Коломба - Проспер Мериме

— Да, — сказал Орсо, глаза которого блестели во время рассказа, — они выдержали натиск и вынесли свое знамя, но две трети этих храбрецов спят теперь на равнине Виттории.

— А не знаете ли вы случайно имени офицера, который командовал ими?

— Это был мой отец. Тогда он служил майором в восемнадцатом полку и был произведен в полковники за этот печальный день.

— Ваш отец! Честное слово, он был храбрый человек! Я с удовольствием увиделся бы с ним снова и уверен, что узнал бы его. Он еще жив?

— Нет, полковник, — сказал молодой человек, слегка побледнев.

— Он был под Ватерлоо?

— Да, полковник, но он не имел счастья пасть на поле битвы. Он умер на Корсике… два года тому назад… Боже мой, как красиво! Десять лет я не видел Средиземного моря!.. Не правда ли, мадмуазель, оно красивее океана?

— Мне оно кажется чересчур синим… и волны слишком малы.

— Вы любите дикую красоту? Если так, то, я думаю, Корсика понравится вам.

— Моя дочь, — сказал полковник, — любит все необыкновенное; вот почему ей совсем не понравилась Италия.

— Я не знаю Италии, кроме Пизы, где я пробыл несколько лет в училище, но я не могу подумать без восхищения о Campo Santo[16], соборе, о наклонной башне[17]; особенно о Campo Santo. Помните Смерть Орканьи[18]? Мне кажется, я мог бы нарисовать ее, так она мне врезалась в память.

Мисс Лидия испугалась, как бы поручик не начал восторженной тирады.

— Это очень мило, — сказала она, зевая. — Извините, папа, у меня немного болит голова; я сойду в свою каюту.

Она поцеловала отца в лоб, величественно кивнула головой Орсо и исчезла. Мужчины стали говорить о войне и охоте.

Оказалось, что под Ватерлоо они были друг против друга и, должно быть, обменялись немалым числом пуль. Это удвоило их взаимную симпатию. Они раскритиковали одного за другим Наполеона, Веллингтона[19] и Блюхера[20], потом начали говорить об охоте на ланей, кабанов и муфлонов. Наконец, уже поздно ночью, когда кончилась последняя бутылка бордо, полковник еще раз пожал поручику руку, выражая ему надежду на продолжение так странно начатого знакомства. Они разошлись, и каждый улегся спать.

Глава третья

Ночь была прекрасна, луна играла в волнах; судно тихо плыло, гонимое легким ветерком. Мисс Лидии совсем не хотелось спать, и только присутствие профана помешало ей наслаждаться ощущениями, которые испытывает в море всякое человеческое существо, если у него в сердце есть хоть крупинка поэзии. Решив, что молодой поручик крепко спит, как и следует такому прозаическому существу, она встала, надела шубку, разбудила свою горничную и вышла на палубу. Там был только один матрос у руля; он пел по-корсикански какую-то жалобную песню на дикий и монотонный мотив. В ночной тишине эта странная музыка не лишена была прелести. К несчастью, мисс Лидия не вполне понимала, что пел матрос. Среди многих общих мест энергический стих живо возбуждал ее любопытство, но как раз на самом интересном месте встречалось несколько местных слов, смысл которых был ей недоступен. Однако она поняла, что дело шло об убийстве. Проклятия, направленные против убийц, угрозы отомстить, похвала убитому — все это сливалось в одно. Она уловила несколько стихов, которые я попробую перевести:

«…Ни пушки, ни штыки не могли заставить побледнеть его чело, ясное на поле битвы, как летнее небо. Он был сокол, друг орла, мед для своих друзей, для врагов разгневанное море. Выше солнца, милее луны. Его, грозу для врагов Франции, двое убийц, его земляков, поразили ударом в спину, — так Виттоло[21] убил Сампьеро Корсо[22].Они никогда не осмелились бы взглянуть ему в лицо.Повесьте на стене перед моей постелью мой честно заслуженный почетный крест.Красна его лента.Еще краснее моя рубашка.Моему сыну, моему сыну в далекой стране сберегите мой крест и окровавленную рубашку.Он увидит в ней две дыры, — за каждую из них по дыре в другой рубашке.Но буду ли я тогда отомщен?Мне нужна рука, что стреляла, глаз, что целился, сердце, что думало…»

Матрос вдруг остановился.

— Почему вы не продолжаете? — спросила мисс Невиль.

Матрос кивком головы показал на человека, выходившего из рубки галиота. Это был Орсо, пришедший полюбоваться лунным светом.

— Кончайте же вашу песню, — сказала мисс Лидия, — она мне очень понравилась.

Матрос наклонился к ней и тихо сказал:

— Я не делаю rimbecco никому.

— Как? Rim…

Матрос не ответил и принялся свистеть.

— Вы восхищаетесь нашим Средиземным морем, мисс Невиль? — спросил Орсо, подходя к ней. — Согласитесь, что нигде нет такой луны.

— Я не смотрела на нее. Я была занята изучением корсиканского языка. Этот матрос пел какую-то трагическую жалобу и остановился на самом интересном месте.

— Что ты пел, Паоло Франче? — спросил Орсо. — Ballata? Или vocero?[23] Барышня понимает тебя и хотела бы послушать конец.

— Я забыл его, Орс Антон, — сказал матрос. И он сейчас же начал голосить во всю мочь песнь пресвятой деве.

Мисс Лидия рассеянно слушала ее и больше не беспокоила певца, пообещав себе, однако, узнать потом разрешение загадки. Но ее горничной, флорентинке, понимавшей корсиканское наречие не лучше своей госпожи, также очень хотелось узнать ее, и, прежде чем мисс Лидия успела толкнуть ее локтем, она обратилась к Орсо:

— Господин капитан, что это значит — сделать rimbecco?

— Rimbecco! — повторил Орсо. — Это значит нанести смертельное оскорбление корсиканцу; это значит упрекнуть его в том, что он не отомстил за себя. Кто вам говорил о rimbecco?[24]

— Вчера в Марселе, — торопливо ответила мисс Лидия, — хозяин галиота употребил в разговоре это слово.

— А о ком говорил он? — оживленно спросил Орсо.

— О! Он рассказывал нам старую историю… из времен… да, кажется, он говорил о Ванине д'Орнано.

— Смерть Ванины, я думаю, не внушила вам любви к нашему герою, храброму Сампьеро?

— Но разве вы находите, что тут было геройство?

— Его преступление оправдывается дикими нравами того времени. А кроме того, Сампьеро вел смертельную борьбу с генуэзцами; какое бы доверие могли иметь к нему земляки, не накажи он женщину, хотевшую вступить в сношения с Генуей?

— Ванина, — сказал матрос, — ушла без позволения мужа; Сампьеро хорошо сделал, что свернул ей шею.

— Но ведь она пошла к генуэзцам вымолить помилование мужу для его же спасения, из любви к нему.

— Просить о его помиловании значило унизить его! — воскликнул Орсо.

— А он ее убил! — продолжала мисс Невиль. — Какое он чудовище!

— Вы же знаете, что она просила у него, как милости, смерти от его руки. Неужели, по-вашему, Отелло тоже чудовище?

— Большая разница! Он ревновал, а Сампьеро действовал из одного тщеславия.

— А ревность, разве это не то же тщеславие? Это — тщеславие из-за любви; быть может, вы извиняете ее ради этой причины?

Мисс Лидия бросила на него исполненный достоинства взгляд, и, обратясь к матросу, спросила его, когда галиот придет в порт.

— Послезавтра, если ветер не перестанет, — сказал он.

— Мне хотелось бы уже видеть Аяччо; это судно мне надоело.

Она встала, взяла под руку горничную и прошла несколько шагов по палубе. Орсо остался стоять у руля, не зная, провожать ли ее или прекратить этот разговор, который, казалось, сделался ей несносным.

— Хорошенькая девушка, клянусь кровью мадонны! — сказал матрос. — Если бы на моей койке все блохи были такие, как она, то я не жаловался бы, что они кусаются!

Мисс Лидия, может быть, услышала эту наивную похвалу своей красоте и рассердилась на нее, потому что она почти тотчас же сошла в свою каюту. Скоро ушел и Орсо. Как только он скрылся с палубы, вышла горничная и подвергла моряка допросу, после которого сообщила своей барышне следующее: ballata, прерванная появлением Орсо, была сочинена на смерть его отца, полковника делла Реббиа, убитого два года тому назад. Матрос не сомневался, что Орсо возвращался на Корсику, как он выразился, чтобы сделать вендетту, и утверждал, что скоро в местечке Пьетранера увидят сырое мясо. В переводе это народное выражение значило, что синьор Орсо предполагал убить двоих или троих, подозреваемых в умерщвлении его отца, которые, правда, находились по этому делу под следствием, но потом были обелены, потому что судьи, адвокаты, префект и жандармы держали их руку.

— На Корсике нет суда, — прибавил матрос, — и, по-моему, доброе ружье стоит дороже советника королевского суда. Когда есть враг, то нужно выбирать между тремя S[25].