Маскарад - Дмитрий Колодан

— Да, — Коппелиус снова провел тростью по зеркалу. — Замечательная работа. Французам никогда не достичь такого совершенства!

На Мурано считалось неприличным даже упоминать французские зеркала — с тех самых пор, как пожиратели улиток выкрали секрет производства амальгамы.

— Французам?! — Аретти дернулся как от пощечины. — Их зеркала — фальшивка. Они думают, смогли украсть один секрет и теперь знают все! Ничего они не знают о настоящих зеркалах.

— Конечно, — кивнул Коппелиус. — Секреты. Куда же без них? Тайна, передающаяся от отца к сыну, от мастера к ученику… Что тут у нас?

Рукой в перчатке он дотронулся до зеркального стекла.

— Золото? Немного презренного металла в амальгаме, и отражение уже светится особым светом. А выглядит лучше, чем оригинал. Я угадал?

Мастер Аретти смотрел на многочисленные отражения карлика. Коппелиус ни мгновения не стоял на месте. Сновал по комнате, дергая головой, подобно птице, что украшала его трость. А следом за ним призрачным шлейфом скользили зазеркальные тени. Тени, слишком похожие на людей.

— Разумеется, угадал, — сказал карлик. — Золотая амальгама давно не тайна. Помнится, Челлини сделал такое зеркало для госпожи де Пуатье. А бедняжка поверила в то, что это и есть Зеркало Вечной Молодости. Смотрелась в него до самой смерти. Ха-ха-ха!

Коппелиус не рассмеялся, лишь отметил сам факт шутки. Оно и к лучшему — меньше всего Аретти хотелось бы слышать его скрипучий смех.

— Так вот чего ты ищешь, — сипло сказал мастер. — Тайну Зеркала Вечной Молодости? Ты ошибся дверью.

Коппелиус склонил голову.

— О! Не волнуйтесь, синьор, эту тайну я знаю. Чудесный трюк: спрятать настоящий секрет за фальшивым. Очень по-венециански.

— Нет никакого Зеркала Вечной Молодости, — сказал Аретти. — Это сказки.

— Сказки бывают разные. Некоторые из них глупые, другие забавные. Люди, падки на чудеса и магию. Я же больше склонен доверять фактам. Есть египетская амальгама и девственные зеркала. Зеркала, которые помнят первое отражение.

Аретти вздрогнул.

— Это тоже сказки… — начал мастер, но Коппелиус остановил его взмахом трости.

— Бросьте, синьор, — сказал карлик. — К чему упираться? Я же знаю, что вам известен секрет египетской амальгамы, и знаю, на что она способна.

— Кто? Поготти или Скоцци?

Никто больше не знал про египетскую амальгаму.

— Ах! — карлик всплеснул руками. — Это уже не важно.

Аретти вжался в кресло.

— Ты… Ты убил их!

Судя по тону ответа, карлик был до глубины души оскорблен подобными обвинениями:

— Что вы, синьор! Зачем так грубо? Я лишь сделал так, чтобы тайна осталась тайной. Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь узнал секрет?

— Убил, — повторил мастер. — А теперь пришел за мной.

Аретти взмахнул рукой. Но он был слишком слаб, стилет упал в паре шагов от карлика. Коппелиус некоторое время смотрел на оружие. Клюв маски осуждающе покачивался из стороны в сторону.

— О-очень по-венециански, — протянул карлик, концом трости отодвигая кинжал. — Какое трогательное и жалкое коварство!

Аретти промолчал. Если бы у него были силы! Он бы мигом вышвырнул этого типа из окна. Коппелиус, он просто… Просто жалкий карлик! Он смешон в своей нелепой птичьей маске. Чтобы разделаться с ним, достаточно одного пинка.

Но сейчас Аретти мог лишь цепляться за подлокотники.

— Кстати, у меня есть для вас подарок, — сказал Коппелиус. — Ручаюсь, вы никогда не видели ничего подобного.

Из складок плаща карлик вытащил продолговатый предмет, обернутый черным бархатом.

— Это… — мастер попытался встать, но мышцы словно налились свинцом. — Это…

— Да, — кивнул карлик. — Девственное зеркало с египетской амальгамой. Зеркало, которое не видело отражений.

Аретти сглотнул.

— Ты… — мастер крепко зажмурился. — Ты не заставишь меня в него смотреться!

На секунду ему показалось, что внизу громко скрипнула дверь. Лишь потом он сообразил, что это был смех Коппелиуса.

— Заставлю? — сказал карлик. — Зачем? Отражение существует независимо от того, смотришь ты в зеркало или нет.

Аретти зажмурился сильнее. Его на мякине не проведешь… Карлик может говорить, что угодно, но скорее Венеция уйдет под воду, чем мастер раскроет глаза.

— Вы, синьоры, так давно хранили эту тайну, — продолжал говорить Коппелиус, — что сами ее забыли…

— Египетская амальгама высасывает душу, — шепотом сказал Аретти.

— Нет, нет, — скрипнул Коппелиус. — Зеркало только помнит и хранит. А чтобы забрать душу, есть другие средства. Больно не будет: еще никто не жаловался.

— Что?!

Все случилось так быстро, что Аретти не понял, что же произошло. Но чувство было такое, словно мастера с головой окунули в холодные воды Лагуны. Очень неприятное чувство.

Аретти открыл глаза. Он по-прежнему сидел в своем кресле, в окружении свечей и зеркал. Карлик Коппелиус даже не смотрел в его сторону. Мастер глянул на свое отражение: тощий старик с бледным лицом и темными кругами под глазами. Выглядел он кошмарно; физиономия, как у камбалы на рыбном лотке. Аретти вытер со лба крупные капли пота.

Отражение в зеркале не шелохнулось.

Мастер замер, а затем медленно поднял над головой руку. Человек в зеркалах, человек с его лицом и его телом, не пошевелил и пальцем. На его губах застыла идиотская улыбочка.

— Ты… — мастер почувствовал, что задыхается. — Что ты сделал с моим отражением?!

— Отражением? — Коппелиус издал короткий смешок.

А затем с размаху ударил по зеркалу тростью. Комнату наполнил звон бьющегося стекла. Однако вместо осколков, посыпавшихся на пол, на месте зеркала открылась дыра, черная, как сама ночь.

Но по ту сторону зеркал осколки были. Аретти видел, как карлик ступает по ним, отходя от оставшейся на стене пустой рамы.

— Что… что ты сделал, diavolo?!

Птичья маска Коппелиуса повернулась к Аретти.

— Diavolo?! Вы мне льстите, синьор. Но и к людям я отношения почти не имею, тут вы правы.

Тени, которые Аретти раньше видел в зеркалах, сгустились вокруг мастера. С каждым мгновением они все больше походили на людей. На плечо опустилась рука, тяжелая, словно высеченная из камня. Аретти не хватило духу обернуться.

Взмахнув тростью, карлик разбил еще одно зеркало.

— Ну что же… — произнес он, глядя на мастера Аретти. — Освободилось еще одно место.

Бруно вернулся в мастерскую с рассветом. Слишком поздно, чтобы что-либо исправить.

Мальчишка остановился на пороге, оглядываясь по сторонам. Свечи давно погасли, на полу застыли лужи воска. Но главное — в доме оказались перебиты все зеркала; мелкие осколки сверкали, точно россыпь бриллиантов. Аретти сидел посреди этого разгрома, как король на руинах павшего замка.