Два моряка - Константин Станюкович

_______________

* Браслет без застежки (франц.). - П р и м. р е д.

Сережа походил на сестру, но выражение его лица и карих глаз было совсем не то, что у отца и сестры. И в лице и в глазах Сережи было что-то самоуверенное, жестковатое и холодное. Чувствовалось, что, несмотря на молодость, это человек с характером.

Обрадованный свиданием, Максим Иванович в первые минуты не заметил ни изысканного франтовства, ни самоуверенного, полного апломба, вида Сережи и, оглядев каюту, промолвил:

- Однако и ящиков тут у тебя. Много же ты навез вещей, Сережа.

- Тут еще не все, папа... Еще в ахтер-люке есть.

_______________

* А х т е р л ю к - помещение в трюме корабля для хранения

провизии.

- Куда столько?..

- И для вас, и для себя...

- Но ведь это денег стоит, и больших... Или ты, голубчик, себе во всем отказывал, чтобы навезти столько?..

Сережа чуть-чуть покраснел и торопливо проговорил:

- На все хватало, папа... А для тебя, Нита, есть и крепоны китайские для нарядных платьев, и веера, и бразильские мушки для серег, и хорошие изумруды для браслета... Хочешь посмотреть?

- Не надо, потом, потом... Нам хочется на тебя поглядеть, Сережа. Спасибо тебе, но только зачем мне. Я ведь не выезжаю.

- Она у нас домоседка, Ниточка! - вставил отец. - Все больше за книжками сидит.

- Напрасно. Ты стала такая хорошенькая, что могла бы выезжать и сделать хорошую партию! - смеясь проговорил Сережа.

Нита вспыхнула. Этот тон не нравился ей. Поморщился и адмирал.

- Ну, ну, не сердись, Нита... Хочешь быть монашкой и ученой - твоя княжая воля.

И он обнял сестру.

Анна Васильевна не сводила глаз с Сережи - такой он казался ей красивый и элегантный. Она рассказывала о родных, о знакомых, смеясь говорила, что многие барышни ждут его не дождутся. Сережа весело улыбался и покручивал свои выхоленные усы.

А Максим Иванович слушал, приглядывался и только теперь заметил, какой Сережа франт, и его, старика, особенно неприятно поразил этот браслет на руке сына.

"Точно женщина - браслет носит!" - подумал он. Однако ничего не сказал.

Нита как-то испуганно переводила глаза с отца на брата.

- Ну, а ты, папа, как поживаешь? - спрашивал Сережа.

- Отлично поживаю, как видишь... Ты ведь знаешь, почему я вышел в отставку? - неожиданно спросил старик.

- Знаю, ты писал...

- Но ты тогда ничего мне не ответил...

- Что ж было писать? - уклончиво проговорил Сережа.

- Как что? Я ждал, что ты одобришь мое решение.

- Извини, папа, но я очень сожалел, что ты оставил службу... Ведь флот нуждается в хороших адмиралах...

- Ну, положим, нуждается...

Нита затаила дыхание. Она знала, что брат не одобрял решения отца и в письме к ней называл выход его в отставку "мальчишеством", тогда как она гордилась поступком отца.

- А если нуждается, - продолжал слегка докторальным тоном молодой человек, - то логичнее было бы, мне кажется, не оставлять флота... Извини, папа... Но я высказываю свое мнение, раз ты меня спрашиваешь...

- Конечно, спрашиваю... И нечего тут извиняться... Так ты считаешь, что мне следовало ехать к начальству и просить извинения за то, что я был прав? - спрашивал Максим Иванович, взглядывая на сына и вдруг чувствуя себя словно бы в положении подсудимого.

Вместе с тем старик почувствовал, что сын давно уже произнес свой приговор. Он это видел в снисходительном взгляде Сережи. Он это слышал в тоне его голоса. И прежний юнец Сережа словно бы пропал. Перед ним был основательный, не по летам практический молодой человек, который мог бы поучить его, старика, как надо вести себя.

- Сережа вовсе этого не думает, папочка! Не правда ли, Сережа? вступилась Нита, как бы давая понять брату, что следует ему отвечать.

Сережа не соблаговолил ответить сестре и проговорил, обращаясь к отцу:

- Мне кажется, можно было бы устроить дело и без извинений, если они так были тебе неприятны, что ты из-за них бросил службу, которую любишь... В таких случаях всегда есть посредники, которые улаживают недоразумения... Но ты, папа, погорячился... Ты действовал под влиянием чувства, конечно, благородного, но из-за этого флот лишился превосходного адмирала! прибавил Сережа.

Старик попробовал было улыбнуться, но улыбка вышла какая-то кислая. Однако он промолвил:

- Ты, может быть, и прав, мой милый... Даже наверное прав... Мы, старики, слишком впечатлительны и часто забываем правила житейской мудрости... Но с темпераментом ничего не поделаешь, Сережа... Я вот и вышел в отставку, и флот лишился, как ты говоришь, хорошего адмирала.

- Ты не сердись, папа, что я позволил себе откровенно высказать свое мнение...

- Что ты, Сережа! За что же сердиться? Ты просто благоразумнее меня, вот и все... Ну, рассказывай, голубчик, доволен ли ты службой?.. Полюбил ли море?..

Сережа признался, что моря особенно он не любит, но что служит добросовестно и на хорошем счету у капитана. Два года как он ревизором*, после того, как прежний ревизор заболел и уехал в Россию.

_______________

* Р е в и з о р - офицер, заведующий хозяйственной частью.

П р и м. а в т о р а.

- Хлопотливая эта обязанность... Напрасно ты согласился принять ее.

- Да, работы много, но раз капитан просил, я не счел возможным отказаться.

Сережа между тем взглянул на часы и подавил пуговку электрического звонка.

У порога каюты вытянулся молодой вестовой. По напряженной его физиономии и несколько испуганному взгляду сразу можно было догадаться, что этот белобрысый матросик с голубыми, слегка выкаченными глазами побаивается молодого лейтенанта.

- Узнай, скоро ли завтракать? - сухим и повелительным тоном произнес Сережа.

- Есть, ваше благородие!

Вестовой хотел было уйти.

- Постой! - резко остановил его Сережа.

Вестовой замер на месте и, не моргая, глядел на лейтенанта.

- Скажи буфетчику, чтобы накрыл три лишних прибора... Понял?

- Понял, ваше благородие!

- Ступай!

И этот резкий повелительный тон Сережи резанул ухо отца. Вспомнил он свое отношение к вестовым, вспомнил, какие преданные, славные были у него вестовые, как они бывали коротки с ним и нисколько его не боялись, и спросил сына:

- Давно он у тебя, Сережа?

- С самого начала плавания... А что?

- Нет, я так... Славное у этого матроса лицо... Доволен ты им?

- Ничего... Бестолков только очень! - небрежно кинул Сережа.

- Он из какой губернии?

- А не знаю... Не интересовался, папа... Я, признаться, с матросами не фамильярничаю... А то того и гляди забудутся...

- В наше время они не забывались! - проронил адмирал и замолк.

Через несколько минут вестовой, уже в нитяных перчатках, доложил, что завтрак готов.

- Папа, мама, пойдемте... Нита!..

Все они пошли в кают-компанию, где в ожидании гостей никто не садился. Адмиральшу и адмирала посадили на почетные места; около них сели капитан, приглашенный на завтрак в кают-компании, и старший офицер. Сережа сел рядом с сестрой, посадив около нее молодого лейтенанта с княжеским титулом.

Завтрак прошел оживленно. Пили шампанское за благополучное возвращение на родину. Чокались друг с другом, говорили спичи.

От Максима Ивановича, долго на своем веку плававшего и сразу умевшего уловить настроение кают-компании, не укрылось, что в кают-компании на "Витязе" не было той товарищеской связи, которая соединяла бы всех. Он заметил, что штурманские офицеры, доктор и несколько молодых моряков как бы составляют одну партию и не особенно расположены к другим офицерам, в числе которых был и Сережа. Чувствовалось, что отношение к нему далеко не дружеское, не сердечное.

Вскоре после завтрака Волынцевы уехали с крейсера. Им дали, конечно, катер.

Сережа не мог ехать с ними - обязанности ревизора мешали ему, - но он обещал приехать на другой день.

Прощаясь с сестрой, Сережа шепнул ей:

- Понравился тебе, Нита, князь Усольцев? Обрати на него внимание... Он славный малый, и у него двадцать тысяч годового дохода... Я привезу его к вам.

Нита вспыхнула и шепнула:

- Пожалуйста, не привози.

Старый адмирал вернулся в Петербург как будто не особенно веселый.

За обедом он был задумчив и рассеян - не такого Сережу надеялся он встретить!

Зато Анна Васильевна была в восторге и находила, что он совершенство.

- Не правда ли, какой славный Сережа? Как ты его нашел, Максим Иванович? Ты как будто не особенно доволен им? - спрашивала Анна Васильевна, несколько удивленная и огорченная недостаточным, по ее мнению, восхищением отца сыном.

- Что ты, что ты, Анна Васильевна! Конечно, Сережа славный, честный мальчик! - горячо промолвил старик, скрывая от жены и дочери то тяжелое впечатление, которое произвел на него сын при первой встрече и которое мучило теперь старика.

Его любовь к Сереже боролась с этим первым впечатлением. Он хотел во что бы то ни стало обвинить себя в излишней поспешности суждения о сыне. Как отец, он, быть может, слишком требователен, и в глазах его мелкие недостатки приняли большие размеры и многое показалось не в том свете. В самом деле, и эта резкость с вестовым, и это франтовство сына не такие уж преступления, а его практичность и солидность доказывают только, что Сережа, несмотря на молодость, живет не одним сердцем... Во всяком случае, он честный и хороший молодой человек! Он приедет, раскроет свою душу, и тогда отец убедится, что первое впечатление было ложно.