HEROическая эпопея (СИ) - Трегубов Олег

— Двоеглазов! — словно гром среди ясного неба прозвучала моя фамилия.

В тот же миг пелена с моих глаз спала, и я увидел, что Лены Соловьёвой у доски уже нет. Судя по всему, пока я фантазировал, как щупаю её титьки, она закончила читать стихотворение и вернулась на место.

— Двоеглазов! — повторила учительница, глядя прямо на меня. — Ты выучил стихотворение?

— Да, конечно, — невнятно пробормотал я и поднялся на ноги, намереваясь выйти к доске.

Но не успел я сделать и шага, как раздался надрывный возглас Вити Потапова — нашего местного балагура:

— Смотрите, да у Лёхи штаны оттопырились на Соловьёву!

И заржал. Тут же его заразительный смех подхватили остальные. А я скосил взгляд вниз и с ужасом обнаружил, что он прав. На этот раз фантазии оказались чересчур сексуальными, отчего я непроизвольно возбудился. Моё лицо от стыда мгновенно стало таким же пунцовым, как и прыщ, и я быстро сел обратно на стул.

— Тихо! — прикрикнула учительница, пытаясь успокоить класс. — Прекратите смеяться!

Постепенно мои одноклассники и одноклассницы, перед которыми я умудрился опозориться, угомонились, но с разных сторон всё равно доносились негромкие смешки.

— Можешь прочитать стихи сидя, — сказала она, и тут же смех грянул с новой силой.

Я же сидел, склонив голову, и мечтал только об одном — провалиться куда-нибудь подальше сквозь землю. Естественно, тут уже было не до стихов. Они совершенно вылетели у меня из головы.

— Ты точно выучил? — спросила Любовь Александровна, когда в классе, наконец, стало тихо.

Я ничего не ответил, поскольку моё горло как будто зажало в тиски. Даже если бы и попытался ответить, всё равно не смог бы выдавить из себя ни слова.

— Понятно, не готов. Двойка. Кто следующий?

До конца урока я так и просидел, глядя в парту, и только на перемене стало немного полегче. Сначала, конечно, все ещё раз посмеялись, но потом Серёга хлопнул меня по спине и сказал:

— Да расслабься ты, с кем не бывает!

И это помогло. Но только теперь до меня дошло, что же случилось на самом деле. Двойка за стихотворение означала тройку в четверти! И не видать мне компьютера до конца каникул как своих ушей! Вскочив, я рванул прочь из класса, попутно взглянув на часы. До начала второго урока оставалось пять минут, и я надеялся за это время отыскать учительницу по литературе и попытаться исправить оценку, всё-таки прочитав ей стихотворение.

Но не тут-то было! Найти-то я её нашёл — она как раз выходила из учительской. Да только слишком поздно.

— Некогда мне, — на ходу ответила она. — Оценка уже в журнале, а я опаздываю. Мы с семьёй уезжаем в санаторий. В следующей четверти исправишься.

Вскоре она скрылась из виду, а я так и остался стоять в коридоре, с ужасом думая о трагедии, которая со мной сегодня произошла. И дело не в том, что я опозорился перед всем классом, а именно в тройке. За прошедшие полгода Героическая эпопея стала моим наркотиком, и мне требовалась ежедневная доза игры. А двух недель без компьютера мне точно не выдержать. И только прозвеневший звонок заставил меня прийти в себя и вернуться в класс.

Но, к сожалению, мои неприятности на этом не закончились. После уроков я решил отправиться домой в одиночку, поэтому сначала подождал, пока мои друзья покинут школу, и только несколько минут спустя вышел следом за ними. Путь до дома пролегал через заросший кустами и деревьями пустырь. Там же расположились старые гаражи, которые давно уже собирались снести и построить на этом месте какой-нибудь дом, да только никак не могли найти на это денег.

Я шёл, уткнувшись взглядом в заснеженную тропинку, и в моей голове творилось чёрт знает что. Как теперь быть? Тройку от родителей всё равно не скроешь, завтра классный руководитель должна проставить оценки в дневники. Может, придумать какую-нибудь жалостливую историю и выпросить, чтобы на праздники компьютер не забирали? Да только ведь они всё равно могут узнать. Сестра учится в той же школе, и если до неё дойдёт слух о моём сегодняшнем конфузе, она обязательно наябедничает.

Внезапно я увидел на снегу чью-то тень и, кое-как вырвавшись из плена тягостных дум, поднял глаза. Да так и остолбенел. Впереди буквально в двух метрах от меня стоял Паша Коршунов — тот самый ухажёр Лены Соловьёвой из одиннадцатого класса — и сверлил меня холодным немигающим взглядом, явно не предвещающим ничего хорошего. К тому же прямо за ним из-за гаража высовывались трое его корешей — таких же задиристых хулигана, как и он сам.

— Говорят, ты сегодня прямо на уроке хотел с моей девушкой поразвлечься? — произнёс он с угрозой в голосе.

— Нет, — промямлил я, не зная, что на это ответить. — Так вышло.

— Так вышло, что ты хочешь переспать с моей девушкой? — спросил Коршунов, и я понял, что он просто издевается надо мной.

В следующую секунду он сделал быстрый шаг вперёд и со всей дури пнул меня в живот. Несмотря на тёплую зимнюю куртку, которая должна была немного смягчить удар, у меня резко перехватило дыхание, и я присел на корточки, пытаясь вдохнуть.

— Полюбил пялиться на чужих девок? — распалял сам себя Коршунов, и стало ясно, что для меня эта встреча может закончиться весьма плачевно. — Да я тебе сейчас глаз выбью!

Увидев, что он замахнулся своим огромным кулаком с уже отбитыми об кого-то костяшками, я закрыл лицо руками, хоть и понимал, что от расправы меня это вряд ли спасёт. Но тут раздался пронзительный женский крик:

— Вы что здесь устроили, хулиганьё?! Да я сейчас милицию вызову!

Не убирая ладоней от лица, я слегка растопырил пальцы и увидел метрах в тридцати от нас женщину с пакетами в руках.

— Всё нормально, мы уже уходим! — ответил ей мой обидчик.

Затем он вновь повернулся ко мне и добавил:

— Повезло тебе. Но если ещё хоть раз посмотришь на Соловьёву, тебе не поздоровится. Усёк?

Я кивнул, так как ничего другого мне больше не оставалось. А хулиганы обошли меня и поспешили ретироваться, поскольку за женщиной на тропинке появились двое взрослых мужиков. Дыхание моё уже более-менее восстановилось, поэтому я поднялся на ноги, отряхнул куртку, чтобы убрать след от ботинка, и продолжил двигаться в сторону дома.

— Они тебя били? — участливо спросила женщина, когда я приблизился к ней.

— Нет, — покачал я головой, лишь бы отстала. — Это мы шутили.

При этом голос мой дрожал. И только когда я оказался дома, в своей крепости, куда доступ врагам был закрыт, лишь тогда я смог немного успокоиться. Родители были ещё на работе, а сестра сидела в своей комнате и болтала с кем-то по телефону. Я снял верхнюю одежду, ботинки, затем умылся в ванной, а после тоже закрылся в комнате, мысленно проклиная всё на свете.

Что за день сегодня такой? Пожалуй, худший день в моей жизни. Неприятности преследовали меня одна за другой, и конца им было не видать. Теперь вот ещё надо как-то родителям рассказать о тройке и попрощаться со своей игрой на целых две недели.

Но тут мой взгляд упал на монитор, и я решил пока не делать этого. Всё равно оценки в дневнике будут только завтра, вот тогда и расскажу. Сегодня же лучше оторваться по полной и вдоволь наиграться в свою любимую Героическую эпопею на две недели вперёд. К чему я и приступил спустя десять минут, перед этим как следует подкрепившись, чтобы потом больше уже ни на что не отвлекаться.

Но всему рано или поздно приходит конец. Вот и мне следующим вечером, когда родители вернулись с работы, пришлось рассказать им о тройке по литературе и показать дневник.

— Уговор есть уговор, — угрюмо произнёс отец и направился в мою комнату.

Сначала он вынес оттуда монитор, затем системный блок, колонки, а после и клавиатуру с мышкой и проводами.

— Получишь обратно после каникул, — добавил он.

Мама лишь пожала плечами, понимая моё состояние, но не в силах ничего изменить, а сестра показала язык, ведь за прошедшие полгода я всего несколько раз пустил её за компьютер. В комнате сразу стало как-то пусто и неуютно, как будто от сердца оторвали что-то важное и незаменимое. По большому счёту так и было — Героическая эпопея стала едва ли не смыслом моей жизни.