Тьма, сгущайся! (СИ) - Лейбер Фриц Ройтер

Дэй, по-прежнему глядя на запад, ухмыльнулся.

— Да черт с ним, с этим Лонером. Американский анахронизм! Он наверняка уже давно утонул, и тело его сожрали рыбы. Но американцы пишут замечательные научно-фантастические книги и строят космические корабли, не особо уступающие советским. Спокойной ночи, любимая Лона! Возвращайся обратно! С личиком грязным или с личиком чистым, но вернись обязательно!

2

Через выпуклое, как шляпка гриба, панорамное стекло шлема, все еще до половины поляризованное для защиты глаз от солнечного света, лейтенант Американских Космических Сил Дон Мерриам наблюдал, как исчезает за диском родной планеты последний кусочек Солнца, уже затуманенный земной атмосферой.

Последние полосы оранжевого света с почти неестественной точностью воссоздали в памяти Дона картину зимнего заката, которую он так любил наблюдать в детстве на отцовской ферме в Миннесоте: солнце медленно садится и постепенно скрывается в чаще черных силуэтов обнаженных деревьев.

Он повернул голову к миниатюрному пульту управления внутри шлема, и передвинув языком нужный рычаг, уменьшил поляризацию стекла. («Дороги к лишенным атмосферы планетам проложат люди с длинными языками», — сказал когда-то командор Гомперт. «Может быть, для этой цели лучше подойдут муравьеды?» — тут же поинтересовался Дюфресне.) Небо выстрелило сотнями звезд. Подобное можно увидеть разве что ночью в пустыне; но здесь, на Луне, звезды во много раз ярче, и блеск тысячи бриллиантов не сравнится с их сиянием. Жемчужная шевелюра Солнца начала сливаться с Млечным путем.

Земля была в красном кольце — солнечный свет, преломленный густой атмосферой планеты — которое должно было окружать ее до конца затмения. И тот край своеобразного нимба, за которым только что скрылось Солнце, был самым ярким.

Дон не удивился, что центральные районы Земли кажутся темнее, чем обычно, ведь при затмении на Землю не падает молочный свет Луны.

Он сидел на корточках, немного отклонившись назад, и опирался на левую руку: в таком положении он мог лучше видеть Землю, прошедшую половину пути к зениту. Понаблюдав, он оттолкнулся рукой от грунта и натренированно спружинил на ноги; при малой гравитации Луны больших усилий не требовалось. Дон внимательно огляделся вокруг.

В сиянии звезд и алого кольца темно-серая равнина, покрытая мягкой пемзовой пылью и порошком магнитного феррита, отливала медью.

В те времена, когда кромвельская армия Нового образца правила Англией, Гевелий назвал этот огромный — сто километров в диаметре — кратер Большим Черным Озером. Но стен кратера Дон не смог бы увидеть даже при полном свете Солнца. Этот естественный вал высотой в полтора километра, окружавший Дона со всех сторон, скрывался за изгибом лунной поверхности.

За горизонтом оказывалась и нижняя часть лунной станции, находящейся в каких-то ста метрах от Дона. И между темной равниной и звездным полем было чертовски приятно видеть пять маленьких блестящих иллюминаторов, а рядом с ними — на фоне звезд — очертания трех срезанных конусов космических кораблей, каждый на трех стойках-опорах.

— Как ты там в этой тьме египетской? — раздался из динамика тихий голос Йоханнсена — Прием.

— Тепло и пряно. С любовью от Сюзи — откликнулся Дон — Все нормально.

— Температура снаружи?

Через стекло в шлеме космонавт посмотрел на увеличенные фосфоресцирующие циферблаты.

— Понизилась до двухсот по Кельвину — заявил он, передавая почти точный эквивалент семидесяти трех градусов ниже нуля по шкале Цельсия.

— Твой SOS действует? — задал очередной вопрос Йоханнсен.

Дон нажал кнопку, и в шлеме раздалось тихое, мелодичное гудение.

— Громко и четко, дорогой капитан! — весело доложил он.

— Слышу — без энтузиазма подтвердил Йоханнсен.

Дон языком выключил сигнал.

— Ты уже собрал урожай? — продолжил серию вопросов капитан. Он спрашивал о маленьких металлических ловушках, регулярно выставляемых снаружи на разных расстояниях от базы. С их помощью космонавты выясняли пути перемещений лунной пыли и других хитрых субстанций, в том числе и специально помеченных атомов.

— Еще нет — ответил Дон.

— И не спеши — посоветовал ему Йоханнсен и многозначительно кашлянув, отключился. Расстановка и сбор ловушек, как они оба хорошо знали, были обычным предлогом для того, чтобы выслать кого-то из космонавтов за пределы станции во время наибольшей угрозы сейсмических сотрясений, то есть тогда, когда Солнце и Земля притягивали Луну с одной или с двух противоположных сторон.

Это происходило каждые две недели.

Опасались, что если уж сила приливной волны порой вызывает землетрясения, то когда-нибудь она может вызвать и лунотрясение. Правда, на лунной базе до сих пор еще ни разу не зафиксировали значительных колебаний лунной поверхности. Пару раз наблюдалось лишь легкое сотрясение почвы, на которое сейсмограф, прикрепленный к покрытой пылью скале под станцией, почти не реагировал. Но несмотря на это, Гомперт раз в две недели, во время «молодой Земли» или «полной Земли» (т. е. в полнолуние или новолуние по земной терминологии, или попросту — во время приливов) высылал наружу на несколько часов кого-нибудь из персонала. Так что если и случится какая-нибудь непредвиденная катастрофа, кому-то все равно удастся спастись.

Более того, подобные выходы были хорошей систематической проверкой сопротивляемости комбинезонов и способности персонала работать в одиночку.

Дон снова посмотрел на Землю. Алый ореол вокруг нее приобрел правильную форму. Он не смог заметить в темном круге ни одного знакомого очертания, хотя и знал, что слева должна находиться восточная часть Тихого океана и Америки. А справа — Атлантика и восточное побережье Африки и Европы. Он подумал было о любимой безрассудной Марго и о почтенном невротике Поле, но они вдруг представились ему чем-то таким несущественным — чуть ли не маленькие жучки, бесцельно снующие под защитой земной атмосферы.

Дон посмотрел под ноги — он стоял на сверкающей белизной поверхности. На самом деле белой она не была, но Дону казалось, что кто-то с дьявольской точностью воссоздал здесь свежевыпавший снег Миннесоты, поблескивающий в свете звезд. Постоянно просачивающаяся со дна кратера двуокись углерода кристаллизовалась в сухие хлопья и накрывала слой пемзы и ферритов серебристым покрывалом.

Дон улыбнулся, на мгновение почувствовав себя ближе к земной жизни. Луна еще не стала для него матерью — ей до этого было далеко — но начала слегка напоминать высокомерную старшую сестру.

Свежий морской воздух врывался в автомобиль, несущийся по шоссе вдоль побережья Тихого океана. В салоне было три пассажира: Пол Хэгбольт, Марго Гельхорн и кошка Мяу. В свете фар через равные промежутки времени показывался столб со старым дорожным желтым знаком; он выныривал откуда-то издалека, бежал навстречу машине, вырастал, пока не становилась отчетливой надпись: СКОЛЬЗКИЙ УЧАСТОК или ВОЗМОЖНЫ ОБВАЛЫ, и снова растворялся в ночном мраке. Узкая полоска шоссе вилась между пляжем и отвесными скалами; наслоения окаменевшего ила, песка, гравия и других осадочных пород как бы напоминали, что Земле уже не один миллион лет.

Марго сидела, повернувшись к окну и наблюдала за задумчивой медной Луной. Ветер развевал ее волосы. На коленях у девушки лежала куртка, на которой, свернувшись клубочком, со вкусом спала Мяу — или правдоподобно притворялась спящей?

— Приближаемся к Ванденбергу-Два — сказал Пол — Там мы сможем наблюдать затмение в телескоп. Годится, а?

— А Мортон Опперли там? — поинтересовалась Марго.

— Нет — усмехнувшись, ответил Пол — Последнее время он работает в долине, на Ванденберге-Три, и разыгрывает из себя великого волшебника перед другими такими же теоретиками.

Марго пожала плечами и снова уставилась в небо.

— Когда же наконец эта Луна скроется с наших глаз? — удивилась она — Она все еще как закопченная медь.