Пустоцветы Меотиды - Джеффри Лорд

Блейд покачал головой.

– Чины, звания, деньги… Это не столь важно, сэр. Главное – здоровье и оптимистичное мироощущение.

Его светлость понял намек. Закрепив новый электрод, он виновато поинтересовался:

– Что, было так плохо?..

– Не то слово, сэр.

– Но последнюю неделю вы, как будто, не жаловались…

– На жалобы не хватало времени. Я почти не отходил от стола, – и не вылезал из постели, добавил он про себя. Бедная Зоэ! Она крутилась между кухней и спальней как волчок!

Лейтон закончил работу и, отступив на пару шагов, внимательно осмотрел своего подопытного кролика. Тот казался вполне довольным жизнью и в меру энергичным, однако его светлость задумчиво покачал головой.

– Не знаю, стоит ли торопиться с очередным экспериментом, Ричард. Каюсь, по моей вине вы перенесли сильный стресс, и, хотя медицинских противопоказаний нет, я не представляю, как эта перегрузка отразится на процессе перехода… – Он тяжело вздохнул, утратив вдруг всю свою недавнюю жизнерадостность. – Меня так соблазняла мысль снабдить вас каким-нибудь защитным средством… Этот силовой экран…

– Забудьте о нем, сэр, – Блейд внезапно ухмыльнулся. Лучше поколдуйте над компьютером, чтобы он отправил меня туда, где подобные вещи просто не нужны. Теплый климат, мраморные дворцы, красивые женщины… Что-нибудь вроде этого.

– Вы говорили либо о рае, либо о Калифорнии, – теперь Лейтон тоже улыбался.

– Ну, Калифорния… – протянул Блейд. – Там все так безумно дорого! Нет, пожалуйста, в рай – в бесплатный рай… или с необходимыми командировочными.

Лейтон сунул руку в карман брюк и побренчал мелочью.

– Чем желаете получить? Золотом или серебром?

– Пожалуй, серебром. Золото оставим до того времени, когда я выйду в генералы.

Они улыбнулись друг другу как два заговорщика, скрывая охватившее обоих возбуждение. Все было готово, через миг один из них отправится в неведомый мир, где вселенская лотерея выбросит ему черный или белый билет, другой будет ждать и считать дни, склоняясь над подмигивающим разноцветными огоньками пультом.

– Ну, Ричард… – его светлость положил руку на рубильник. – Желаю вам всего, что вы тут нафантазировали… Солнышко, дворцы, женщины…

– И никаких мексиканских кактусов?

– Никаких, клянусь вам!

– Тогда я готов.

Рубильник пошел вниз, и Блейд, сжавшийся в ожидании боли, вдруг понял, что колпак коммуникатора, огромный и тяжелый, как Эверест, валится прямо ему на голову. В следующий миг колпак расплющил его, и Ричард Блейд перестал существовать.

Глава 2

Первым его ощущением был грохот. Громоподобный рев, который бил в череп так, словно над ухом у него гремели сотни отбойных молотков, вгрызающихся в неподатливый камень. Постепенно этот жуткий рев становился все тише и тише, словно источник его удалялся куда-то, оставив измученного человека в покое. Вскоре Блейд слышал только мощный отдаленный гул, превратившийся затем в мерное и успокоительное рокотание; казалось, что громовую симфонию отбойных молотков сменила негромкая соната гудящего пчелиного улья.

Он лежал неподвижно, не ощущая ни рук, ни ног, ни твердости почвы под лопатками. Или под грудью? Он еще не сознавал своего положения в пространстве, не чувствовал запахов, не видел света – только какое-то белесое марево плавало перед глазами. Он не сумел бы определить, в каком положении находится тело – распростерт ли он на спине, скорчился ли на боку или брошен ничком словно насекомое, которое гигантская рука небрежно стряхнула на пол. Вкуса он тоже не ощущал; все, что новый мир мог заявить о себе, улавливал лишь слух. Но первые слова, первые фразы этой неведомой реальности были на редкость однообразны: ааа-ооо-жжж-шшш; и так до бесконечности.

Наделенный лишь слухом, Блейд, однако, не потерял способности к размышлению. Правда, мысли, метавшиеся у него в голове, оставались такими же однообразными, как воспринимаемые им звуки. Скорее, он осознавал лишь одно: никогда раньше ему не было так плохо.

Летели минуты – или часы; тянулись недели – или года; неспешной чередой проходили века – или столетия. Мерный рокот превратился в нежное мурлыканье, в убаюкивающую музыку ветра и волн. Онемение прошло, и теперь Блейд чувствовал ласку теплых солнечных лучей на спине, видел мягкий розовый свет под сомкнутыми веками, ощущал нечто твердое, шероховатое под боком и бедром. Силы возвращались к нему по капле, сердце все сильнее разгоняло кровь, пока ее горячие потоки, струи и ручейки не возвратили странника в мир живых. Наконец он открыл глаза и поздравил себя с прибытием.

Перед ним синей стеной стояло море. Смеркалось. Солнце грело плечи и спину, и это значило, что лицо его обращено на восток. Темно-голубая поверхность воды, испещренная белыми барашками, тянулась до самого горизонта, сливаясь там с небом, почти такого же глубокого сапфирового оттенка, как морская гладь. Откуда-то снизу доносился тихий гул, и Блейд, приподнявшись на локте и склонив голову, увидел волны, плещущие у подножия утеса, в ста футах под ним.

Он лежал у самого обрыва: до пропасти оставалось не больше ярда. Внезапно сообразив это, Блейд похолодел. Что случилось бы, если б он вынырнул в этой реальности на пару шагов дальше к востоку? Если бы он возник прямо в воздухе, над скалами или морем? Могло ли такое случиться вообще? Он не знал; и никто, даже сам Лейтон, не сумел бы ответить на эти вопросы. Опыт путешествий в чужие миры был еще ничтожен, и только время и опыт покажут, являлась ли его третья успешная посадка на твердь земную счастливой случайностью или событием вполне закономерным.

Откатившись подальше от обрыва, Блейд со стоном попробовал приподняться. Это удалось не сразу, с пятой или шестой попытки, но наконец он утвердился на ногах и повернул голову. Взгляд его, покинув морские дали, теперь скользил по земле. По прекрасной земле, озаренной лучами закатного солнца!

Он стоял на высоком и довольно обрывистом прибрежном утесе, торчавшем над, более низкими и плоскими скалами словно остроконечный клык среди истертых зубов. Эта скалистая гряда уходила к югу, окаймляя небольшую бухту; к северу раскинулся залив, а над ним – город, который мог привидеться только во сне. Белые каменные строения, напоминавшие издалека дворцы с башенками, окруженные колоннадами храмы, утопающие в зелени виллы, амфитеатры, раскрытые небесам словно мраморные раковины, подымались от берега вверх ярус за ярусом; их соединяли широкие прямые лестницы, а выше, на самом гребне прибрежного хребта, парили воздушные минареты и шпили цитадели. Под вечерними лучами светила башни, колонны и стены домов казались розовыми, кроны деревьев – темно-зелеными, а сказочный дворец, возносившийся над всем этим великолепием, – голубовато-синим, как море в ясный полдень. Справа от него тянулась к небесам скалистая горная вершина, похожая на правильный конус вулкана; на ее склоне, на тысячу футов выше голубой крепости, был высечен в камне исполинский лик. Неведомый бог неведомого мира, полузакрыв глаза, с улыбкой на устах дремал под рокот волн и шорохи морского бриза, охраняя свой город. Блейду лицо божества показалось скорее добродушным, чем жестоким.