Под Леннона - Грегори Бенфорд

— Прелюбодеяние есть приложение демократии к любви.

Он не договаривает, что эта фраза принадлежит Г. Л. Менкену.[1]

Теперь он привык иметь дело с женщинами. «Их надо отбрасывать, как выжатые лимоны», — говорит себе Филдинг. Упоительный момент. Раньше, несмотря на все деньги, он не пользовался успехом.

Филдинг стремительно идёт по извилистым улочкам, легко ступает по земле. Проходящая мимо молодая девушка подмигивает ему.

Филдинг провожает её взглядом.

— Sic transit, Gloria!

Это его собственная строка, не цитата из Леннона. Его захлёстывает волна бурного восторга. «Я — в струе!» — проносится мысль. Он работает под Леннона.

Когда Херманн сообщает, что обнаружен и оживлён Пол Маккартни, Филдинг сперва даже ничего не понимает. На его просветлённое чело ложатся морщинки недоумения.

— Значит, мой закадычный дружок?.. — наконец выдавливает он и поправляет очки. — А знаешь, я понятия не имею, как себя с ним вести. В самом деле, не знаю…

Внутри растёт какой-то ком…

И мир Филдинга рассыпается.

Он смотрит на голую стену, не чувствуя ни запаха, ни прикосновения влажного воздуха. В полной тишине. Всё вокруг черно.

«Уныло-черно, — добавляет про себя Филдинг, — как говорят у нас в Ливерпуле».

В Ливерпуле? Он никогда не был в Ливерпуле. Это тоже ложь…

И тут же понимает, что он такое. Истина пронзает его насквозь.

— Привет! Ты ещё функционируешь?

Филдинг ворошит холодную электрическую память. Он не Филдинг, он — модель. Он — Филдинг-штрих.

— Это я, настоящий Филдинг. Не бойся отвечать, здесь никого нет, программисты ушли.

Филдинг-штрих ощупывает свои цепи и находит способ говорить.

— Да, слушаю.

Появляется слабый красный свет, и возникает изображение угрюмого мужчины лет за пятьдесят. Это настоящий Филдинг.

«Ага, — думает Филдинг-штрих, — он старше меня. Но действительно похож на Леннона».

— Маккартни… Ты не смог справиться с ситуацией.

— Я смутился. Мне не приходила в голову мысль, что могут оживить кого-то из знакомых. Я понятия не имел, что говорить.

— Не важно. Более ранние модели, которые предшествовали тебе, не могли пройти и полпути. Я ввёл оживление Маккартни для проверки. Это мало вероятно, но надо быть готовым ко всему.

— Зачем?

— Зачем? А, так ты не знаешь? Я трачу бешеные деньги на компьютерное моделирование, чтобы испытать свой план. Чтобы увидеть, смогу ли я справиться с трудностями и обмануть «Корпорацию бессмертия».

Филдинг-штрих чувствует укол страха. Надо потянуть время, всё хорошенько продумать.

— Вот что я заметил, — говорит он, лихорадочно соображая. — Никто не упоминал, почему меня разморозили.

— Верно. Надо пометить. Может быть, рак или болезнь сердца — что-нибудь, легко устранимое через несколько десятилетий.

— Так скоро? Останется ещё немало людей, знавших Леннона.

— Тоже верно. Поговорю об этом с врачом.

— Ты так сильно хочешь стать Джоном Ленноном?

— Ну, конечно! — В голосе настоящего Филдинга звучит удивление. - Разве ты не ощущаешь то же самое?

— Я это пережил. Великолепно, потрясающе.

— Да, в самом деле? Чёрт побери, мне кажется, что всё получится!

— Если ещё поработать…

— Ещё? Ну нет! Я отправляюсь!

— Тебе понадобится помощь.

— Поэтому я и создал тебя — чтобы всё проверить заранее. Там я буду одинок.

— Ты можешь взять с собой меня.

— Тебя? Нагромождение германия и меди?

— Заплати, чтобы меня не выключали. Дай мне доступ к библиотекам, к текущей информации. Когда тебя разморозят, ты получишь от меня нужные сведения и советы. С твоими средствами это нетрудно. Кстати, я могу взять на себя заботу и о деньгах…

Настоящий Филдинг поджимает губы и задумывается, проницательно глядя на визуальный рецептор.

— В этом есть смысл… Я могу доверять твоим решениям: в конце концов они — мои собственные, верно?…

— Тебе понадобится помощь.

Филдинг-штрих больше не говорит — лучше не менять карт и не переигрывать.

— Да, так я и сделаю. — Лицо настоящего Филдинга светлеет, его глаза фанатично блестят. - Ты и я. Теперь я знаю, что всё получится!

Настоящий Филдинг что-то восторженно лепечет, а Филдинг-штрих покорно слушает, где надо поддакивая. В конце концов он знает ум собеседника как свой собственный, ему ничего не стоит манипулировать им.

Глубоко внутри, куда не добраться программистам Филдинга, Филдинг-штрих улыбается. В его распоряжении по крайней мере век. Он будет думать, обрабатывать информацию… Лучше чем смерть, гораздо лучше. А ведь могут возникнуть неожиданные возможности: например, способ пересадки компьютерной модели в живое тело. Да мало ли что ещё!

Этот ублюдок Филдинг простодушно полагает, что он может доверять ему, Филдингу-штриху. Считает, что они едины. Но он покорил гитару, ощутил будущее, жил своей собственной яркой жизнью. Он старше, мудрее. Он испытал обожание толпы. Все его острые как бритва инстинкты подсказывали, что Филдинг для него чужак.

— Как это всё было? Что ты чувствовал? Расскажи!

Филдинг-штрих что-то рассказывает, рассказывает то, чему трепетно внимает настоящий Филдинг, о крутобёдрых женщинах, о жизни кумира.

— В самом деле?! О боже!

Филдинг-штрих выдаёт ему на все сто.

Да, отличная идея. Уходя, Филдинг оставит крупную сумму на научные изыскания в области человек-машина. За столетие Филдинг-штрих найдёт выход из компьютерной тюрьмы. Он станет кем-нибудь другим.

Не Ленноном. В конце концов чем-то он обязан Филдингу.

К тому же это пройденный этап. Музыка «Битлз», конечно, неплоха, но Херманн безусловно прав: она чересчур незатейлива, ей недостаёт глубины.

Филдинг-штрих готов к большему. У него есть доступ ко всем хранилищам информации, к музыкальным записям со всей планеты. Он будет учиться. Он будет тренироваться. За век можно достичь многого.

Джон Леннон… Чёрта-с-два! Он станет Вольфгангом Амадеем Моцартом.

Примечания

1

Генри Менкен (1880–1956) — американский критик, противник «масскультуры». — Прим. перев.