Логово ведьмы - Наталия Володина

Топик радостно залаял, услышав, как Дина открывает дверь. Когда увидел рядом с ней незнакомого пса, обалдел и попятился.

– Знакомьтесь, ребята, – сказала Дина, вытащив цепочку из-под ошейника своего гостя. – Только без драк, пожалуйста. Я тебя, Топик, имею в виду.

Но ревнивый и импульсивный огненно-рыжий Топаз повел себя неожиданно миролюбиво. Осторожно подошел к оробевшему визитеру и вежливо понюхал его со всех сторон. Тот ответил тем же.

– Ну, хватит пока, – остановила реверансы Дина. – Сейчас этот тип будет у нас мыться-купаться. Потом устрою поздний ужин. Обоим. Так и быть. А еще попробуем имя определить и подумать, можно ли хозяина найти.

По тому, как спокойно вел себя найденыш во время купания, можно было с уверенностью заключить, что он приучен к дому и цивилизации.

– Что с тобой приключилось, дурень лохматый? – ласково спрашивала Дина, укладывая феном богатую шерсть из трех оттенков серого цвета. – Прямо чернобурка какая-то, – Дина восхитилась, увидев результат. Пушистое, сверкающее чистотой и качественным мехом существо смотрело на нее, не мигая, темными, круглыми и преданными глазами. Дина, не сдержавшись, поцеловала блестящий черный нос. Пес, негромко взвизгнув от избытка чувств, облизал ей лицо. За закрытой дверью раздался возмущенный лай Топика.

После того как собаки плотно поужинали говяжьей вырезкой, Дина вышла с ними на террасу. Найденыш с любопытством разглядывал и обнюхивал незнакомое место. Топик пристально наблюдал за ним. Дина время от времени называла разные собачьи имена. Реакции никакой. Дина уже подошла к концу, когда пес внезапно отреагировал на имя «Чарли». И только тут Дина вспомнила про ошейник, который оставила в ванной. На нем могут быть имя и адрес! На ошейнике действительно обнаружилась пластинка. Имени там не было и адреса тоже. Просто какие-то непонятные цифры, не соответствующие московским номерам телефонов. На мобильный тоже непохоже. Может, это все-таки адрес? В Зеленограде улицы без названия – только цифры. Может, еще где-нибудь. Или телефон немосковский…

Дина сидела на диване в гостиной, а собаки лежали рядом на полу и старались держать открытыми слипающиеся глаза.

– Ладно. Утром подумаем. А сейчас спать.

Дина положила на диван пушистый плед, свернутый вчетверо, маленькую подушечку: «Это для Чарли. Ты понял? Будешь спать здесь». Она вышла на кухню и вернулась с пластмассовым лотком: «А это на всякий случай. Ты уж меня не буди, ладно?» Когда Дина с Топиком поднимались по лестнице в спальню, Чарли уже лежал на своей постели и спокойно смотрел им вслед.

– Как же я устала, – пожаловалась Дина, разжигая камин. – Будем спать долго, ладно?

Но даже после горячей ванны с ароматной, успокаивающей пеной она чувствовала себя взвинченной. Голова была забита моделями шуб, сверкающими гарнитурами белья, знакомыми и впервые увиденными лицами, услышанными фразами, диалогами. Внезапно перед внутренним взором возник силуэт Вовки-Кабанчика, потеснив праздную пеструю толпу. Дина зябко поежилась. Куда он пошел, бедняга? Надо же, позаботился о чужой собаке. Ах, какая ж она дура. Дала ему доллары. Как он их поменяет? Нет. Так невозможно. Нужно заставить себя не думать, а почувствовать блаженство уединения и уснуть. Она глотнула таблетку легкого швейцарского снотворного и легла с новым детективным романом в руках. Топик уже возлежал на подушке рядом. Дина почитала, погасила лампу, немного полежала в тишине, глядя на догорающий в камине огонь, качнулась на первой сладкой волне сна. Но вдруг открыла глаза и села. Что-то темное на ковре у камина. Дина зажгла свет. Ах ты умница! Нашел нас. Пес тихонечко лег к теплу поближе. «Чарли ты мой милый!» Сопение двух собак – лучшая колыбельная. Как хорошо, что я повесила эти черные шерстяные шторы в маленькую звездочку. Мы будем спать сколько влезет. Дина с наслаждением потянулась, и тут раздался телефонный звонок. Господи! Три часа ночи!

– Да. Кто это? – испуганно произнесла она.

– Это Игорь, Дина. Муж Кати. Дина, у нас беда. Катя исчезла.

– В каком смысле? Когда?

– Да вот прямо этой ночью. Я уснул, и она выскочила. Понимаешь, что ужасно. Она не оделась. Пальто, сапоги, куртка, плащ – все на месте.

– Ты как-то странно говоришь. Почему она вообще выскочила? Что случилось?

– Случилось. Понимаешь, с ней что-то случилось. Она стала странной. Я бы даже сказал – неадекватной.

– Катя?

– Да. Я никому не говорил. Сейчас понимаю, что это ошибка. Я даже отпуск взял, потому что ее нельзя было оставлять одну. Она не ела, не спала, все время куда-то рвалась. Представляешь, открывала окна, становилась на подоконник… Я не могу это рассказывать. Это так ужасно.

– Может, между вами что-то произошло? Это реакция? Срыв?

– Ничего между нами не происходило – ни плохого, ни необычного. Если, конечно, не считать того, что она стала меня бояться, кажется, даже ненавидеть…

– Я не понимаю.

– Я тоже. Дина, сейчас дело уже не в этом. Ее нет! Мы лежали рядом, я уснул, а она убежала из квартиры. В ночной рубашке, возможно, босиком. Тапочки стоят у кровати. Прошло часа два. По телевизору вечером говорили, что по утрам находят замерзших людей. Ты знаешь, как она боится холода. Я не знаю, что делать.

– Ты в милицию звонил?

– Да звонил. Легко представить, что мне сказали. «Может, к соседям пошла». Это среди ночи, раздетая! «Если не появится через три дня, приходите с заявлением». Дина, что делать? У тебя же знакомые в прокуратуре, Катя говорила. Может, ты кому-нибудь позвонишь?

– У меня есть приятель – бывший следователь генеральной прокуратуры. Сейчас он частный детектив. Что даже лучше. У него связи, где нужно. Но что он придумает в такое время? Игорь, боюсь, нам придется ждать до утра. Ты сможешь?

– Нет. Я пойду искать. Вокруг наших домов пробежался, но это, конечно, не поиски.

– У Кати есть ключи от квартиры?

– Нет, конечно. Сумка, кошелек – она ничего не взяла. Но я оставлю дверь открытой. На случай, если мы разминемся.

– Нет. Кто-то должен быть в квартире. Вдруг она позвонит. Я собираюсь. Приеду минут через сорок. Обязательно дождись.

Дина прошла к себе в гардеробную и дрожащими руками натянула темные джинсы, свитер, теплую куртку. Придется брать такси. Будить водителя Николая Ивановича она не станет.

На улице промозглый ветер нес какую-то мелкую гадость: то ли дождь с градом, то ли колючий поздний снег. Дина почти бросилась под первую же машину и торопливо проговорила:

– Пожалуйста, к метро «Беляево». Я хорошо заплачу. У меня несчастье.

В машине она попыталась осознать то, что говорил Игорь. Это невозможно. Какой-то бред. Спокойная, красивая, никогда не теряющая головы Катя, лучшая подруга. Да разумнее ее нет никого. Может, это он свихнулся? Игорь? Дина взглянула в окно и вдруг отчетливо услышала голос своего ночного незнакомца: «Возьмите собачонка. Убьют его или с голоду помрет со мной. Бомжую я». Дина с трудом сдержала стон. Умная Катя – доверчива и наивна, как ребенок. И она не выносит холода.

Катя бежала к огромной темной машине, как к последнему убежищу на земле. У грузовика с открытым кузовом возился мужчина в яркой вязаной шапочке. Катя без раздумий направилась к нему. Он оглянулся, всплеснул по-женски руками:

– Вай! Ты почему такой раздетый?

«Наверное, армянин, – подумала Катя. – Они добрые». Хотела что-то объяснить, попросить помощи, но не знала какой.

– Подожди, дорогая, – заговорил армянин, оказавшийся молодым парнем с круглым румяным лицом. – Там моя сестра, – он показал в сторону жилого вагончика, перед которым вешала на веревку белье женщина в платочке. – Мы тут живем. Она даст одежду, мы поедем на работу, а ты можешь отдохнуть в вагоне. У нас плитка есть, матрас. Пока садись в машину, погрейся.

Катя уже привычно забралась в высокую кабину, и плотное, пахнущее бензином тепло окутало ее как одеяло. Она прикрыла глаза. Открыла их, когда армянин уже сидел рядом, держа на коленях какие-то тряпки. Катя улыбнулась. Он покраснел еще больше и тяжело задышал.

– Не спеши, – задышал он ей на ухо. – Ты весь замерз. Такой красивый…

Его дыхание было несвежим, руки потными, но Катя не чувствовала отвращения. Только горячую жалость.

– Конечно, – сказала она парню. – Ты только не волнуйся, я с тобой. – Она посмотрела в карие глаза с темными ресницами. – Ты плачешь?

– Да, – немного удивленно ответил армянин. – Я плачу от тебя, дорогая.

Когда он освободил ее от своей тяжести, Катя села, поправила роскошные каштановые волосы и попросила: «Я хочу пить». Армянин кивнул и пошел к вагончику. Катя натянула принесенные им тренировочные штаны, желтую застиранную рубашку без пуговиц, завязала ее узлом на животе, набросила черную нейлоновую куртку. Обнаружила стоптанные мальчиковые туфли и толстые носки. Туфли можно было не мерить: велики размера на три. Катя скатала шарики из носков и затолкала в обувь. Теперь будут держаться. Она открыла дверцу кабины, выскочила и побежала, забыв об усталости, жажде и армянине, который стал ее третьим в жизни мужчиной.