Капкан для Скифа - Александр Чернобук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Второй, — Костя перелистнул пару страничек, — его друган. Савельев Сергей Петрович. Двадцать семь лет. Сто четыре килограмма. Мастер-троеборец. Тяжелая атлетика. Срочная служба — ВДВ. Рота разведки. Чемпион округа по рукопашному бою. Кличка…
— Рембо? — выдохнул я.
— Уж не тот ли это Рембо… — Костя повертел в руках и закрыл блокнот.
— Да, это он. Савельев Сергей Петрович.
Купер замолчал и выжидательно уставился на меня. Я продолжил:
— Фирма «Витязь». Занимается строительными подрядами, попутно — торговлей стройматериалами. Держит несколько магазинов. С ним работают еще два компаньона. Обоих нещадно давит и обманывает. Предъяву они делать боятся. Связано это с тем, что Рембо тесно трется с бригадой Прохора. Имеет пятисотый «Мерседес». Знаю эту сволочь миллион лет. Еще с армии. Друг, брат, — я скривился, — оказалось — стукач, карьерист. Сука — одним словом. Кстати, нос у него сломан — моя работа. Бились в спарринге, в финале, так он все норовил мне «йоко» в сердце поставить…
— При ударе в область сердца на вдохе может очень запросто случиться летальный исход, — с пониманием закивал Костик.
— Именно. Утром следующего дня на левой стороне груди я насчитал шесть синяков от его пятки.
— Ну, а закончилось чем?
— Все просто. Я ему сломал нос, меня дисквалифицировали, а он стал чемпионом округа. Сам понимаешь, общались по армаде потом не сильно. После дембеля я его, конечно, видел. Гражданка не изменила наших отношений. Дистанция и еще раз дистанция. Хотя из поля зрения его не выпускаю — сукой был, сукой и остался, — я махнул рукой, — Толян, плесни нам коньячку, по соточке.
— Я так понял, — Купер заерзал на табурете, — этот Рембо от крутизны потерял почву под ногами. Хотя, по масти он кто? Коммерсант получается? Так?
— Прибандиченный и примусоренный.
— Думаешь, постукивает?
— Наверняка. И не постукивает, а барабанит. Люди не меняются. В армии по долгу службы, здесь народ тоже вроде бы при погонах… но уже за корысть малую… Или не малую. Как оно меряется? Хрен его знает.
— Так надо ему напомнить великого русского поэта Мандельштама: «Неужели я настоящий, и действительно смерть придет?» или, говоря языком современника: «Степень крутизны не влияет на начальную скорость полета пули».
— Напомним. Давай, Костик, — я поднял рюмку, — за закон талиона — пусть каждый получит то, что заслуживает.
Боевое регби
Набегаю на мяч. Он летит со стороны солнца, которое слепит глаза. Я высоко выпрыгиваю, протягиваю руки, выгибая все тело в стремлении завладеть мячом и… получаю удар ногой в живот. Второй — практически в то же мгновенье, идет по ногам, выше колен. Мяч уходит из поля зрения, навстречу летит земля. Чтобы уткнуться носом в траву, я прижимаю голову к груди и ухожу в кувырок. Встаю сразу в низкую стойку с блоком от «маваши» — кругового удара ногой в голову. Одновременно отвечаю прямым правым кулаком в солнечное сплетение и делаю контрольный круговой разворот на сто восемьдесят градусов с блоком. Кроме лежащего рядом противника — никого. Мяч и игра уже далеко — свалка происходит шагах в десяти. Я разгоняюсь и прыгаю ногой вперед, целясь в плечо ближайшему игроку из команды соперников:
«— Яяяааа!»…
Одеяло летит в сторону… Я в темноте… Удар ногой во что-то твердое. Приземление на левый бок. Пол. Темно. Дверь. Окно. Стол… Моя комната… Опять тот же сон…
Боевое регби…
Была у нас в части такая игра. Цель ее проста, точно такая же, как в обычном регби — занести мяч в зону соперника. На этом все сходство и заканчивалось. Состав команд любой, от трех до двадцати человек, правила… Правил нет. Заноси себе мяч в зону, используя любое средство. Разрешены удары, захваты, броски и приемы. Кроме, естественно, смертельных — спорт же все-таки. Да и противники все свои, из той же роты разведки.
После каждого такого сна я оказываюсь где-то за пределами кровати: то ногой во входной двери, то кулаками находя пол, а головой — тумбочку, то, замирая посреди комнаты в какой-нибудь нелепой позе с блоком или уходом от удара. До стекол в окнах не допрыгивал еще ни разу. И то хорошо.
Жалость вызывали существа, разделяющие со мной постель. Первый раз их это особенно впечатлило. Посреди ночи, в темноте, резкие перемещения по комнате, звуки ударов, грохот опрокидываемой мебели, зычные крики. Затейливо. Везло тем, кто, наблюдая мои перемещения в пространстве, не оказывался у меня на пути. Те, которым не везло, на вторую ночь почему-то не оставались, да и в первую нормальный сон после такого ни у кого не восстанавливался.
И вот я, в очередной раз совершив удар ногой в дверцу шкафа, сгруппировался и приземлился на левый бок. Сон. Комната моя. Слава Богу, все в порядке — я не в армии. Бодро вскочил на ноги. Морфей покинул меня окончательно. С опаской осмотрел свою огромную двуспальную кровать. Результаты проверки мне понравились — сегодня я спал один, никому ничего объяснять не надо.
После такого ночного моциона мне в голову приходила всегда одна и та же мысль: «Какой идиот придумал эту игру?» Сколько лет уже прошло после армии, а наследие никак не выветрится из головы.
Почему я не служил, скажем, в кавалерии, как Уинстон Черчилль? Чинно и благородно. Вот именно потому, что ты не из семьи герцогов Мальборо и денег на лошадь у тебя не было, ты и таскал РД и парашют. А что делать? Черчилль, по его же уверениям, проиграл всю войну в поло, а смотры, марши и сами военные действия были досадными перерывами в игре. Так он и оттачивал мастерство вместе со своим скакуном до того момента, пока не повредил руку при высадке с моря. На этом его занятия спортом и закончились. Пошла политика. Судьба.
И все-таки поло с его деревянным мячом, клюшками и лошадьми — это вам не боевое регби спецуры ВДВ. А Индия конца девятнадцатого века — не Кавказ конца двадцатого…
Я не заметил, как докурил сигарету до фильтра. Он покрылся черной обугленной корочкой. Сунул его в переполненную пепельницу и взглянул на часы: три часа ночи. Спать не хотелось. Прислушался к работе непростого организма под названием «студенческое общежитие номер два» государственного университета: приглушенный звон гитары, женский смех, возня в коридоре, какой-то западный хит в исполнении магнитофона, прочие неопознанные шумы. Сходить к кому-нибудь в гости? Перебрал в уме возможные варианты. Желание, так полностью и не сформировавшись, исчезло совсем. Взгляд остановился на компьютере. Сыграть партейку в шашки Го с этим железным ящиком? Лень почему-то. Попью-ка я лучше кофейку.
Вскипятив воду в электрическом чайнике, приготовил растворимый кофе и, от нечего делать, достал из-под подушки ствол. Игорек — приятель по университету; уроженец латвийского города Вентспилс, выражал свои мысли касательно этого предмета таким образом: «К превеликому моему сожалению, я не имею антиквариата, золотых реликвий, мировых шедевров живописи и прочих раритетов. Не увлекаюсь коллекционированием марок, монет, спичечных этикеток и значков. Не имею возможности в минуты скорбного одиночества пересматривать свои календарики и вымпелы футбольных команд все по той же пошлой причине — из-за отсутствия таковых. Поэтому, когда мне грустно, скучно и одиноко, я достаю свой револьвер, и общение с ним мне сполна заменяет все перечисленные удовольствия».
Я, в отличие от Игоря, гражданина Латвии, не особенно тяготел к оружию, но, в силу сложившейся специфики жизни, уже много лет старался держать пистолет неподалеку — по возможности на расстоянии вытянутой руки или даже ближе.
После беглого осмотра я понял, что моему пистолету не помешает профилактическая обработка. За пределами СНГ этот ствол называют «русским Вальтером ПП». У нас эту широко известную модификацию пистолета Макарова именуют ИЖ-71. Или по-простому — ПМ. Меня, как историка, давно занимал вопрос происхождения этой модели машинки для убийства. Насколько наш родной ПМ, которым вооружен сейчас каждый первый милиционер и каждый второй бандит, действительно, отечественная разработка?
Первая партия пистолетов Макарова была выпущена в 1949 году на легендарном Ижевском механическом заводе. Массовый выпуск начался с 1952 года. В послевоенном конкурсе на лучший самозарядный пистолет принимали участие многие выдающиеся конструкторы того времени: Токарев, Воеводин, Коровин, Раков. Фамилии авторов проектов были известны еще в предвоенное время, еще тогда, когда создатель «русского «Вальтера» ПП» был студентом. Тем не менее, победил Макаров. Его пистолет и был запущен в серию. Сам оружейник объяснял свой успех дикой работоспособностью. А именно — двадцатичасовым рабочим циклом. Изо дня в день. Без выходных. Благодаря такому жесткому графику работы он разрабатывал и расстреливал образцов в два, а то и три раза больше, чем его соперники. Это, конечно, дало возможность отработать надежность и живучесть пистолета.
