Люди без города - Павел Иевлев

– Привет, Ингвар, – набрал я его без лишних размышлений.

– Македонец, ты? И тебе не хворать! – он взял трубку моментально, как будто ждал звонка.

– Есть тема насчет некоторых интересных инвестиций…

– Моих тебе, или твоих мне?

– Имею инвестиционные намерения, – обозначил я тему, – относительно некоторых металлов.

– Над землей хуйня летала,

Вся из желтого металла.

Очень много в наши дни

Удивительной хуйни… – продекламировал Ингвар задумчиво. Голос его показался мне несколько растерянным.

– И каковы предполагаемые объемы инвестиций?

Я назвал сумму.

– Подъезжай в офис, решим, – ответил он после паузы.

Сенины деньги я решил пока оставить, где лежат, а первым делом обналичить свои. При любых грядущих непонятках лучше не зависеть от доброй воли банкиров и работоспособности банкоматов. Для начала позвонил в банк и запросил обналичку – там не то чтобы огромные миллионы, но такие суммы уже надо заказывать за сутки. Наше странное занятие не сильно прибыльное, но и тратить мне особенно некуда. Квартира мне досталась от отчима, машина тоже, питаюсь я просто, представительских расходов нет, дорогих игрушек не люблю, хобби не случилось, личная жизнь не сложилась. Вот и накапливается понемногу.

Остаток суммы решил снять из банкоматов – чтобы какой-то оперативный капитал был на руках уже сегодня. Сенины предсказания точны в деталях, но не определенны по времени – а ну, как придется драпать, в чем есть? Надо хоть как-то подготовиться, прикупить кой-чего. Так что спустился к подъезду, завел старенькую «Ниву» – немного поржавевшую, но еще более-менее на ходу, – и поехал по банкоматам. Я, конечно, мог бы купить себе новую машину, но у меня и эта-то большую часть времени праздно гниет у подъезда. Из-за особенностей Сениного кросс-локуса по работе мы пешеходы, а тут мне ездить некуда. Я бы я сейчас пешком пошел, но уж больно неохота таскаться с кучей налички.

Хвост засек на третьем банкомате. Как человек осторожный, я не стал снимать весь суточный лимит в одном, а брал одну максимальную выдачу – 40 тысяч, – и ехал к следующему. Видимо, не помогло – кто-то засек человека, снимающего много налички, и захотел поживиться. У меня, к сожалению, обманчиво безобидный вид – и рост не богатырский, и в плечах не косая сажень, и лицо самое ординарное. Вели меня топорно, постоянно мелькали одной рожей, подходили близко, когда шел от банкомата к машине, бежали к своей чуть ли не бегом. В серой потасканной «Нексии» их было аж четверо, прижимались они чуть ли не бампер в бампер – боялись потерять, – так что разглядел я их прекрасно. Дагестанцы, судя по всему. Гопота. Но это и хорошо – даги будут сначала давить, пугать, чтобы сам отдал. Они покуражиться любят, молча пальнуть в затылок и снять с трупа – не их стиль. Думают, что я черный обнальщик, деньги чужие, рисковать за них не стану – они таких как раз и пасут у банкоматов. Так что ситуация меня скорее раздражала, чем вызывала опасения. Я спокойно подъехал к четвертому банкомату и добрал остаток суточного лимита. Немного даже демонстративно убрал пачку тысячных купюр в сумку, висящую на брючном ремне, и вернулся в машину. Тот из дагов, кто приглядывал за мной вблизи, резво потрусил обратно в «Нексию». Я завелся и тронулся, они рванули за мной с таким энтузиазмом, что чуть не устроили ДТП. Дилетанты, смотреть противно.

Я неторопливо проехал полквартала и свернул в гаражный кооператив. «Нексия» прижималась ко мне, уже не скрываясь. Думаю, внутри царит полное ликование – жертва сама привела их туда, где можно без помех осуществить экспроприацию материальных ценностей. Это хорошо, это не даст им задуматься, зачем я с кучей денег еду в такие ебеня. Они уже видели деньги, в их воображении скромный дневной лимит снятия превратился в невесть какие миллионы, они полны азарта. Они думают, что жертва тут – это я.

Я прибавил ходу, свернул в тупиковый проезд и резко остановился. Влетевшая за мной «Нексия» от экстренного торможения немного просквозила юзом, но водитель справился. Я вышел, захлопнул дверь и встал, прислонившись к борту. Да, так я и думал – в азарте выскочили все четверо.

Самый здоровый, с мятыми ушами борца, первым шагнул ко мне, опуская руку в карман:

– Э, стоять… – начал он.

«Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп», – ответил мой пистолет. Глушитель на «макарове» работает так себе, но тут достаточно безлюдно, а задерживаться я не собираюсь. Контрольные мне делать не нужно, обыскивать неинтересно, мародерить противно.

Сел в машину и уехал.

– Здравствуйте, Анна!

– Здравствуйте, Виктор, рада вас видеть! С чего бы вы хотели начать наш сегодняшний сеанс?

– Увы, Анна, я опять сделал это, – винюсь я.

– Неужели никак нельзя было решить проблему иначе? – голос психотерапевта профессионально ровный, но я знаю, что он расстроена.

– Увы, Анна, они сами напросились. Ну не дорогу же спросить они за мной ехали?

Я лукавлю, и Анна это знает. Я мог от них оторваться, я мог вывести их на полицию, я мог позвонить определённым людям, и их бы приняли на месте, объяснив, насколько они не правы. Я мог, в конце концов, стрелять не в лоб, а по конечностям. Да что там, скорее всего, достаточно было бы достать пистолет и прострелить колеса, чтобы они, с угрозами и обещаниями разобраться потом, но отстали. Но я поступил так, как поступил. Я убийца, Анна.

– Вы слишком строги к себе, Виктор, – качает головой мой воображаемый психотерапевт, но я-то знаю…

Впервые я узнал о своем предназначении, когда отчим по какой-то причуде сознания пропил не все деньги, а на остаток привел меня в тир. Он тогда еще пытался периодически изображать: «Я тебе, засранцу, как отец!» Про себя я его так и называл: «мой какотец». Тир был дурацкий, по две копейки выстрел, с жестяными фигурками, рывками едущими вдоль задней стены полутемного павильона и ушатанными пневматиками-переломками, пристреливать которые никто и не собирался. Но я не промахнулся ни разу. Изумленный отчим, который перед этим пытался путано объяснить, как совмещается прицел с мушкой, разорился еще на двадцать копеек – и снова легли десять фигурок. Тут уже его приятель, который этим тиром как раз заведовал, выдал еще десяток бесплатно – с тем же результатом. Дальше я стрелял в бумажную мишень, аккуратно вынеся пульками десятку, в консервную банку, в автоматные гильзы… Мужики впали в азарт, и уж не знаю, как отчимовский собутыльник потом отчитывался за истраченные пульки, но я выстрелил раз сто – и ни разу не промазал. Мне не было интересно – ни тогда, ни потом. Как вам не было бы интересно раз за разом валить стоящий на столе спичечный коробок, ткнув в него пальцем. (Я далеко не сразу понял, что люди, которые промахиваются, делают это не специально). Так что стрелять мне было скучно, но сообразительный «какотец», на пару с мужичком из тира, монетизировал мой талант – спорил на выпивку с такими же калдырями, что я попаду десять раз подряд. И я, разумеется, попадал. Потом этот фокус всем наскучил, желающие спорить кончились, и больше я в тир не ходил. Не пошел я и в стрелковый спорт – просто не пришло в голову. Скучно же. Промахнуться при стрельбе для меня все равно, что промахнуться, вытирая жопу. Вам же не приходит в голову строить карьеру на том, что вы очень точно вытираете жопу? Так что мое следующее столкновение с судьбой состоялось уже в армии. Мама к тому времени умерла, «какотец» пропивал последний ресурс печени, я был дурак-дураком. Имел неосторожность продемонстрировать талант, и моментально был взят на заметку. От подразделения требовалась сдача нормативов, и я стрелял за себя и за тех узбеков, а потом меня выставили на внутриармейские соревнования, защищать честь родного гарнизона… По-своему это было удобно – локального чемпиона по стрельбе не гоняют копать канавы, и он реже чистит картошку, проводя время в «тренировках». Его уважают старослужащие и берегут командиры. На исходе срочной мне сделали предложение насчет дальнейшей службы. Возвращаться в квартиру «какотца» не слишком хотелось, и я его принял. Дальше было много интересного и не очень, но основным моим занятием с тех пор стало убивать людей. От судьбы не уйдешь.

Я иногда завидую Сене – он живет без рефлексий, как полевая трава. Я так не умею. Я злой. Я не раз пытался сменить род занятий, но раз за разом в итоге оказывался с пистолетом перед трупами. «Увы, Анна, я снова сделал это…» Пришлось принять это как предназначение. Когда я прочитал «Темную башню» Кинга, меня чуть не разорвало: «Это же про меня! Я тот самый Стрелок! Я такой же, как он!» Я даже пытался заиметь себе такой позывной – «Стрелок», но не прижилось. Прижилось прозвище – «Македонец». За то, что стреляю с двух рук.