушку из вод океана… Срединные земли, где-то между Эдемом и Аидом! Глупый лопухоид, вздумавший найти их на глобусе, только испортил бы зрение, а между тем Срединные земли гораздо реальнее, чем все их континенты. Вообразите огромную равнину – белый от солнца песок, сероватые островки почвы с дюжиной чахлых деревьев и камни, которые торчат из земли под немыслимыми углами. Камни стоят тесно, точно образуя коридор. Идешь между камнями, как по спирали, – полетной магии там нет, – и внезапно взгляд натыкается на колонны. И ты понимаешь, что перед тобой нечто более древнее, чем магия, древнее и мудрее, чем даже свет и тьма. Нечто такое, над чем никто из ныне живущих не имеет власти.

– Как египетские пирамиды? – спросил Соловей О.Разбойник. Он, хоть и отлично играл в драконбол, путешествовал мало, а в прежние годы и вовсе безвылазно сидел в родной Мордовии, подкарауливая в лесах мимохожих-мимоезжих.

Ягге поморщилась:

– Египетские пирамиды в сравнении с Храмом Вечного Ристалища – это так, больная фантазия на тему вертикального гробика… Ты идешь еще несколько часов – а Храм все не приближается – или приближается так постепенно, что ты этого не замечаешь. А потом вдруг – не менее внезапно – ты вдруг оказываешься рядом. Двери храма всегда распахнуты. Ты можешь подойти совсем близко и увидеть пол – черные и белые мраморные квадраты. С другой стороны видна еще дверь, она чуть приоткрыта, но не настолько, чтобы можно было увидеть, что за ней. А искушение велико. Тебя охватывает уверенность, что там, с другой стороны, лежит что-то безумно важное, нечто такое, перед чем тускнеют все наличествующие и утраченные артефакты… Нечто такое, ради чего те, кто жили до мрака и света, те, для кого магия была естественна как дыхание, и построили этот колоссальный Храм.

– А нельзя просто подойти и заглянуть? Или использовать удаленное зрение? – спросила Медузия.

Спицы в руках у Ягге описали укоризненный полукруг.

– Медузия, дорогая, хоть, это и случилось безумно давно, но я уже тогда была далеко не наивная девочка и знала о магии достаточно. Какие только варианты я не перепробовала! Телепортация, полет, все виды зрения, дистанционная интуиция… Бесполезно.

– Ты не смогла, а Мефодий Буслаев сумеет? – надувая щеки, спросил профессор Клопп.

Сарданапал сострадательно посмотрел на его крысиную жилетку.

– Возможно, Зиги… Все возможно. Мефодий Буслаев, который ощутит свой темный дар. Который, получив плащ, пройдет в день своего тринадцатилетия лабиринт мраморных плит, войдет в приоткрытую дверь и, взяв то, что оставлено там древними, передаст это стражам мрака. Относительное равновесие между светом и мраком будет нарушено. Мрак разом прорвется из всех щелей, как вода прорывается сквозь дно гнилого корабля. Тысячи эйдосов, которые ныне защищает свет, будут похищены мраком. От того, сумеет ли Мефодий Буслаев совладать с той тьмой, что изначально заложена в нем, зависит все.

Огонь в камине полыхнул и погас. Тяжелые бархатные шторы надулись при полном безветрии, как корабельные паруса. Две древние черномагические книги в клетке заметались и, внезапно обратившись в пепел, осыпались сквозь прутья на ковер.