Аристократ-холостяк - Артур Дойль

Она подбежала к подъезду дома мистера Дорэна, когда мы вернулись из церкви, и хотела ворваться в переднюю, осыпая мою жену страшною бранью и угрозами, но я предвидел возможность этого случая и отдал приказания прислуге, которая вывела ее вон. Она успокоилась, когда увидела, что поднятый ею шум ни к чему не повел.

— А ваша жена слышала все это?

— К счастью, нет.

— А потом ее видели в обществе этой самой женщины?

— Да. Мистер Лестрэд отнесся к этому факту очень серьезно. Предполагают, что Флора вызвала мою жену и устроила ей какую-нибудь ужасную западню.

— Что же, это весьма возможно.

— Вы того же мнения?

— Я не утверждаю этого. А вы сами считаете это правдоподобным?

— Флора не обидит и мухи.

— Но ревность может совершенно изменить характер человека. Пожалуйста, скажите, что вы сами думаете об этом?

— Видите ли, я пришел спросить ваше мнение, потому что сам ничего не могу понять. Я рассказал вам все факты. Но если вы все-таки желаете знать мое мнение, то мне представляется возможным, что возбуждение, сознание достигнутого ею высокого положения подействовало на нервную систему моей жены.

— Одним словом — внезапное помешательство.

— Видите, когда я думаю, что она отвернулась не скажу лично от меня, но ото всего, чего безуспешно добиваются другие, — то мне невольно приходит в голову это предположение.

— Что же, это также возможная гипотеза, — улыбаясь, сказал Холмс. — Ну, лорд Сен-Симон, теперь, кажется, все данные у меня в руках. Скажите пожалуйста, когда вы сидели за столом, во время завтрака, вы могли видеть, что делается на улице?

— Из окна видна противоположная сторона улицы и парк.

— Так мне нечего задерживать вас. Я сообщу вам, что узнаю.

— В том случае, если вам удастся разрешить эту задачу… — сказал наш клиент, вставая со стула.

— Я уже разрешил ее.

— Э? Что такое?

— Я говорю, что уже разрешил эту задачу.

— Так где же моя жена?

— Это — подробность, которую я скоро узнаю.

Лорд Сен-Симон покачал головой.

— Боюсь, что это разрешение не под силу нашим головам, — заметил он, сделал величественный, старомодный поклон и вышел из комнаты.

— Очень мило со стороны лорда Сен-Симона удостоить сравнить мою голову со своею, — со смехом сказал Шерлок Холмс. — Я думаю, после этого допроса можно выпить виски с содой и выкурить сигару. Я сделал выводы, прежде чем лорд вошел в комнату.

— О, Холмс!

— У меня записаны подобного рода случаи, хотя, как я уже говорил вам исчезновение не происходило так скоро после венчания. Допрос только подтвердил мои предположения. И пустые по виду показания играют иногда очень важную роль.

— Но ведь я слышал все тоже, что слышали вы.

— Да, но вы не знакомы с предыдущими случаями; а они-то и помогли мне решить эту задачу. То же самое произошло несколько лет тому назад в Абердине и нечто подобное в Мюнхене через год после франко-прусской войны. Ах вот Лестрэд! Здравствуйте, Лестрэд! Вот там лишний стакан, а сигары в ящике.

На сыщике был пиджак горохового цвета и галстук, что придавало ему вид моряка. В руках у него был черный холщевый мешок. Он поздоровался, сел и закурил предложенную ему сигару.

— Что случилось? — спросил Холмс, подмигивая мне. — Вы чем-то недовольны?

— Действительно, недоволен. Это проклятое дело Сен-Симона. Ничего понять не могу.

— В самом деле? Вы удивляете меня.

— Что за запутанная история! Работал целый день, и в результате — ничего.

— А и промокли же вы, — сказал Холмс, ощупывая рукав пиджака Лестрэда.

— Да, я исследовал дно Серпантина.

— Господи, Боже мой? Для чего же?

— Искал тело леди Сен-Симон.

Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла и громко расхохотался.

— А вы не пробовали исследовать дно фонтана на Трафальгарской площади? — спросил он.

— Зачем? Что вы хотите этим сказать?

— Столько же шансов найти ее в этом месте, как в другом.

Лестрэд бросил на моего приятеля сердитый взгляд.

— А вам, вероятно, уже все известно, — проговорил он насмешливым тоном.

— Я только что узнал факты, но уже составил себе определенное мнение.

— В самом деле? Так вы думаете, что Серпантин не играет никакой роли в этом происшествии?

— Считаю это вполне вероятным.

— Так не потрудитесь ли вы объяснить, что значит эта находка?

Он развязал мешок и выбросил на нас шелковое подвенечное платье, белые атласные туфли, венок и фату — все подмоченное водой.

— Вот еще, — сказал он, кладя на эту кучу новое обручальное кольцо. — Раскусите-ка этот орешек, мистер Холмс.

— Вот как. И все это вы достали со дна Серпантина? — спросил мой приятель, пуская кольца голубого дыма.

— Нет. Их нашел сторож парка плавающими по воде. Вещи признаны принадлежащими ей, ну, я и подумал, что и тело ее недалеко от них.

— По блестящему выводу, что тело человека должно быть всегда близко к его гардеробу. Скажите, пожалуйста, чего вы хотели добиться?

— Какого-нибудь доказательства виновности Флоры Миллар.

— Боюсь, что трудно будет его найти…

— В самом деле? — с горечью вскрикнул Лестрэд. — Боюсь, Холмс, что все ваши выводы и умозаключения ни к чему не годны на практике. В две минуты вы сделали две ошибки. В этом платье есть улика против мисс Флоры Миллар.

— Какая?

— В платье есть карман. В кармане — футляр для визитных карточек, а в нем записка. Вот она. Слушайте: «Увидите меня, когда все будет готово. Идите сейчас. Ф. Г. М.». Ну-с, я и полагаю, что Флора Миллар заманила леди Сен-Симон и упрятала ее куда-нибудь с помощью сообщников. Эта записка подписана ее инициалами. Вероятно, она сунула ее ей в руки у подъезда.

— Отлично, Лестрэд, — со смехом сказал Холмс. — Вы хитро повели дело. Дайте-ка мне взглянуть.

Он небрежно взял бумажку, но вдруг внимательно взглянул на нее и сказал с довольным видом:

— Да, действительно, это очень важно.

— Ага, вы находите?

— Чрезвычайно важно. Поздравляю вас.

Лестрэд поднялся с места, весь сияя торжеством, и наклонился, чтобы взглянуть на записку.

— Да вы смотрите не с той стороны! — вскрикнул он.

— Напротив, именно с той, с которой следует.

— С которой следует? Вы с ума сошли. Там написано карандашем несколько слов.

— А здесь клочок счета гостиницы, который чрезвычайно интересует меня.

— Тут ничего нет. Я уже смотрел, — сказал Лестрэд.

— «Окт. 4, за комнату.- 8 шилл., завтрак — 2 шилл. 6 пенсов, дичь — 1 шилл., закуска — 2 шилл. 6 пенсов, стакан хереса — 8 пенсов». Ничего тут не вижу.

— Весьма вероятно. А между тем это очень важно. Что же касается записки, она, или, по крайней мере, подпись на ней, также имеет важное значение, и потому еще раз поздравляю вас.

— Я уж потерял достаточно много времени, — сказал, вставая, Лестрэд. — Я считаю, что следует действовать, а не разводить разные теории, сидя у камина. Прощайте, м-р Холмс; увидим, кто первый разрешит загадку.

Он собрал все вещи, сунул их в мешок и вышел.

— Я скажу вам только несколько слов относительно этого дела, Лестрэд, — протяжно проговорил Холмс вслед своему сопернику. — Леди Сен-Симон — миф. Нет ее и никогда не было.

Лестрэд с грустью посмотрел на моего друга. Потом повернулся ко мне, хлопнул себя три раза по лбу, многозначительно покачал головой и поспешно вышел из комнаты.

Он еле успел закрыть дверь, как Холмс встал и надел пальто.

— Он прав относительно того, что следует действовать, — заметил он, — а потому я должен вас покинуть на некоторое время, Ватсон.

Шерлок Холмс ушел в шестом часу, а час спустя явился приказчик из гастрономического магазина с большим ящиком. С помощью пришедшего с ним мальчика он открыл ящик и, к великому моему удивлению, стал выкладывать роскошный холодный ужин на мой простой деревянный стол. Тут были куропатки, фазан, страсбургский пирог и несколько бутылок старого вина. Выложив все это, мои гости исчезли, как духи в сказках, объяснив, что деньги они получили и принесли все вещи по указанному адресу.

Около девяти часов Шерлок Холмс быстро вошел в комнату. Выражение лица его было серьезно, но в глазах светился огонек. Я заключил, что предположения его оправдались.

— Ага! ужин готов, — сказал он, потирая руки.

— Вы ждете гостей? Накрыто на пять персон.

— Да, я думаю, к нам соберется кое-кто, — сказал он. — Удивляюсь, что нет еще лорда Сен-Симона. Ага! Кажется, это его шаги на лестнице.

Вошел наш утренний гость. Смущение выражалось на его аристократическом лице. Усиленнее чем когда либо он теребил шнурок своего пенснэ.

— Мой посыльный застал вас? — спросил Холмс.

— Да… Сознаюсь, что содержание вашего письма поразило меня. Уверены ли вы в том, что говорите?