Солнечный змей - Токацин

— Уаха… — Инмес, кутаясь в чёрные крылья, широко зевнул и показал острые клыки. — Фрисс, ты бы меня кликнул. Тебе ещё рано расхаживать.

Речник, набивший рот Листовиком, вынужденно промолчал. Кесса тронула его плечо, осторожно ощупала лопатку.

— Ещё дня два, и болеть перестанет, — пообещала Чёрная Речница, с тревогой глядя на Фрисса. — Ты ударился сильно о борт, только и всего. Это было очень храбро — полететь в пылающий лес, навстречу огню… Если бы его тогда не сдержали, он бы до пещер докатился… Что-то случилось? Из-за корабля ты расстроился?

Фрисс проглотил кусок Листовика и покачал головой.

— Боги с ним, с кораблём… Сейчас середина Ассави, так? Весь берег в лепестках Хумы, листья развернулись, солнце жарче летнего…

Речница кивнула, с недоумением глядя на него. Яркие иноземные перья качнулись в её волосах — каждому пёрышку и камешку из тех, что привёз Речник в прошлом году, нашлось за зиму применение.

— В Ассави я всегда живу тут, на истоках, — медленно подбирая слова, сказал Фрисс, — и никогда в это время не цвела Хума и не раскрывались почки. Были ранние вёсны, но не такие. Ни разу за мою жизнь. Скажи, были дожди на этой неделе?

— Ни капли не упало, — прошептала Речница, и её взгляд стал испуганным. — Маги вызвали дождь, когда гасили тот пожар… и всё, как будто Кетт, владыка ливней, о нас позабыл. Фрисс, так ты говоришь — такого никогда не было?

— За мою жизнь — не было, — покачал головой Речник, быстро прожевал ещё один кусок Листовика и поднялся из-за стола, на ходу допивая разбавленную кислуху. — Я пойду к Харфонекам. Может, у Агира остались прадедовы записи. Помнится, они вели хроники погоды и всего такого… Не пугайся, Кесса. Просто это очень странная весна…

Речница смотрела ему вслед, пока дверная завеса не опустилась за ним. Потом перевела взгляд на тепловое кольцо и ведро воды, греющееся на нём. Инмес сгрёб миски в лохань и попробовал воду кончиком крыла — не нагрелась ли? Койя неторопливо вылизывалась и казалась спокойной, но уши её то и дело поворачивались к двери.

Тихий рокот прокатился по пещере, и все вздрогнули. Тусклое Зеркало Призраков — странный медальон на груди Речницы — зазвенело подвесками. В сером мареве древнего стекла росла и расширялась алая точка. От Зеркала потянуло жаром, смрадом горящей плоти и расплавленного фрила. Койя громко чихнула и метнулась под стол. Речница, поглядев на пылающее облако в глубине стекла, тихо вздохнула и прикрыла Зеркало рукой.

— Призраки опять воюют, — пожала плечами она. — Не бойтесь. Инмес, вода уже горячая, смотри не обожгись.

Хеск украдкой вылизывал блюдо из-под Листовика и на оклик испуганно дёрнулся. Зеркало совершенно его не волновало — Инмес не раз уже убеждался, что влезть туда нельзя, и оттуда никто не выбирается. Чужие призраки могут воевать сколько им угодно на чужой войне, лишь бы сюда не совались…

Речница вышла из пещеры, постояла на пороге и со вздохом натянула сапоги — от земли ещё тянуло холодом. Зато небо дышало жаром. Кесса смотрела на него, щурясь на яркое солнце. Небо куталось в золотистую дымку, странно алеющую рядом с солнечным диском. Речнице почудился там багрянец, но взгляд её не выдержал солнечного огня — она поспешно отвернулась и утёрла заслезившиеся глаза. Ни облачка не было на горизонте. Прошлогодняя сухая трава мёртво шелестела на ветру, ей вторила молодая — и кончики её листьев, как виделось Речнице, уже побелели от засухи.

— И правда, странно, — прошептала она, стряхивая с ладони лепестки Хумы. Койя, устроившаяся на её плече, озадаченно мяукнула. Кесса переглянулась с кошкой и покачала головой.

— Нет, Койя, у нас дожди бывают куда чаще. Через день… или даже каждый день.

Кошка потрясла ушами и недоверчиво мяукнула. Округлившимися янтарными глазами она рассматривала небо. Этот тусклый серебристый диск был ей знаком — так нависал он над родной Пустыней Саих в те дни, когда дожди прощались с землёй на полгода. Вода с неба каждый день? До чего странная земля…

Зеркало Призраков, закачавшись в такт шагам, блеснуло неожиданной белизной. Кесса приподняла его, с интересом заглядывая в зеркальную пластину. Там под серебристо-белым небом темнели кроны деревьев… а может, то были высокие строения под крышами-куполами, дымка скрывала их, и Кесса не могла ничего толком рассмотреть. Небо то тут, то там вспыхивало алым и медленно багровело, а потом красные искры посыпались с него, и тёмные силуэты внизу заколыхались и разом вспыхнули. Пламя текло с белого, пронизанного алыми молниями небосвода, огненный ливень с каждым мгновением усиливался и разом оборвался, утонув в неистовой вспышке вместе со всем, что виделось в Зеркале. Кесса заморгала, выронив медальон, подвески тихо зазвенели, по стеклу пролегли багровые разломы и вновь погасли, оставив серую муть. Речница повернула Зеркало к небу и с замирающим сердцем увидела, как поверхность стекла снова белеет, а из дымки выплывают кроны крошечных деревьев. Медальон пульсировал, то нагреваясь, то остывая. Кесса поёжилась и спрятала его под рубаху. Она запоздало заметила, что Койя слетела с её плеча и забилась в нишу на обрыве, испуганно сверкая глазами. Широкие уши кошки мелко дрожали.

— Койя! Это просто призраки, они нас не тронут, — Речница протянула руку к нише. Пустынная кошка-сегон неохотно выбралась, обнюхивая её пальцы, но тут же юркнула под дверную завесу и скрылась в пещере. Кесса посмотрела на небо. Ей было не по себе.

С востока потянуло гарью — где-то полыхала сухая трава, так, как это бывает в середине лета, когда подолгу не приходят дожди. Речница склонилась над обрывом и протянула руку к воде.

— Во имя Реки-Праматери и могучего Кетта, всесильного в водах, — еле слышно сказала она, чувствуя жар в крови. — Хаийе ахаса!

Лёгкая белесая дымка на мгновение отделилась от воды… и осела обратно. Река плеснула волной, осыпав Кессу мокрыми лепестками Хумы и обрывками тины, и устремилась на юг. Чёрная Речница отряхнулась и зябко поёжилась. «Не такое простое дело — вызвать дождь,» — хмуро думала она. «А то бы уже все озёра осушили…»

— Боги вод о нас забыли, — подвела она итог, откинув дверную завесу. — Инмес, помоги-ка мне снять зимний полог. Очень душно в пещере…

Речник Фрисс вернулся нескоро — лишь спустя полтора Акена дверная завеса качнулась, пропустив его и Алсага. Он протянул Кессе копчёную рыбину — подарок Харфонеков — и тяжело опустился на постель, сдирая с ног старые повязки. Выглядел он усталым и удручённым.

— Ничего хорошего, Кесса, — покачал он головой. — Дай мне воинский бальзам… Так я, пока валялся, пропустил прилёт Канфена?