Небесный берег - Лизз Демаро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Когда мы пойдем домой? – требовательно спросила Элиса.
Ирмтон вздохнул и наконец выпустил руку Эверлинга. К ним подошел высокий мужчина в дорогом черном фраке в сопровождении одного стражника. Мужчина и Ирмтон пожали друг другу руки.
– Совсем скоро, моя дорогая, – сухо отозвался Ирмтон.
Эверлинг заметил у стражника тонкий стальной ошейник. Такие ошейники носили все маги. Снимать его позволялось только во время боя и некоторых тренировок под зорким наблюдением инструкторов. Он сделал глубокий вдох: ошейники Эверлинг ненавидел всем сердцем, они душили с каждым годом сильнее. Их невозможно было сломать или снять без ключа – он пытался не один раз. Пытался не только он.
Ирмтон Пини и аристократ, пришедший с трибун, о чем-то тихо разговаривали, стоя поодаль. Краем глаза Эверлинг заметил, как мужчина вручил Ирмтону конверт. Скорее всего, там были деньги. Скорее всего, ставка на следующий бой, в котором должна была биться Эванжелина. Он поморщился и услышал, как Элиса протяжно и недовольно вздохнула, почувствовал ее презрительный взгляд на себе и с трудом сдержал вертевшиеся на языке оскорбления. Ирмтон с аристократом подошли к ним.
Мужчина в черном фраке улыбнулся, глядя на Эверлинга, и протянул руку, дотронувшись пальцами до плеча. Еле уловимое касание заставило Эверлинга незаметно дернуться в сторону. Мужчина продолжал улыбаться.
– Может, ты согласишься отдать Кровавого Императора в мое распоряжение? Всего на одну ночь, Ирмтон. Утром я верну его. – Он не сводил глаз с Эверлинга, а Эверлинг принципиально не поворачивался к нему.
Ирмтон рассмеялся:
– В другой раз, мой дорогой друг, в другой раз.
Шутил ли Ирмтон или действительно планировал продать его как шлюху, Эверлинг не догадывался. Его, Кровавого Императора, Пини не продавал ни разу, но что ждало в будущем – оставалось загадкой, и вряд ли даже сам Ирмтон знал свои решения наперед.
Мужчина приподнял шляпу в прощальном жесте.
– Что ж, буду надеяться, что рано или поздно мне повезет и я проведу незабываемое время с профессиональным убийцей.
Он ушел.
Эверлинг не произнес ни слова, но внутри все закипало от злости, и этой злостью он хотел испепелить все, что видел. Он стискивал кулаки с такой силой, что на ладонях должны были появиться тонкие следы-полумесяцы. Эверлинг надеялся поскорее оказаться в подземельях, увидеть Эванжелину, Джейлея с Джодерой. Даже Герсия видеть было приятнее, чем Ирмтона и Элису Пини. На несколько секунд он задержал дыхание.
– Не бойся, Кровавый Император, – подойдя вплотную к нему, прошептал Ирмтон. – Если кто-то тебя возьмет, то это буду я.
Они посмотрели друг другу в глаза. Ирмтон – с привычной издевкой, Эверлинг – с пылающим гневом и отвращением. В их безмолвных битвах никогда не было победителя. Каждый был готов стоять до последнего.
Элиса никак не отреагировала и сделала вид, что не услышала. Впрочем, может быть, действительно не слышала. Она отстраненно смотрела вглубь длинного коридора.
Ирмтон жестом приказал стражнику надеть на Эверлинга ошейник. Услышав привычный щелчок и почувствовав ненавистный холод и тяжесть на шее, Эверлинг направился в коридор.
Стражник последовал за ним, обогнал, задев плечом, и стал идти впереди: этого тоже требовали правила, но такую вольность Эверлингу спускали с рук. В конце концов, не просто так он стал одним из трех лучших бойцов арены.
Охранник сжал кинжал одной рукой и бросил взгляд на висящее за спиной ружье. Многие так делали. Словно боялись, что Эверлинг мог использовать магию, несмотря на ошейник, блокирующий любую силу. Эта страна отрицала магию, но сама же использовала магические артефакты, чтобы не позволить магам проявить свою мощь, даже если она могла спасти чью-то жизнь. Форта в глазах Эверлинга олицетворяла абсурд.
Он посмотрел стражнику в затылок. Не будь ошейника, он бы его убил. Не будь у охранника оружия, он бы его избил. Но оставалось молча и покорно идти следом по давно изученному коридору в место, где Эверлинг жил с семи лет.
– Я бы вас всех на цепи держал, – уничижительно бросил охранник.
Эверлинг слышал массу вариантов одной и той же мысли. Каждый, кто сопровождал его, непременно говорил что-то, что должно было больно зацепить нечто внутри. И он бы с радостью сказал, что не цепляло, но гнев закипал всегда. После каждой надменно брошенной фразы, после каждого высокомерного оскорбления. Если бы стражник обернулся, то увидел в его глазах жажду крови, ту самую, которая бушевала в тех, кто платил деньги за жестокое зрелище в «Небесном береге». Но он не обернулся.
Дойдя до массивной двери, оба остановились. Охранник постучался, с той стороны щелкнул замок, и другой охранник впустил Эверлинга. Все происходило в тишине, никто ни с кем не здоровался. Все выполняли то, что должны. Напряжение между ними было почти физическим. Стражники встали по стойке смирно около закрытой двери позади Эверлинга. Он оказался в просторной комнате с несколькими диванами и креслами, парочкой журнальных столиков и шкафов с потрепанными старыми книгами. Ирмтон Пини хотел создать намек на обычную жизнь, но зал смотрелся слишком пустым, а от каменных стен веяло холодом.
Предполагалось, что здесь можно отдохнуть, но при вечном наблюдении это было нереально, поэтому здесь либо ждали своей очереди, чтобы отправиться на арену, либо ожидали кого-то с боя. Как Эверлинга ожидали Эванжелина, Герсий, Джейлей и Джодера.
Миниатюрная Эванжелина в бесформенной серой сорочке, напоминающей балахон, расположилась на диване. Рядом лежала раскрытая на середине книга, которую она пыталась читать, но от волнения не могла сосредоточиться. Рыжие волнистые волосы растрепались, сама Эванжелина свернулась клубочком. Темно-синие глаза были слабо приоткрыты: она точно слишком много нервничала и сильно устала. Эверлинг направился к ней.
Краем глаза он заметил Герсия. Тот в обычной тренировочной форме темно-серого цвета стоял около шкафа и упорно не оборачивался на Эверлинга, хотя уже понял, что он вернулся. Эверлинг задержал на нем взгляд дольше нужного, подмечая напряженные плечи и идеально ровный низкий хвост. Герсий всегда собирал волосы именно таким образом, хотя все, кроме Эверлинга, говорили, что с распущенными ему идет намного больше. Джейлей и Джодера обожали их иссиня-черный цвет, а Эванжелина, когда была маленькой, часто просила разрешения заплести косички. На мгновение Эверлинг улыбнулся уголками губ и сразу же вернул внимание к дремлющей Эванжелине. Герсию он не сказал ни слова, а Герсий не
