Моль в пальто - Светлана Емельянова

«Конечно, дочку Ирина отправила к своей матери, не желая пока ничего ей объяснять», – думал Игорь, проходя в гостиную. Ирины там не было. Только скомканный плед говорил о том, что его жена, возможно, спала на диванчике, не желая идти в одинокую спальню. Он опять прислушался, но не уловил ни единого живого звука. На душе стало как-то нехорошо, предчувствие чего-то страшного и неизбежного заползало в сознание, вызывая панику. Он уже бегом пробежал на кухню, по пути отметив, что ни в ванной, ни в туалете не горит свет. Толкнув дверь кухни, он уже почти знал, что увидит за ней. Ирина лежала на полу, прислонившись головой к ножке обеденного стола. Лицо её было бледным и безжизненным. Игорь на негнущихся ногах подошёл к жене. Несколько секунд он смотрел на неё, пытаясь уловить признаки дыхания, но не увидел их. Тогда он резко наклонился к Ирине и начал реанимационные действия. Он ведь был профессиональным врачом и решил спасти жену, во что бы то ни стало. Он не знал, сколько Ирочка находится на полу бездыханной и не хотел сейчас знать, он надеялся, что спасёт её, поможет. На какое-то мгновение ему показалось, что жена задышала, и он на несколько секунд отвлёкся, вызывая реанимационную бригаду. Затем опять вернулся к своим действиям, потому что пульс у Ирины не прощупывался, и она опять не дышала. Он плакал, даже рыдал в голос, моля Бога о том, чтобы спасти жену.

– Ирочка, милая моя, очнись, я здесь, я рядом и никогда не уйду от тебя, – закричал Игорь.

Скорая прибыла через несколько минут. Медики оттащили Игоря от жены, да он и не сопротивлялся. Привалившись спиной к стене, он смотрел безумными глазами на врачей и шёпотом просил их о помощи.

– Михалыч, констатируем смерть? – спросил более молодой врач.

– Подожди, мне кажется, есть слабый пульс, – ответил пожилой врач, внимательно осматривая Ирину. – Быстро ставим реополиглюкин, женщина отравилась транквилизаторами.

Они с бешеной скоростью начали вращаться вокруг Ирины, стараясь спасти безнадёжную самоубийцу. Игорь смотрел на их действия и боялся поверить своему счастью. Он, как врач, уже и не надеялся на это чудо, но оно случилось. Теперь вся надежда была на врачей. Игорь повалился на пол и заплакал от переполнявших его чувств. Он сжался в комочек, подогнув колени к подбородку, и стал походить на гигантский эмбрион. Врачи на него не обращали внимания, они уже переложили Ирину на носилки и несли к выходу. Мужик-истеричка придёт в себя через некоторое время, а с женщиной медлить нельзя ни секунды, подумали они.

– Дочь, где моя дочь, я хочу увидеть её, – просила Ирина, но её никто не слышал. Она видела себя будто со стороны. Вот муж пытается что-то сделать с ней, глупый. Она не хочет возвращаться, там так плохо и больно. Она уже в другом мире, здесь хорошо и спокойно и где-то её дочь, та, которая умерла так давно маленькой, только что родившейся крошкой. А вот и врачи, они пытаются вернуть Ирину к жизни. Разряды тока прошибают её насквозь, но ей не больно. Она парит над всеми ними и ей уже все равно. Не хочет она обратно в то лежащее неподвижное тело. Но вдруг какой-то голос приказывает ей возвратиться и почему-то говорит: «Здесь не ищи, нет здесь твоей дочери. Возвращайся в мир живых, она там». И Ирина стремительно падает вниз и ударяется о своё тело. Больно, очень больно, это, наверное, разряды тока и она уже чувствует боль. Она вдруг очень сильно захотела жить. Она поняла, что может найти свою девочку здесь, а больше ей ничего и не нужно. Тот жалкий человек, который сейчас сидел на полу и плакал, ей больше неинтересен. Это не её Игорь, это чужак, которого она больше не любит. Только дочь, теперь только дочь держит её на белом свете. Нет, неправильно, две дочки. Как она могла забыть о Юльке, а о маме? Её же удар хватит. Господи, только бы маме и Юльке ничего не сообщали, прострелила мозг первая совершенно осознанная мысль. Потом Ирина провалилась в темноту, глубокую беспробудную темноту.

Чувствуют ли что-то больные, находясь в коме? Может кто-то что-то и чувствует, но Ирина спала, не видя снов. Она просто провалилась куда-то в приятную совсем не страшную темень и всё. Мозг её отключился, пытаясь восстановиться. Он не хотел тратить силы на пустяковые сны и всякую дребедень. Поэтому Ирина уже неделю пребывала в глубокой коме, и никакой плач матери и крики дочери не могли добраться до её сознания. Она их попросту не слышала. Ирина спала мёртвым сном. Спала, чтобы очнуться и возродиться, как птица Феникс, которая всегда возрождалась из пепла. Её не приняли там, значит, она будет здесь, вот и всё. И всё теперь у неё будет хорошо. На седьмые сутки пребывания в коме, Ирине вдруг приснился сон. Молодая щупленькая девушка с красивыми серыми глазами и смешно торчащими в разные стороны короткими волосами, внимательно и серьёзно разглядывала её, а затем вдруг неожиданно произнесла «мама» и бросилась ей на шею.

– Дочка, доченька моя, – прошептала Ирина, не открывая глаз.

– Мамочка, милая, – закричала круглолицая тёмненькая Юлька, дежурившая возле постели матери.

Прибежали врачи, начали расспрашивать Юльку, почему она кричала, осматривать Ирину, светя ей в глаза фонариком, снимая показания с аппаратов.

– Положительная динамика, коллеги, – произнёс один из врачей.

Это было последнее, что услышала Юлька, проваливаясь в забытьё. Переутомления дали о себе знать и девочка упала в обморок. Они с бабушкой дежурили поочерёдно у постели Ирины, получалось по двенадцать часов из двадцати четырёх, поэтому было очень тяжело. Отца Юлька не захотела пускать к маме, узнав о его предательстве. Глядя ему прямо в глаза, она твёрдо произнесла, что у неё больше нет папы. И он ушёл. Наверное, к своей обожаемой Лоле, ну и пусть. Они с мамой и без него проживут.

– Ну чего ты, Дин, не раскисай, – пыталась приободрить подругу Наташа, разливая по чашкам вкуснейший ароматный чай.

– А у тебя покрепче ничего нету? – подняла на неё свои ясные красивые глаза Дина.

– Дин, ну ты чего, на дворе раннее утро! – удивилась Наташа.

– Вот только не надо мне сейчас про аристократов и дегенератов, хорошо? – вымученно улыбнулась Дина. – Я ни к тем, ни к другим не отношусь, просто нервная лихорадка какая-то.

– Пей чай и не придумывай! – строго сказала Наташа, – я тебе сейчас пустырника с валерьянкой накапаю, лихорадить и перестанет.

– С тобой вообще невозможно разговаривать, – возмутилась Дина, – прихлёбывая поднесённую подругой смесь.

– Да, я не позволю своей замечательной подруге пристраститься к алкоголю. Если уж ты утром требуешь выпивку, что с тобой дальше будет.

– Натусик, я расклеилась, пойми и не ругай, – Дина встала со стула и решительным шагом прошла к холодильнику. Открыв его огромное, дышащее прохладой нутро, Дина извлекла на свет божий бутылочку хорошего армянского коньяка и обрадованно посмотрела на подругу.

Наташа, от наглости такой, будто язык проглотила, удивлённо таращась на подругу.

– Будешь? – невинно посмотрев на Наташу своими красивыми честными глазами, спросила Дина.

– Буду! – язык Наташи наконец-то отмер от нёба и начал двигаться, – что я лысая что ли? – весело произнесла Наташа.

– А пельмешки? – невинно посмотрев на подругу, промолвила Дина.

– Ну, знаешь! Это уж слишком, – грозным голосом, стараясь не расхохотаться, произнесла Наташа. – Уже давно в духовке запекаются!

– Как ты это предвидела? – перестав шутить, заинтересовалась Дина.

– Что предвидела? – спросила Наташа, наклоняясь к духовому шкафу и доставая оттуда ароматное блюдо.

– Ну, то, что нам с тобой в шесть утра закуска понадобится.

– Во-первых, уже давно не шесть, а восемь и во-вторых, каждый твой приход ко мне этим и заканчивается! – весело произнесла Наташа. – Егор уже грозился нас с тобой закодировать!

– Серьёзно, что ли? – Поперхнулась пельмешками Дина.

– Ага! Он не может забыть мой рассказ о том, как я с Андреем наклюкалась, будучи уборщицей!

– У тебя тогда была ситуация. Ну а у меня сейчас, – нашла оправдание им обеим Дина.

– Динка, ну сама же знаешь, как медик, что женский алкоголизм страшнее мужского! – пыталась напугать подругу Наташа.

– Знаю, подружку твою видела, до кодировки и после, два разных человека.

– Да, Ларочка совсем другой стала, – с гордостью произнесла Наташа, а мы с тобой последний раз посидим и бросим, окей?

– Будем, как Карина, она, вон, вообще строго с этим! – вспомнила Дина про их общую подругу.

На том и порешили. К десяти часам дня девушки уже составили план действий и, конечно же, рвались в бой!

– Сейчас поедем к родителям Виктора и вытрясем из них всю правду про сыночка, – расхрабрилась Наташа.

– А они разговаривать-то с нами будут? – недоверчиво покосилась на подругу Дина, теребя в руках кусочек хлеба.

– Будут, конечно! Ты что думаешь, что они откажутся помочь родному внуку? Или хотя бы убедиться, что с ним всё в порядке.