Королевство свободных - Антон Соловьев

Ну что ж. Главное — правильно цель определить, и вот тебе, пожалуйста. Сейчас пораскинем умом. Хвала провидению, они не успели еще перейти на исчисление от Воплощения Господня. А то бы я окончательно запутался. Значит, 5098 год. Погодите-погодите. В ту злополучную зиму, когда сгорел монастырь, а я бросился в бега, был аккурат 5062 год. Да, тут впору присвистнуть. Меня здесь не было аж тридцать шесть лет. Если бы не прогулка по сказочному лесу, был бы я в лучшем случае глубоким стариком, если б дожил.

Честно говоря, система исчисления времени в подобные времена и в подобных мирах — а их, поверьте, я повидал немало — всегда меня умиляла. И всегда и везде набивались одни и те же шишки. Ну, какой, к свиньям, 5098 год, если лет эдак через пятьсот, а может и раньше, начнут они землю рыть и поймут, как были неправы?!

Потом эти святые… Тут сам черт ногу сломит. Одни Мартинов в святках аж восемь. Это я помнил еще из монастырской науки. Конечно, ерунда всякая только так запоминается. Ну, так вот, восемь Мартинов, все, как водится, праведники, страдальцы и мученики и отличаются по месту происхождения или убиения, это как кому повезет. Перепутать легко, но только не местным. Это уж вы мне поверьте, как в некотором роде аборигену. Повторяю: в некотором роде. А двадцать шестое апреля — или, как говорят йехуди, двадцать второе тевета — это ведь гораздо удобнее.

Ладно, оставим календарь в покое. Все, что ни делается, делается в любом случае к лучшему. Вопрос в другом: правильно ли мы это лучшее чувствуем, видим и понимаем, а главное — правильно ли мы это лучшее используем? Так учил меня Старый Волк.

Но рассуждения рассуждениями, а надо двигаться дальше. Хорошо хоть, мне еще ни разу не попался никто из настоящих братьев-воинов. Если ты отсутствовал четыре десятка лет, то ты все равно что умер. Так что, по сути, я самозванец и ношу одежду брата-воина без должного на то права. А это еще в те времена каралось жестоко. Очень жестоко. Поэтому надо бы мне поскорее двигаться к границе, а там как Бог на душу положит. Там, дальше, и до моря недалеко, и юг опять же, виноград, девушки. Так что цель у меня вполне определилась: выжить и по возможности наслаждаться этой самой жизнью. Уж вы мне поверьте, это я умею — даже без нанесения вреда чужому и своему здоровью.

Я увидел, как слегка захмелевшие купцы искоса поглядывают на дородную жену корчмаря, и улыбнулся. Неплохое это дело — торговать, а завести корчму — так и вовсе дело недурственное. Хватит, навоевались, отомстили, вот и ладно. Пора на покой. А всякие королевства, княжества, духовные ордена пусть сами себе глотку перегрызают. Есть им все равно надо, да и сукно хорошее, специи опять же кто-то должен из стран жарких, где одни племена йехуди да схизматики живут, возить. Нет, корабль куплю. Или пай в купеческом деле. Денег хватит. По весу монет чувствую, что хватит.

Так что путь мой к морю. Каррлдан все-таки близко, слишком близко к Мэнгеру, шпион на шпионе сидит небось. К море мне надо. Весна, самое время в плаванье выходить. Соль морская, ветер в лицо, крики чаек — вот она, радость жизни, простая и нехитрая. Как добрая похлебка, постель без клопов и вшей или умная беседа. Хотя нет, с беседами хватит, набеседовался с одним умником, почти сорок лет в беседах. То гоняет до седьмого пота, то уму-разуму учит. Нет, хватит, корабль мне, корабль! А самый крупный порт у нас — это Талбек, столица княжества Саран, что некогда при королях-вандах было и не княжество вовсе, а почти что империя, с Мэнгером вполне сравнимая. Но про это я так, вскользь слышал. Так что, как говорится, спасибо этому дому, а мы пойдем к другому.

Седлая свою как бы умершую лошадку, я лишний раз поразился тому, как быстро происходит адаптация. Не успел я вернуться, так уже и сам рассуждаю как какой мелкий барончик местный или купчишка.

Причем на местном наречии рассуждаю. Что поделать, привык я так. Долго притворяться — очень сложно, да и неудобно как-то — притворяться. И вообще, ложь вещь дрянная, мне противная, затерлась эта ложь на языке. Другое дело, когда ты начинаешь сам во все верить, вроде как обычной жизнью даже внутри себя начинаешь жить и забываешь на время, кто ты, откуда ты, зачем ты.

Так можно, даже нужно, но лишь на время. И это у меня хорошо получается. Наделил Творец таких как я, не обидел. Зверь такой еще есть, в жарких странах обычно водится в других мирах, не знаю как здесь: есть иль нет. Он цвет кожи меняет в зависимости от того, где находится, и так у него удачно это происходит, что жить ему легко и привольно на земле.

Глава II. Некто в черном, на пегом жеребце в яблоках

У самой границы Каррлдана и Мэнгера. Четвертого дня после праздника св. мученика Мартина Туранского, лето Господне 5098 от сотворения мира.

Его я видел впервые, а посмотреть тут было на что. Этот отшельник научил-таки его уму-разуму. Тут уж ничего не скажешь. Его движения — легкие, плавные, будто морские волны. Картина, достойная кисти эпического живописца. Воин, в одиночку сражающийся с тремя… Нет, вот еще двое бегут от моста с копьями наперевес. Но ему это не помеха. Что для него какие-то монахи, пусть и научившиеся сносно обращаться с оружием? Финал этой схватки предсказать было несложно. Но вот мотивы! Мотивы, которые им двигали, были пока для меня загадкой.

То, что на мост его не пустят, было ясно с самого начала. Кто ж в эти смутные времена разъезжает без подорожной, пусть и в орденском облачении? Нет, не те времена настали в этом мире. Как там один местный святой пророчил: «И придет лютый хлад, и мор, и голод. И солнце нальется кровью. И ангел отворит кладезь Бездны». Нет, кажется, это не из этого мира. Тут, по-моему, вообще с солнцем должно произойти что-то совсем нехорошее. Только вот что — никак не вспомню. Да и делать мне больше нечего, как всякую ахинею в памяти держать.

Парень-то молодец — не слезая с коня да с коротким мечом, без кольчуги, без щита… Двоим древки копий перерубил, а они — за мечи. Один уже не успел. Поздно, поздно вы, голубчики, схватились за самострелы. Ага, промахнулся. Так. Ну, теперь еще троих и можно ехать дальше.

А ведь мог бы просто проскочить. Так нет же, надо поубивать! Да, Волк давно еще говорил мне, что, мол, не было еще случая, чтобы от него ушли, да на сторону Тени не стали. Сила — страшная штука, похлеще красоты. Искус великий. Да, идут все одной дорогою, уже до них проложенной. Хорошая это дорога, проверенная, хоть и страшная, и тяжелая. Но правильная она.

«От добра добра не ищут», «Не делай добра, не получишь зла», «Кто к нам с мечом, того мы кирпичом»… Ну, и так далее, суть вы, скорее всего, ухватили правильно. А она простая, эта суть: дорога силы — это почти всегда дорога зла, потому как не бывает, чтобы, защищая кого-то, ты кого-то не ранил. Неважно: мечом ли, делом ли, словом ли или даже взглядом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});