Жребий. Рассказы - Пётр Гайдук

– Не ваше дело.

– Дура.

Она не стала пререкаться в ответ, а просто обратилась к ребёнку, – кричи, сынок не бойся, никто тебя не тронет.

– А дядя там наверху ругается, да?

– Мало ли что там скажет дядя, делай то, что подсказывает тебе твоё сердце, сынок и ничего не бойся, мы с папой не дадим тебя в обиду.

Мальчик отпустил поручни. Счастливые глаза ребёнка посмотрели на мать и растворились в её безгранично-добрых и бездонно-наполненных любовью и теплотой глазах.

– Что-то больше не хочется кричать, мама.

– Ну что ж, тогда пошли в дом.

Она обхватила его за плечи, поцеловала в лоб и увлекла за собой домой.

P.S. – Ворона «каркает» на берёзе во всё горло и не считает, что поступает не правильно. Машина во дворе чуть ли не каждую ночь напоминает о себе рёвом сигнализации, но хозяин этой машины не сокрушается совестью о том, что мешает спать всему микрорайону. Тот же сосед сверху почти каждые выходные устраивает попойки и посиделки, а ближе к полуночи начинаются «половецкие пляски» над головой и ничего. А если ребёнок захотел выплеснуть свои эмоции вслух все окружающие сразу начинают крутить пальцем у виска. А что если это его «да»! Жизни.

Плевать, что подумают люди, кричи, сынок, кричи громче и ничего не бойся, мы не дадим тебя в обиду. Делай то, что подсказывает тебе сердце. – «УРР-Р-Р-РР-А-А-А-А-А-АА»!

«Самоволка» 26 сентября 1999 г.

Зимняя декабрьская ночь. Из казармы лётного училища спустя полчаса после отбоя, друг за другом, след в след, вышли четверо курсантов в форменных шапках и синих ватных куртках с поднятыми меховыми воротниками. Под подошвами хрустел свежий снег. Пройдя вдоль казармы в сторону, забора парни остановились и осмотрелись по сторонам.

– Всё спокойно, – произнёс один из них, – перелезли через забор по одному, остальные вглядывались в темноту ночи. Наконец-то очередь дошла и до четвёртого, он ловко вскочил на забор, подтянулся на руках, перекинул ноги на другую сторону забора и на какое-то мгновение остановился.

– Ну что ты там, застрял что ли? – Прыгай, давай, а то «застукают», быстрее давай.

– Нет, пацаны, я наверно сегодня не пойду.

– Ты чего Эдька, белинов, что ли переел?

– Нет, пацаны, не пойду.

– Что случилось? – трое остальных парней топтались на месте в нерешительности, утаптывая свежий снег под ногами.

– Внутренний голос говорит.

– Что он там тебе говорит?

– Говорит, что не надо сегодня идти.

– А мне мой внутренний голос говорит, что ты просто «сдрейфил», пошли скорее, а то холодно на морозе стоять, да и девчонки долго ждать не будут. Прыгай быстрее.

– Нет, я не пойду и вам не советую.– Эдька уже не обращая внимания на приятелей, стал спешно перелазить обратно на территорию училища.

– Да ладно, Бог с ним, не хочет, не надо, пошли скорее. И ребята продолжили свой путь к посёлку, но уже втроём, без Эдьки.

А Эдька тем временем возвращался по тем же следам обратно к казарме. Не успел он подойти к двери в здание как вдруг неожиданно в помещении загорелся свет и дневальный заорал во весь дух – Рота, подъём! Строиться на поверку! – послышался дикий топот от сапог мечущихся сонных курсантов.

– «Влип», – промелькнуло в голове у Эдьки, – нарядами вне очереди тут не отделаешься, тут пахнет гаупвахтой, что же делать? Через несколько минут подразделение стояло в две длинные шеренги и сержанты проводили поверку личного состава, называя фамилии из списка. Чуть дальше в глубине казармы стоял дежурный офицер и проверяющий из штаба.

Началась перекличка, сержант выкрикивал фамилии из списка и голоса из строя отзывались «я».

– Анохин! – я!

– Бариев! – я!

– Бассаин! – я!

– Владимиров! – в ответ тишина…

– Владимиров! – тишина…

– Где Владимиров? – повисла гнетущая тишина. В этот момент дверь в казарму напротив дневального распахнулась, и в расположение роты вошёл Эдька Владимиров в одной нательной рубахе, кальсонах заправленных в сапоги.

Строевым шагом Эдька подошёл к сержанту и чётко обратился к нему- Товарищ сержант, разрешите встать в строй? – Курсант Владимиров, где вы были во время поверки? – Разрешите доложить? – Докладывайте.– Ночью, когда все спали мне захотелось в туалет, я встал с постели, зашёл в туалет и затем вышел на улицу подышать свежим воздухом, поскольку в казарме было очень душно, а тут построение, не успел добежать.– хорошо, встаньте в строй, боец.– есть встать в строй!

– Продолжайте поверку! – Скомандовал офицер и сержант поспешил выполнить приказ. Поверка продолжалась.

Шёпот в строю.

– Эдька, а остальные где?

– Где, где? В Караганде, – съехидничал Эдька.

– А ты что же получается, не пошёл?

– Как видишь.

– А одежда твоя где?

– В сугроб засунул, потом схожу, возьму.

– Ну ты хитрый татарин, как задницей чувствуешь, что поверку устроят.

Поверка продолжалась.

– Петров! – я!

– Раевский! – в ответ тишина.

– Раевский! – тишина.

– Где Раевский?

– ?!

«Поездка В Château Pichon Longueville»

Она была похожа не веточку вербы, которая радует глаз ранней весной, когда грязный снег ещё только начинает таить, и глаза нуждаются в пёстрых красках, её волосы треплет ветер, а взгляд искрится как у щенка, который играет на зелёном лугу, бегая туда и сюда и оглашая всю округу звонким лаем.

Это лето мало чем отличается от других, те же поездки за границу, те же экскурсии и достопримечательности, а вечером непременно уютный ресторанчик в стиле прованса с местной кухней и отменным молодым вином. В этом году она стала совершеннолетней и не только потому, что ей исполнился двадцать один год, а потому, что что-то в её жизни стало стремительно меняться. Как будто что-то внутри неё самой повернулось, и детство стало восприниматься как бы со стороны, события стали происходить быстро и как-то иначе, чем было раньше. Что-то изменилось и прежде всего само отношение к самой себе, к людям. Если раньше её не волновало будущее и всё текло своим чередом, то теперь ей хотелось решать всё самой, всё, что с ней происходит сейчас и что возможно произойдёт в будущем. Этот год ознаменовался для неё и первыми потерями, она рассталась со своим бой-френдом. Всё вокруг рухнуло в одночасье как карточный домик и дело даже не в нём, он отличный парень, хороший друг, просто вдруг она посмотрела на него глазами взрослой женщины и поняла, что одно дело дружить и встречаться и совсем иное дело прожить с этим человеком всю жизнь. Нет, она пока на это не готова. Повисла неудобная пауза. Глаза родителей, которые её боготворят. Недоумённые вопросы мамы, которая пыталась выяснить, что же произошло, её любимой мамочки, которая хочет ей только добра. И отец как будто разочарован её решением, но ему как мужчине трудно понять поступки своей дочери и что ею движет. Её может понять только мать, потому, что только она может почувствовать, что у девочки началось взросление, и взгляд на вещи стал взрослым. Та неловкая пауза, когда птенцы расправляют свои крылья и начинают покидать родительское гнездо что бы начать свою взрослую жизнь. Родителям трудно смириться с тем, что взрослые дети уже не нуждаются в их опеке. Конечно, в её жизни будет ещё немало взлётов и падений, но родное гнездо всегда будет оставаться с ней, в её сердце. А пока она едет в экскурсионном автобусе, прислонившись к прохладному стеклу. Горная дорога, серпантин слева и жуткие пропасти справа, но автобус едет надёжно, монотонно ревёт мотор. На душе пасмурно от первых потерь и неизвестности, как будто пустота повисла серой тучей и никак не может пролиться летним ливнем. Но лето ещё в самом разгаре, наконец-то предстоит долгожданная поездка в Лондон, где она с нетерпением ждет встречи со своими школьными подругами, которых она не видела несколько лет пока жила в России и любимой бабушкой. Она пока ещё не знает, что расстояние и время меняют многое, ещё вчерашние школьные подруги, сегодня при встрече окажутся для неё чужими и скучными и она поймает себя на том, что между ними так мало общего и что их разделяет не только Ла-Манш, но целая пропасть. И тогда она поймает себя на том, что этот год приготовил для неё ещё одну потерю, потерю прошлого и всего, что с ним связано. Тут же промелькнёт другая мысль, что она ещё молодая, что ей всего двадцать один год и что, по сути, вся жизнь ещё впереди и что наверняка жизнь подарит ей не только потери, но и обретения. Обретения себя, новых людей, новых впечатлений и конечно опыта, но это завтра, а сейчас она провалилась в поверхностную полудрёму, уютно откинувшись на подголовник автобусного сидения, под мерный и монотонный гул мотора и вместе с автобусом едет в своё пока ещё неизвестное будущее, преодолевая неторопливо серпантины времени и расстояния.