Мой (не)желанный малыш (СИ) - Элли Шарм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хоть представляешь, – повышает тон, сжимая крепче челюсти, – что бы с тобой было, не появись я вовремя?
Тяжело сглатываю. В голове еще живы те мазкие липкие слова, которыми обидчик подкреплял свои хамские по отношению ко мне поползновения. Молча отворачиваюсь. Не хочу подтверждать, что мой спаситель безоговорочно прав. Если бы не он, страшно подумать, чем бы закончился мой беспечный вечер. Только благодарить я не привыкла – все как должное принимаю. По крайней мере, все так думают. У меня же нет сил и желания доказывать обратное. Неблагодарное это дело.
Машина трогается с места. Еще минута и клуб остается далеко позади нас. За стеклом мелькают неоновые вывески круглосуточных магазинов и посаженные вдоль всей дороги ветвистые деревья. В голове не укладывается, как далеко меня занесло от дома. И надо было Полинке выбрать клуб за чертой города?! Вот я ей завтра взбучку устрою! И плевать, что мы больше не подруги! Все равно устрою.
Полная тишина давит, как и тяжелая аура мужчины за рулем, поэтому тянусь к магнитоле. Он перехватывает мою руку, не позволяя нажать на светящиеся кнопки. Смотрит из-под бровей, крепко сжимая мои пальцы.
– Прежде, чем что-то сделать, разрешения у хозяина машины надо спросить, – отчитывает.
Меня от прикосновения его горячей мозолистой ладони трясет, будто все двести двадцать вольт ударили. Отдергиваю руку и меж колен прячу.
– Тебе хоть восемнадцать есть? – спрашивает, словно между прочим, ладонью прокручивая руль. – По таким заведениям шастать. Что это на тебе? – ерничает. – Пояс от юбки? А где сама юбка?
Глава 2
Катя
Не знаю, что за черти дергают меня за язык, но совершаю самую страшную ошибку в своей жизни:
– А у тебя? – с намеком бросаю взгляд на темно-серые джинсы. Проклятый язык без костей! Тащит меня за собой все глубже, в трясину. – Восемнадцать есть? – мучительно краснею, понимая, что именно брякнула. Называется, осадила… Ой, дураа-а!
В разноцветных глазах мелькает искреннее удивление. Громко присвистнув, брюнет замечает угрожающе спокойным тоном:
– Значит, у котенка ядовитый язычок и острые зубки?
Тянется убрать порядком надоевшую мне прядь волос с глаз, но вместо благодарности бью его резко по руке.
– Как ты смеешь прикасаться ко мне? – кричит во мне уязвленная гордость. Смахивая прилипшие к нежной коже щеки пряди, выдаю: – Ты… ты – мерзкое животное! Останови здесь! – притихнув, наблюдаю за тем, как он сворачивает на обочину.
Одним быстрым движением хватает меня за копну русых волос, грубо притянув к себе, заставляет посмотреть в свои потемневшие от ярости глаза.
– Если я тебя высажу на улице, неблагодарная девчонка, ты хоть представляешь, что с тобой сделают? – рычит мне в лицо. – Если бы не твой юный возраст, я бы сейчас показал тебе это во всех подробностях и не раз!
Несколько мгновений он сердито смотрит на меня сверху вниз. Темно-синяя вена бьется с бешенной скоростью на жилистой шее.
– Адрес?
– Извини, не знаю, что на меня нашло, – еле лепечу, стягивая ниже материал стрейч красной юбки. – Улица Первомайская, дом четыре.
На секунду в его глазах мелькает что-то странное, неуловимое. Кажется, впервые за все это время я смогла по-настоящему разозлить этого красивого мужчину. Глаза сужаются, и он резко выпускает мое запястье.
Потирая саднящую кожу, прикусываю нижнюю губу. Как я могла сморозить такую пошлость?! Еще и наорать… Это ведь не какой-то мой одногодка-одногруппник и даже не Илья. Это взрослый серьезный мужчина. Такой в игры играть не будет. Мой дурной характер ему как нечего делать сломать. Да что бы я хоть раз еще подошла к проклятому бару! Как теперь вообще ему в глаза смотреть?!
Растеряно слежу за тем, как мужчина плавно ведет машину. Крупные руки, увитые венами, без усилий с отточенным годами опытом поворачивают неспешно руль. Машина скользит по асфальту, будто по воздуху плывет. Все бы ничего, но неожиданно понимаю, что он везет меня вовсе не домой, а в ближайшую… лесополосу?! Сердце, дернувшись, летит прямиком в пятки. Ухает глухо – даже эха нет.
Голос почти не слушается, когда, испуганно вглядываясь в лобовое стекло, лепечу:
– Куда… куда ты меня везешь?
Игнорирует. Лишь сильнее сжимает руль – так, что костяшки пальцев белеют.
– Остановись, немедленно! – голос срывается от страха, ведь только сейчас я понимаю, что оказалась в машине совершенно незнакомого мне человека.
Тошнота комом в горле застревает. В уголках глаз собираются соленые слезы. Ну, все, приехала ты, Екатерина Борисовна! Теперь только с собаками найдут! Кошусь, вглядываясь в суровое лицо. Только вот оно непроницаемое. Ни один мускул не дрогнет.
Все жду, когда он улыбнется и скажет, что пошутил. Психанул! Только вот этого не происходит! И лишь спустя бесконечно долгое мгновение он нехотя отвечает:
– Как скажешь, – говорит непроницаемым голосом, после чего подчеркнуто вежливо добавляет. – Принцесса.
Резко ударив по тормозам, останавливается в какой-то непроглядной глуши. Лишь елки пушистые кругом и ни одной живой души. Только он и я! Испуганно сжавшись в беззащитный комочек, смотрю, как мужчина поворачивается всем мощным корпусом ко мне. Его взгляд теряет все то видимое безразличие, с которым он еще пару минут назад вел автомобиль.
С моих глаз будто шоры упали. В его взгляде словно взрывной ядерный коктейль бурлит. Ярость, раздражение и ничем не прикрытая… дикая похоть! Скользит жадным взглядом по моим обнаженным стройным ногам, почти нисколечко не прикрытым юбкой. Щупает нахальными глазами все, что под белым топом от чужих глаз спрятано. Испуганно охаю, когда он резко подается ко мне. Широкая ладонь зарывается в мои распущенные волосы на затылке на подобие гребня. Оттягивает светло-золотистые пряди назад так, что приходится запрокинуть голову. Прежде, чем успеваю хоть что-то сообразить, на губы обрушивается неистовый по своей силе дикий поцелуй.
Он жалит, словно тысяча пчел! Нежную кожу почти нестерпимо жжет от этого изощрённого насилия. Упираюсь кулачками в широкие неподатливые плечи. Чувствую, как перекатываются мощные узлы мышц под пальцами. На какое-то мгновение кажется, что даже мои ногти ломаются о его мускулистую, словно каменная глыба, грудь. Ладони таким жаром обдает от смуглой кожи, что, кажется, еще чуть-чуть и я расплавлюсь.
Он глотает, как исстрадавшийся от жажды в пустыне путник, мои судорожные тихие вскрики. Хозяйничает во рту, словно завоеватель в сдавшейся крепости. Упивается своей властью. Разве от такого стоит ждать пощады? Очень наивно и глупо…
Делаю судорожный глоток воздуха, когда жесткие, четко очерченные губы наконец-то оставляют мой припухший от поцелуя рот. Голова кружится. Моргаю так, как будто обухом топора по голове
