Лучше, чем секс - Хантер Томпсон

Больше никаких кредитов. Никаких «Маргарит».[8]

Шутки кончились. Мечта умерла. Вроде того, как утонуть на надежном корабле «Рубен Джеймс».[9] Вечером, около шести, Фрэнку позвонили из «Юнайтед Эрлайнс». Управляющий по кредитам хотел поговорить с человеком, который «отвечает» за оплату счета за шестимесячную аренду Боинга 727 и множества более мелких самолетов из Президентского Чартерного Флота ЮЭЛ. Шестнадцать миллионов пассажиромиль во всех 50 штатах по пяти долларов за милю, согласно контракту, плюс 9000 часов сверхурочных по тройному тарифу для пилотов и команды. «Кто знает, что они могут рассказать, если им не заплатят? — спросил управляющий у Фрэнка. — Выполняя свою работу и свои обязанности, они, как вы наверняка знаете, стали свидетелями многих ужасных и опасных событий. Вы наняли их для заранее обреченного и явно опрометчивого фарса — президентской кампании. Знаете, Фрэнк, сколько людей отправятся в тюрьму до конца своих дней? Если наших пилотов будут допрашивать под присягой? Или стюардесс? Иисус! Кое-что вызывает у меня тошноту, Фрэнк, и никто не хочет, чтобы об этих делах шли разговоры, а?

Офигенно не хочет! Так оплати проклятый счет, Фрэнк. Хотя бы частично… пожалуйста. Просто выпиши мне чек. Что с того, что он будет фальшивым? Никого не колышет. Ты пишешь бумажку, босс, а я предъявляю».

Фрэнк говорил с тем человеком, сидя в комнате прессы, там, где его застали. Был включен громкоговоритель, и мы все слышали угрозы и отвратительный последний выстрел: «Больше не будет тебе никаких самолетов, большой парень. Ни сегодня, ни завтра. Вас вычеркнули! Это касается и полета назад, в Вашингтон. Хо, хо. Удачи без команды и без пилотов. Автобус отходит два раза в день».

Что было правдой — но нас на нем не было. Мы сели на Боинг 727, который был заправлен топливом высшего сорта до полудня в День Выборов и зафрахтован в «Юнайтед Эрлайнс», как всегда. Фрэнк выписал чек, а я подписал, и мы передали его в единый кредитный офис в Чикаго, наняв для этого женщину, которую называли Индюшкой Сиу-Сити. И больше мы об этом ничего не слышали.

Мы сбежали на нашем самолете до полудня, чуть-чуть опередив повестку о наложении ареста на имущество. Уже темнело, когда мы в конце концов добрались до тускло освещенного ангара в дальнем конце Национального Аэропорта, через реку напротив Вашингтона. Здесь собрался национальный персонал, чтобы встретить мертвых и раненых, пострадавших в жестоком избиении на публике, и простить их за все провалы, которые могут быть прощены в Вашингтоне.

Из событий того ужасного дня в ноябре 1972 года я запомнил ещё одну вещь: говорили, что некий придурок по имени Клинтон виноват в потере 222 округов в Техасе — включая Уэйко, где он был региональным координатором Макговерна. Его «уволили без оплаты, без сохранения прав» и отправили домой, в Арканзас «с хвостом, поджатым между ног», как выразился один из членов команды.

«Мы больше никогда не увидим этого тупого ублюдка, — проворчал другой помощник Макговерна. — Клинтон, Билл Клинтон. Да. Запомним это имя. Больше ему не работать. По крайней мере, не в Вашингтоне».

В конце девятнадцатого столетия люди выработали сильную позицию по отношению к наркотикам, и эта позиция была основана на концепции индивидуальной пользы и государственных целей. Медицинские, фармацевтические и другие влиятельные организации понимали угрозу, которую наркомания представляет для определенных групп: женщин, работающих людей и молодежи. Тем не менее, испытывая отвращение и страх перед наркоманией, многие люди конца девятнадцатого столетия сочувствовали людям, зависимым от наркотиков. Они проклинали употребление наркотиков с целью бегства от действительности или получения чувственного удовольствия, но полагали, что наркомания является формой физиологического рабства, что смягчает вину наркомана…

АХ, ДА, О СЛАБОЙ ВЕРЕ… Политика похожа на марш смерти, если вы проигрываете несколько раз подряд. И верно как ад, что тупые фразы типа «политика лучше, чем секс» говорят вам не те, кто проиграл. Победа — наркотик, а Билл Клинтон — настоящий джанки. Большинство людей отрицают зависимость от наркотиков — но не я. У меня такой склад личности, который предрасполагает к наркотической зависимости, и все медицинские эксперты согласны с тем, что я неизлечим — что всегда тревожило претендентов на пост Президента Соединенных Штатов. Они нервничали, когда я без предупреждения поздно ночью приходил к ним домой и затевал беспорядочный спор по вопросам национальной безопасности или регрессивного налогообложения, или по поводу слухов об отвратительных семейных скандалах…

Но это было давно. Потом положение вещей изменилось. После того как я официально зарегистрировался как наркоман, больше не возникало проблем с красной лентой или страхом публичного разоблачения, или позора быть увиденным рядом со мной.

Ни один кандидат не хотел, чтобы его имя связывали с «подозреваемым» наркоманом, но зарегистрированный, сознавшийся наркоман — совершенно другое дело. Я признался — значит, со мной всё в порядке. Никого не беспокоили бессчетные криминальные пристрастия, которые терзали меня днем и ночью — пока я не отрицал обвинения. В этом был ключ. Пока они знали, что я знаю, что я нездоров и виновен, я был в безопасности. Они всего-навсего пытались помочь мне.

Взгляните на Билла Клинтона. Он отправил своего брата в тюрьму «для его же пользы». В семье Билл был чувствительным парнем, испытавшим влияние идей Новой Эры, а бедный Роджер был злобным тупицей, паршивой овцой, младшим братом, с которым всегда случаются неприятности. Когда его блестящий старший брат обменивался рукопожатием с президентом Кеннеди в Роуз-Гарден, Роджер тусовался в Тодцл-Хаус в Литтл-Рок и знакомился с местной полицией… А когда Билл отправился в Оксфорд как стипендиат Роудс, Роджер отправился в Мемфис и связался там с тем, что тогда называлось «криминальным элементом». Вскоре он начал открыто безобразничать, и его имя попало в газеты. Некоторые люди говорили, что он наркоман, и его надо оградить от окружающих — в его собственных интересах. Всего через несколько лет, когда Государственная Полиция пришла к Губернатору Клинтону и сообщила ему плохую новость — его младшего брата едва не арестовали за наркотики во время полицейского рейда — Билл сделал то, что должен был сделать. Роджер был преступником, а Билл — нет, Роджер отправился в исправительную тюрьму, а Билл — в Белый Дом.

Я ЗНАЮ, ЧТО У МЕНЯ НЕ БЫЛО выбора. Я не мог не принять участие в избирательной кампании 1992 года. Хотя понимал, что большинству участников будет не слишком весело — если не считать короткого счастья, которое испытают члены команды единственного уцелевшего, который станет очередным президентом Соединенных Штатов. Он отправится — со своими людьми — в Белый Дом, где многие потонут или разобьются насмерть на темных рифах в скоростном ряду.

Кроме них, единственный сектор электората, который мог почувствовать какую-то радость в ночь выборов, были джанки вроде меня, которые понимали сердцем, что в 1992 году побить Джорджа Буша было единственным настоящим приоритетом. Всё остальное не имело значения.

Глава 2 

Книга бесед

Я существую от начала мира, и буду существовать, пока последняя звезда не упадет с небес. Хотя я принимал форму Гая Калигулы, я — все люди, и я — не Человек. Итак, я — Бог.

Корни наркомании: деградация американской политики в последние годы Американского Столетия… Оставь надсаду, входящий сюда… Добро пожаловать на территорию мистера Билла: трагическая история человека, который боролся с силами зла и алчности на предвыборной тропе, от Кеннеди до Клинтона… Кет такой вещи как экс-джанки…

В НАШЕ ВРЕМЯ на прилавках найдешь не много хороших политических фильмов — и не так много их было снято вообще — но есть несколько действительно классных картин.

«Быть там» — одна из них, а также «Вся королевская рать». «Гражданин Кейн» расскажет вам много интересного о политике, как ДФК[10] и «Жизнь Ричарда Никсона». Но если вы хотите серьезный политический фильм, посмотрите, не торопясь, «Калигулу», фильм, который многие ценители назовут лучшим.

«Калигула» — подлинный ужас — сага о жадности, ошибках и коррупции, па фоне которых Никсон выглядит любителем, а Чарльз Мэнсон заурядным панком. Калигула был серьезным человеком, и он не видел пользы в журналистах.

ЕСТЬ МНОГО ПУТЕЙ заниматься искусством журналистики, и один из них — использовать ваше искусство в качестве молотка, чтобы уничтожать хороших людей — которые почти всегда принадлежат к вашим врагам, по той или иной причине, и которые обычно заслуживают, чтобы их искалечили, потому что они неправы.