Оборона Севастополя. 1941—1943. Сражение за Кавказ. 1942—1944 - Сергей Алексеев

Не сразу смекнули бойцы, в чем дело. Речь о какой здесь речи? И вдруг поняли. У пушек горы лежат снарядов. Зачем же гибнуть зазря снарядам!

Зарядили солдаты пушки.

Развернули солдаты пушки.

– Огонь! – скомандовал Трубников.

Ударили пушки туда – по фашистам. Взорвали округу могучим басом.

За выстрелом первым – второй и третий. За третьим – четвертый, шестой, десятый…

– Ну как – по-русски? – кричит Трубников.

– По-русски, по-русски, по-нашенски, – в ответ солдаты.

Заговорили по-русски фашистские пушки.

Возвращались солдаты в родную роту. Шагает со всеми Трубников.

– И вправду – учитель! – смеются солдаты.

Плеврит, бронхит

Севастополь – южный, конечно, город. Однако декабрь есть декабрь. И здесь в декабре морозно.

Оделись бойцы в шинели. В бушлатах своих матросы. Фашисты тоже в зимней военной форме.

И вдруг… Смотрят бойцы – атакуют фашисты в одних мундирах. Было это 28 декабря 1941 года. Отдан строжайший приказ фашистским солдатам взять в этот день наконец Севастополь.

Смотрят наши бойцы на фашистов, гадают:

– Не завезли им, видать, шинелей.

Кто-то вставляет:

– Знают фашисты: жарко им будет в бою. Потому и шинели скинули.

И вот во время одной из атак группа бесшинельных фашистских солдат была взята нашими в плен. Стоят они, сутулятся, жмутся от страха, от ветра, от холода.

Наши бойцы к фашистам:

– Почему без шинелей?

– Не завезли вам, видать, шинелей.

– Из Италии, из Африки, что ли, сюда вы на помощь прибыли?

– Найн, найн (то есть «нет»), – говорят фашисты. – Имеем шинели. Положена каждому.

– Так где же шинели?

– Сдать приказали.

– Как приказали? Зачем приказали?

Оказывается, верно: был отдан такой приказ. Приказали фашистские генералы: сдать солдатам свои шинели.

– Получите в Севастополе, – объяснили фашистские офицеры своим солдатам, – и обед, и шинели.

– И обед?

– И шинели?

– Да, – говорят офицеры. – И ордена.

Были уверены фашисты, что их солдаты ворвутся в этот день в Севастополь. Чтобы лучше сражались, отняли у них шинели.

Рассмеялись советские бойцы. Смотрят они на фашистов.

– Да пока к Севастополю вы прорветесь, простуду, чахотку схватите.

– Насморк!

– Кашель!

– Плеврит!

– Бронхит!

И в этот день не прорвались враги в Севастополь. Не помогли и снятые шинели.

Особое задание

Задание было необычным. Называлось оно особым. Командир бригады морских пехотинцев полковник Горпищенко так и сказал:

– Задание необычное. Особое. – Потом переспросил: – Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, – ответил старшина-пехотинец – старший над группой разведчиков.

Был он вызван к полковнику один. Вернулся к своим товарищам. Выбрал в помощь двоих, сказал:

– Собирайтесь. Задание выпало нам особое. Однако что за особое, пока старшина не говорил. Дело было под новый, 1942 год. Ясно разведчикам: в такую-то ночь, конечно, задание сверхособое. Идут разведчики за старшиной, переговариваются:

– Может, налет на фашистский штаб?

– Бери выше, – улыбается старшина.

– Может, в плен генерала схватим?

– Выше, выше! – смеется старший. Переправились ночью разведчики на территорию, занятую фашистами, продвинулись вглубь. Идут осторожно, крадучись.

Опять разведчики:

– Может, мост, как партизаны, идем взрывать?

– Может, на фашистском аэродроме произведем диверсию?

Смотрят на старшего. Улыбается старший.

Ночь. Темнота. Немота. Глухота. Идут в фашистском тылу разведчики. Спускались с кручи. На гору лезли. Вступили в сосновый лес. Крымские сосны вцепились в камни. Запахло приятно хвоей. Детство солдаты вспомнили.

Подошел старшина к одной из сосенок. Обошел, посмотрел, даже ветви рукой пощупал.

– Хороша?

– Хороша, – говорят разведчики.

Увидел рядом другую.

– Эта лучше?

– Сдается, лучше, – кивнули разведчики.

– Пушиста?

– Пушиста.

– Стройна?

– Стройна!

– Что же – к делу, – сказал старшина. Достал топор и срубил сосенку. – Вот и все, – произнес старшина. Взвалил сосенку себе на плечи. – Вот и управились мы с заданием.

– Вот те и на-а! – вырвалось у разведчиков.

На следующий день разведчики были отпущены в город, на новогоднюю елку к детям в детский дошкольный подземный сад.

Стояла сосенка. Стройна. Пушиста. Висят на сосенке шары, гирлянды, разноцветные фонарики горят.

Вы спросите: почему же сосна, не елка? Не растут в тех широтах елки. Да и для того чтобы сосенку добыть, надо было к фашистам в тылы пробраться.

Не только здесь, но и на Корабельной стороне, и в Инкермане, да и в других местах Севастополя зажглись в тот нелегкий год для детей новогодние елки.

Видать, не только в бригаде морских пехотинцев у полковника Горпищенко, но и в других частях задание для разведчиков в ту предновогоднюю ночь было особым.

Ной Адамия

Не взяли враги в декабре Севастополь. Провалился и этот штурм. Продолжает сражаться город.

Фашистское орудие било по нашим. Пятеро фашистов здесь при орудии: один заряжает, второй стреляет, двое подносят снаряды, пятый – сам командир орудия.

Стреляет пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова крикнул фашист:

– Огонь!

Однако не грянул выстрел. Посмотрел командир на пушку. Есть подносчики, есть заряжающий. А где же стреляющий?

Раскинул руки, у пушки лежит стреляющий. Над правой бровью от пули след.

Недолго на войне замешательство. Заряжающий стал стреляющим. Один из подносчиков стал заряжающим.

Снова стреляет пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова крикнул фашист:

– Огонь!

Однако снова не грянул выстрел. Посмотрел командир на пушку. Есть подносчик. Есть заряжающий. А где же стреляющий?

Раскинул руки, у пушки лежит стреляющий. Над левой бровью от пули след.

Коротко на войне замешательство. Заряжающий стал и стреляющим: сам заряжает и сам стреляет. Снова в работе пушка.

– Огонь!

– Огонь!

Снова кричит офицер:

– Огонь!

Не отозвалась команде пушка. Посмотрел командир на орудие. В живых у пушки остался всего лишь один солдат. Прицелился этот один – последний, приготовился только к выстрелу, как тоже у пушки рухнул. А следом за ним и пятый – сам командир орудия.

Посмотрел из-за укрытия старшина Ной Адамия.

– Порядок! – сказал Адамия. Старшина Ной Адамия был снайпером. Это его работа.

…По извилистой крымской дороге едет фашистская штабная машина с открытым верхом. Пять человек в машине. Четверо из них – офицеры. Трое – сзади. Один – впереди. Важно сидит с водителем.

Трое – сзади. В центре – высокий. Ведет оживленную он беседу. То – слово к соседу слева, то – слово к соседу справа, то обратится к тому, кто важно сидит впереди с водителем.

Вот снова он повернулся к соседу справа. Глянул – ахнул: качнулся, осел сосед. Понимает высокий: убит сосед. Повернулся быстро к тому, что слева. И этот убит, что слева. Глянул вперед на того, что важно сидит с водителем. Видит: от пули качнулся важный. Еще секунда – и носом в баранку ткнулся и сам шофер.

– А-а-ай! – закричал высокий.

Вильнул автомобиль на крымской лихой дороге. Секунда – и с кручи как камень вниз.

Поднялся из-за придорожных камней снайпер старшина Ной Адамия.

– Порядок! – сказал Адамия.

Бывали дни, когда по десять, двадцать и даже тридцать фашистов сражал из своей винтовки прославленный Ной Адамия. Почти триста фашистов уничтожил Адамия под Севастополем.

За свой ратный подвиг Ной Адамия награжден высшей наградой Родины. Он стал Героем Советского Союза.

«Есть и будет!»

Разговорились как-то, сидя в окопе, солдаты о том, что у фашистов снарядов много.

– И мин.

– И бомб.

– И взрывчатки разной.

Действительно, не испытывали фашисты под Севастополем недостатка в боеприпасах.

– Много снарядов, много, – соглашался с другими солдат Репков. – Много. А все же – убавить можно.

Солдаты сразу с вопросом:

– Как?

– Можно, – подтверждает Репков. Однако, как же их поубавить, не говорит.

Не терпится солдатам, гадают вопросами:

– Взрывать поезда со снарядами?

– Можно и так, – отвечает Репков. – А можно и по-другому.

– Топить корабли с боеприпасами?

– Можно и корабли на подходах топить, – соглашается Репков. – А можно и по-другому.

– Отбивать у фашистов склады?

– Можно и отбивать. А можно и вовсе иначе, – отвечает опять Репков.

Надоела солдатам загадка Репкова. Отстали они с вопросами.

Ночью Репков исчез из окопа. «Куда бы?», «зачем бы?» – гадают солдаты. Было это на участке севернее Севастополя. Пробрался солдат в соседний пустой овраг, выбрал склон, обращенный к фашистам. Стал в темноте возиться, что-то таскать к оврагу.